Физрук 4: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров Страница 33

— Да хватит тебе уже возюкаться! — не выдержал я. — Иди мой руки и за стол!

— Я сейчас! — пискнула она и шмыгнула в санузел.

Вскоре появилась в комнате, сияющая.

— Кино хочешь посмотреть? — спросил я.

— Кино? — удивилась Наташа. — По телевизору?

— Ну почти…

— А разве сегодня есть что-то хорошее?

— У меня есть, — ответил я. — И сегодня и всегда… Ты про любовь любишь смотреть?

— Ну еще бы!

— Вот сейчас про нее и поставим.

Я покопался в кассетах и решил, что лучше всего подойдет «Греческая смоковница». Включил видик и телек. Фильм начинался вполне невинно и моя гостья, ни о чем не подозревая, уставилась на экран, а я — на нее. И когда щеки медсестрички залились румянцем, я понял: она не ожидала, что кино будет про ТАКУЮ любовь! В СССР таких фильмов не показывали.

Я налил нам вина, Наташа выпила его залпом, наугад ткнула вилкой в тарелку, не глядя подцепила кусочек балыка, сжевала его, не отрываясь от созерцания плотских похождений главной героини. Я по-прежнему искоса и с любопытством наблюдал за девушкой. Видел, как учащается ее дыхание, а язык непроизвольно облизывает губы.

В конце концов, терпение мое лопнуло. Я и так воздерживался уже больше недели. Сколько же можно. Я решительно встал, и мягко подхватив гостью на руки, перенес ее со стула на диван. Она не сопротивлялась, только сказала, что надо снять платье, а то помнется. Я не возражал. Наоборот — помог раздеться. Ну и сам скинул с себя шмотки. Наташа оказалась вовсе не столь стеснительной, когда дошло до дела. Да и девочкой она явно не была. Так что сексуальным ликбезом заниматься не пришлось. Полчаса пролетели как один миг.

— Мне пора в общагу! — сообщила она, когда мы лежади в обнимку и досматривали фильм. — После одиннадцати туда не пускают.

— Ну так ночуй у меня, — зевая, сказал я.

— Не могу. Мне еще халат и шапочку надо накрахмалить. И вообще, комендантша, если я не приду ночевать, устроит допрос — где была и с кем?

— Что за казарма! — удивился я. — Ты же не в школе учишься…

— В школе я тоже учусь, — хихикнула она.

— То есть?

— В школе рабочей молодежи… У меня же только восемь классов и курсы медсестер. Я хочу в мединститут поступать, а для этого надо иметь аттестат зрелости.

— Ясно, умничка. На счет института правильно, — кивнул я.

Наташа встала и нагишом убежала в ванную. Через десять минут вернулась и принялась одеваться. Глядя на то, как она натягивает чулки и цепляет их к поясу специальными прищепками, я снова взбодрился. Пришлось медсестре отложить возвращение в общежитие еще на некоторое время. Пока она снова принимала душ и одевалась, я вызвал такси. Оно приехало на удивление быстро. Напоследок мне хотелось как-то отблагодарить девушку. Не деньги же ей совать. Обидится еще. А! Вот! Я достал из чемодана набор польской косметики, который хотел подарить Илге. И, вместе с коробкой конфет, протянул Наташе.

— Ну зачем это, Саша? — смутилась она. — Я же не за подарки…

— Ты что надумала? Это тебе за уколы, которые ты делала не в больнице, — нашелся я. — И вот возьми еще на такси.

— Неудобно как-то…

— Бери, бери.

Из двух пятерок, которые я ей протянул, она взяла только одну. Я проводил ее до такси и вернулся в квартиру, которая начала превращаться из семейного гнездышка в берлогу холостяка, которому, кстати, завтра тоже на работу. Наскоро убрав остатки пиршества, я тоже принял душ и завалился спать.

Утром я понял, что все-таки привык к иному образу жизни. К готовому завтраку, например. А теперь надо вставать пораньше, чтобы вскипятить воду для чая или кофе и разогреть позавчерашнее пюре с котлетами. Кое-как перекусив, я отправился в школу.

Здесь все было как обычно, но в нашем маленьком городишке слухи распространяются быстро и вот я уже снова оказался в перекрестье ревнивых взглядов. Ими обменивались преподавательницы биологии и химии, а также — заведующая учебной частью. Это надо понимать так, что охота на меня возобновилась. Хотя она, может быть, и не прекращалась никогда. Просто эти хищницы сидели в засаде и выжидали своего часа. Ну что ж, выбор — это всегда прекрасно. Во всяком случае — лучше, чем его отсутствие. Не успел я подумать об этом, как из приемной вышел наш уважаемый директор-фронтовик и громогласно провозгласил:

— Дорогие коллеги! У меня для вас есть приятный сюрприз!

Глава 14

То, что произошло дальше, никто не ожидал. Из-за широкой директорской спины вышла… Серафима Терентьевна Егорова, собственной персоной. Вся такая скромная, в черной юбочке, чуть ниже колен, в белой блузке, волосы собраны в скромнячий хвостик.

Я переглянулся с военруком. Он скривился, слово разжевал ломтик лимона, а я мысленно присвистнул.

А вот Эвелина Ардалионовна наоборот, торжествующе озирала коллектив, чтобы подчеркнуть — возвращение Симочки в школу — это исключительно ее заслуга. А Пал Палыч тем временем продолжал:

— Серафима Терентьевна направлена к нам райкомом комсомола для усиления в нашем коллективе общественной работы, в самом широком смысле — от организации художественной самодеятельности, до спортивных соревнований. Так что у вас, Александр Сергеевич, теперь будет надежный помощник. С чем вас и поздравляю!

Теперь и я «сжевал ломтик лимона». Не было печали. Впрочем, если она возьмет на себя разную бумажную волокиту, связанную с приближающейся городской спартакиадой, то — черт с ней. Лишь бы не совала свой курносый нос, куда не следует.

Зазвенел звонок, я взял в ячейке классный журнал седьмого «Б», и на время урока выбросил из головы директорский «приятный сюрприз». Однако тот сам о себе напомнил на перемене. Я, как обычно, находился в тренерской, как вдруг в дверь робко постучали.

— Входи! — крикнул я, думая, что это кто-то из пацанов.

Створка скрипнула, и в щель между нею и косяком просунулась мордочка Егоровой.

— Не помешаю?

— Уже! — откликнулся я и тут же добавил: — Да входи ты!

Симочка протиснулась целиком. Я поневоле вспомнил ее появление здесь в первый раз. Тогда она была куда как наглее.

— Саша, — начала она. — Теперь