Владимир Поселягин - Я - истребитель Страница 34

— Ешь-ешь. Ты и так на ногах еле стоишь. Сейчас побегать придется, силы нужны будут, — сказал я, заметив, что он хочет отказаться от большей доли.

Закончив с вещами, принялся стягивать с себя одежду, бормоча:

— Хотел ведь сегодня искупаться сбегать, но никак не думал, что это произойдет так.

На относительное приведение себя в порядок у нас ушло минут пять: раздеться, отжать одежду, назначить ее условно сухой и натянуть опять. И пожалеть об оставшемся в сожженном немцами самолете НЗ…

— Уходить надо. Наверняка наземным войскам сообщили о нас.

«Хотя сейчас не середина или конец войны, могут и рукой махнуть. Но все равно лучше перебдеть!»

— Ну как вы? Бежим? — спросил я, укладывая вещи обратно в планшет и карманы.

— Ты куда? — с подозрением поинтересовался Никифоров, заметив, что я собираюсь бежать на запад.

— Туда.

— Нам в противоположную сторону надо. На восток.

— До фронта шестьдесят километров пехом топать? Да ну, товарищ политрук! Тут до немцев километров восемь осталось. До аэродрома, я хотел сказать.

— У тебя есть какое-то предложение? — нахмурившись, спросил особист.

— Ну да! Идем на аэродром, выбираем самолет, который готовится к взлету, и…

— Думаешь, получится?

— Год назад «мессер» у них угнал, и ничего, стреляли, конечно, вслед… Да ладно, давно это было.

Сказал я это не просто так. В санчасти давно уже обдумывал, за кого себя выдать — за советского-то не получится. Из-за незнания жизни в это время спалюсь на мелочах. Поэтому оставался единственный выход — эмигрант из Франции, благо по-французски балакаю чисто. Сирота, родители погибли во время бомбежки при захвате немцами Франции. По мелочам еще не продумывал, но основную версию выработал и даже заучил. Но главный ответ — родители погибли, сирота, начал новую жизнь, про старую не спрашивайте, не скажу. Где-то так.

— Очень интересно, а вам не кажется, ТОВАРИЩ старший сержант, что нам надо поговорить?

— О чем? — я сделал вид, что не понимаю.

— О жизни. Так, Степанов, а ну-ка отойди метров на сорок.

— Товарищ политрук, сейчас тут немцы будут, а вы все о своем. Бежать надо, и быстро. К тому же я все равно ничего не скажу!

— Это еще почему?

— У меня новая жизнь. Старой нет, все, — развел я руками.

— В полку поговорим. Так, насчет твоего плана, самолет угнать сможешь?

Я только возмущенно фыркнул в ответ.

— Товарищ политрук, побежали, в полку через два часа ужин. Пельмени. Мне Люба сказала.

— Хорошо. Вперед.

И мы побежали. Степанов довольно быстро запыхался, и нам приходилось то и дело переходить с бега на шаг.

— Очки сними. Бликуют, — подсказал Никифоров.

— Ах ты черт, я про них совсем забыл! — досадливо ответил я, стянув со лба очки и убирая их в карман галифе.

К аэродрому мы вышли со стороны леса. И судя по тому, что тут была натянута тревожка в виде проволоки с консервными банками, не первые тут оказались. Да и пулеметные гнезда, где дежурили пулеметчики, навевали сомнения в нашем плане.

— Банки-то, наши, — тронув одну, тихо сказал Степанов.

— Угу. Похоже, тут наш аэродром был, вон, где здания, разбитая «сушка» лежит.

— Там еще зенитная пушка, — указал рукой особист на мелкокалиберную зенитку.

— Уходить надо, — буркнул Степанов.

— Согласен, ничего не получится, охраняют тут крепко.

— Ну да, если шумом и стрельбой, то, конечно, хрен они нам что сделать дадут, но я про это и не говорил.

— По-тихому? — поинтересовался особист.

— Ага. Видите, во-о-он там транспортник стоит, в который мешки грузят из машины? Заметьте, он готов к взлету, моторы уже запущены. Значит, в течение пятнадцати минут он взлетит. Если по-быстрому пробежим по лесу и выйдем вон там, то можно по-пластунски добраться до него. А уж там…

— Попробуем, все равно другого выхода нет.

— Да. Жаль, что мы не в летных комбинезонах, временно, пока близко не подошли, можно было прикинуться своими, но в гимнастерках, мне кажется, это вряд ли получится. Ладно, чего ждать, побежали.

И тут случилось то, на что я никак не рассчитывал, даже не задумывался. Мы встретили своих. Буквально выскочили на них.

— Стоять. Хенде хох! — тихо выдохнул сержант-пограничник, держа меня на прицеле карабина, так как я бежал первым. Под его ногами лежали два тела в знакомой серой форме. Видимо, патруль.

— Свои, мать твою … … … … — От испуга я загнул такой коленец, что даже сержант заслушался, однако карабин не опустил, продолжая держать меня на прицеле.

— Кто такие? — послышался вопрос справа: из-за куста выглянул лейтенант тех же войск.

— Летчики сбитые. Ребята, там транспортник под парами, мы его угнать хотим. Не успеем, если вы нас задержите. Слышите, моторы у него гудят?

— Подожди, а там места много? — спросил быстро лейтенант.

— Ну, его грузят, вес неизвестен, а что?

— У нас шесть раненых. Возьмете?

— Захватить поможете — возьмем, — ответил вместо меня особист.

Мы успели. Как это ни странно, но мы успели. Или немцы задержались? Не суть. Пограничники, пользуясь тем, что их скрывает высокая трава, подползли к самолету и взяли в ножи не только солдат-грузчиков, но и пилотов, куривших у хвоста.

«Повезло, что, похоже, они только заняли эту площадку, день-два, не больше, а то так бы легко не было. И вообще, где они все? А! Время же ужина! То-то я смотрю, народу мало!»

— Вперед! — скомандовал лейтенант, и мы поползли к транспортнику, волоча носилки. Захватившие самолет бойцы, пользуясь тем, что от остального персонала аэродрома они закрыты корпусом «юнкерса», занялись разгрузкой. Когда мы подползли, они уже освободили салон и дали нам возможность попасть внутрь.

— Товарищ политрук. Самолет пустой. Мы можем взять их всех, — прокричал я в ухо Никифорову, помогавшему грузить раненых.

— Веса хватит взлететь?

— На пределе, но думаю, взлетим, их же всего семнадцать с ранеными.

Пока шла загрузка, я пробрался в кабину, вытащил из кресла труп немецкого летчика, скинул на гофрированный пол и показал на него одному из пограничников.

С приборами разобрался быстро, так как, летая на «мессере», был вынужден запомнить все надписи.

— Ну как? — втиснулся ко мне Никифоров.

— Норма. Жду, когда дадут разрешение на взлет.

— Чего?!

— Да шучу я. Все сели?

— Да.

— Тогда полетели!

Включив динамик салона, я четким дикторским голосом произнес:

— Уважаемые товарищи военнослужащие. Авиакомпания «Люфтганза» выполняет внеплановый чартерный рейс с аэродрома номер один на аэродром номер два. Командир корабля и экипаж просят вас воздержаться от курения на борту и пристегнуть привязные ремни.

Мой пассаж был встречен смехом и улюлюканьем, хорошо различимыми через открытую дверь.

Ревя моторами, транспортник стал разгоняться по полосе, однако какого-либо беспокойства среди немцев это не вызвало, кроме того, что меня стали ругать по рации.

Показав пальцем на наушник сидящему на месте второго пилота особисту, продолжил взлет.

Когда шасси оторвались от полосы, Никифоров что-то забормотал в микрофон, явно успокаивая дежурного.

«Ого, он еще и по-немецки говорит!» — подумал я, наращивая скорость. Летели мы на запад, а как только аэродром скрылся из виду, развернулись по большой дуге на восток.

— Товарищ политрук, что там с курсом?

— Сейчас… — Слышимость в наушниках была просто изумительная по сравнению с нашими, так что болтать можно было спокойно, не напрягая связки.

Набрав полную скорость, я на бреющем полетел в полк.

Линию фронта мы пересекли спокойно, а вот при приближении к нашему аэродрому встретили пару «мессеров», недоуменно закрутившихся рядом.

— Странно. Они же должны были найти убитых, — сказал я особисту.

— В эфире этого не было. Я его внимательно слушаю.

В это время немцы наконец-то развернулись и отправились по своим делам, видимо, приняв нас за везущий диверсантов транспортник.

— Уф-ф, ушли!

— Не радуйся, посмотри на сорок пять, — обломал меня Никифоров.

К нам приближались три самолета, в которых легко опознавались «чайки». И я был более чем уверен, что они из полка Запашного.

— С нашими свяжитесь.

— Частоты не те, не получается.

— Вот, блин, попали! Они же сейчас нас атакуют!

— Садись!

— Что?

— Садись немедленно!!!

— Да понял я. Им, чтобы нас догнать, надо минуты две… Сколько нам до аэродрома?

— Минут десять.

— Тогда садимся. Вот дорога, где наша войсковая колонна идет, в поле и сяду.

Сбросив скорость и выпустив закрылки вместе с шасси, я стал планировать вниз. Бойцы, которые шли по дороге, сперва недоуменными фигурками застыли, глядя на нас, но потом бросились в поле, видимо, поняв, что мы собираемся сделать.