Мы, Мигель Мартинес. Испания - Влад Тарханов Страница 33

— Дуглас, а почему ты так сияешь? — спрашиваю, чуток подкалывая товарища Шпигельгласа, мы ведь оба понимаем, почему он такой довольный.

— Хорошо и аккуратно сделанная работа радует. — лыбится Соломон Мовшевич, ну, в этом деле я его понимаю. Уронить генерала Франко — дорогого стоит. Правда, среди начальства армейского генералов тьма, способных тоже хватает. Но несостоявшейся каудильо превосходил всех прочих одним — решительностью. Превосходил… и это хорошо. Да и Ягуэ, который напросился с ним в последний полёт тоже свою долю заслужил… та еще тварюка. И дело даже не в гражданской войне, которая еще не началась, а в подавлении тех народных выступлений, которым командовали оба эти персонажа. Жестокость они проявляли неизбирательно, как говориться: убивайте всех, а Бог уже разберет, где правые, а где виноватые.

К своему сожалению, я не был специалистом по истории Гражданской войны в Испании и в моей памяти, даже под гипнозом, не сохранились ее эпизоды, кроме нескольких плюс воспоминания на основе книг, которые я прочитал. Имею в виду художественную литературу, да того же Хэмингуэя. Нет, какие-то персонажи всё-таки отложились в памяти, но далеко не все. Вот и сейчас я понимал, что с исчезновением этих двух генералов из жизни события Гражданской, в том числе ее дебют, могут пройти совсем по другому сценарию. Хотя, именно этого я и добивался. Правда, устраивать тотальный генеральский террор всё-таки не следовало. У армейских есть своя контрразведка и не все там тупые дуболомы. Быстро сложат два и два и мы получим бунт полковников, и не известно, что будет хуже. Именно из этих соображений я решился сохранить жизнь Хосе Санхурхо. Этот человек был неплох в логистике и был уважаем в войсках, но при этом весьма заносчив и нетерпим к чужому мнению. Если это не было мнение солдата! Но мнение солдата его авторитету не угрожало, а вот если против него выступал кто-то влиятельный, то Санхурхо не успокаивался, пока не выживал этого человека с занимаемой должности.

И тут мои размышления были прерваны связным Дугласа, Лимонником. Павел Луговой получил такой псевдоним не за то, что был потомком английскоподанного, он им не был. Но из всех напитков он признавал исключительно лимонад, который мог пить в совершенно невообразимых количествах, утверждая, что врач сказал ему о нехватке в его организме витамина С. Если смотреть на его мощную спортивную фигуру с ослепительной улыбкой, в которой сияли крепкие белые зубы, в недостаток аскорбиновой кислоты верилось с трудом. Точнее, не верилось абсолютно. Но можно ведь сказать, что в этом заслуга лимонов? Или я ничего не понимаю в медицине, или Паша нас всех разводит на жалостную историю, чтобы никто ему не мешал пить лимонный напиток. Кстати, здешний лимонад совершенно не похож на лимонад моего времени: шипучку, заправленную лимонной кислотой в лучшем случае. Это напиток из натуральных отжатых лимонов, который готовят почти сразу перед употреблением. Есть вариант и воды с лимонным сиропом. Но, опять-таки, натуральным, а не эссенцией, извращением химической промышленности. Как на мой вкус — очень даже недурно.

— Что тебе, Лимонник? — поинтересовался Дуглас.

— Орёлик наш опять накосячил. — бросил Паша, уселся за стол и заказал официанту принести лимонад.

Орёлик, это никто иной, как товарищ Орлов, Александр Михайлович. Он же (при рождении) Лейба Лейзерович Фельдбин. Моя заноза в заднем месте. Он появился тут, сопровождая теплую команду из Москвы (майоров Куни и Орнальдо), но только братья-гипнотизеры отправились в столицу нашей родины, а этот типчик остался тут, типа, на контроле. Нахрена он нужен был? Вот этого я никак не помнил. Единственное, что я вспоминал, что был такой перебежчик, генерал Орлов, который осел в САСШ, но был ли это этот Орлов? И какой из него генерал? Нет, что-то тут не сходится[2]. Но я насторожился и посоветовал Дугласу проследить за этой «птицей», слишком мне не понравился его настрой — строго придерживаться линии партии. При этом он утверждал, что только его видение линии партии стало единственно верным, а все остальные искренне заблуждаются. И его роль — выявить, может человек отказаться от своих заблуждений, или ему нужно помочь избавиться от них навсегда. И первое, чем начал заниматься этот резидент НКВД — так полез для чего-то в компартию Испании, наводить там «порядок». И это не смотря на то, что я ему в разговоре это делать запретил. Строго запретил. Но на мой запрет Лейба Фельдбин забил свой тоненький еврейский болт, почему-то решив, что ему лучше видно и он получил инструкции сверху, а «жираф большой, ему видней»[3].

— И что теперь? — Дуглас сидел всё также расслаблено, но по тому, как изменился его взгляд, я уловил то внутреннее напряжение, которое в нём появилось и быстро нарастало.

— Наш орёлик решил проявить самостоятельность. Он отправил в Москву запрос на устранение Андреу Нина. Утверждает, что это самый активный антисталинист Испании и человек, который может разрушить компартию, вызвать раскол.

— А то, что именно устранение Нину нашими людьми может этот раскол спровоцировать он не подозревает? — у меня возник вполне справедливый вопрос. Паша в ответ пожал плечами.

— Считает, что можно будет прикрыться репрессиями властей…

— И вызвать революцию снизу? В то время, как все опросы показывают, что Народный фронт имеет все шансы взять власть мирным путём? То есть, получается, что гражданская война возникнет в ситуации, когда армия будет подавлять вооруженное восстание народа, которое вполне может признать незаконным. В то время, как нам важна ситуация, когда военные будут восставшими, которые будут выступать против законного правительства! Чёрт подери! Что в мозгах у этого орёлика? Дуглас, надо очень осторожно выяснить, кто его сюда к нам послал и кто инструктировал перед отъездом. Сможешь?

— Поговорим. — коротко бросает Шпигельглас. И я понимаю, что да, поговорит. В это время Дуглас стал руководителем силового блока под моим контролем, был осведомлен в моих планах по Испании и полностью их поддерживал. Тем более, что зимой планировалось серьезное усиление его группы, готовилась целая команда очень зубастых специалистов, которых я запросил у Москвы. В том числе такие «зубры», как Илья Старинов и Наум Эйтингон. Конечно, они пока что