Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ) Страница 34

  - Троян, а кем я стану, если испытание пройду?

  - Не знаю, Никифор. Обычно, когда в человеке просыпается старая кровь, то меняется вся его внутренняя суть. Он лучше понимает скрытые силы природы, и получает возможность управлять и подчинять их. Кто-то воин, другой учитель, третий жрец, ученый или колдун. Мы защитная реакция белой расы на беды и зло, которые валятся на наших людей.

  - Понял, - я кивнул головой и спросил: - И сколько всего рас?

  - Пять. При этом принадлежность к определенной расе это не цвет кожи, а кровь, традиция, вера и общность идей. Есть Белая, Семитская, Желтая, Красная и Черная расы. У каждой расы есть чародеи и колдуны, со своими особыми способностями, и свои учения о мире и природе.

  - А чему ты меня учить станешь?

  - Если пройдешь испытание, то очень многому. Тотемы, знаки, оборотничество, руны, религиозные практики, культы, космос, природные явления, мистика, ислам, христианство, язычество, буддизм, мистицизм, алхимия, медицина, оккультизм, фитотерапия, ароматическая магия, астрология, алхимия и гипнотизм. Всего понемногу и, конечно же, все это будет происходить в тайне от всех. Что-то ты усвоишь, и будешь воспринимать мир совершенно иначе, а главное, жить станешь совсем по-другому.

  - По-другому не значит проще и легче, - невесело усмехнулся я.

  - Правильно мыслишь, Никифор.

  - И когда начнется мое испытание?

  - Сейчас и начнется. Бросай пистолеты и кинжал, и иди вверх по реке. Версты через три встретишь стаю волков, пообщайся с вожаком и возвращайся.

  - Что, прямо сейчас и без всякого оружия? - удивился я.

  - Да.

  - Ну, что, я пойду?

  - Иди-иди, Никифор, - Лоскут улыбнулся доброй старческой улыбкой и отвернулся в сторону.

  Делать нечего, я сам на это дело подписался, и поворачивать поздно. Поэтому я встал, положил наземь пистолеты и кинжал, накинул на плечи кожушок и двинулся вверх по реке. Тьма сомкнулась вокруг меня, где-то вдалеке завыл волк и, оглянувшись на костер, оставшийся позади, я отбросил прочь сомнения и решительно направился вперед, по звериной тропе, петляющей вдоль берега Мечетки. Будь я в своем обычном состоянии, то наверняка, отказался от испытания. Но, как позже выяснилось, Лоскут опоил меня хитрыми травами и в тот момент, на многое я реагировал совсем не так, как был должен.

Россия. Белгород. 25.11.1707.

  - Иван Ильич, - говорил Скоропадскому полковник Шуст, - отступись, ведь на измену идешь. Если ты покаешься, и на колени падешь, то царь простит. Сам знаешь, ты ему нравишься своей простотой. Глядишь, так еще и гетманом вместо Мазепы-изменника станешь.

  - Тринадцатым гетманом... - протянул Скоропадский и задумался.

  Армия украинских реестровых казаков и сечевиков под командованием стародубского полковника Скоропадского подступила к Белгороду вчера вечером, а утром на переговоры прибыл наказной изюмский полковник Шуст. Третий час он пытался склонить командующего украинской армии к переговорам с царскими военачальниками. Но пока Иван Ильич сомневался и размышлял. Нелегко в 61 год принимать такие решения, надо все взвесить и не прогадать.

  Скоропадский происходил из польского шляхетского рода, но еще его дед переселился на Украину и сам Иван Ильич считал себя украинцем. Образование он получил в Киевско-Могилянской Академии, а после окончания обучения, поступил в войсковую канцелярию писарем, где и прослужил десять лет кряду. Это были тяжелые годы, но они прошли и за давностью лет, все плохое стало забываться. В свое время удача улыбнулась Скоропадскому. Он свел знакомство с Мазепой, и тот потянул его наверх, к власти. Сначала Иван Ильич стал генеральным бунчужным, потом генеральным есаулом, честно служил своему покровителю и неоднократно выполнял его поручения на Украине и в Москве. И вот, наконец, вершина, он стал полковником, причем не какого-нибудь захудалого полка, а одного из самых многочисленных, богатых и обширных. Жизнь, определенно, удалась.

  И вот, настало время испытаний, и когда Иван Степанович Мазепа вызвал его к себе и поручил командование войском идущим на помощь донским казакам, Скоропадский не сомневался, принял назначение с достоинством и не споря. Однако, чем дальше, тем больше стародубский полковник задумывался о правильности своего выбора. Слишком сильна была Россия, слишком грозен царь Петр, да и Мазепу подсидеть, а самому гетманом стать, было очень даже возможно. Хоть и находился он только третьим в очереди на гетманскую булаву после полковника Апостола и черниговского полковника Полуботка, но царь знал его лично, а именно это и могло дать ему преимущество в борьбе за власть. При этом Скоропадский очень хорошо осознавал, что назначение его гетманом через головы и без одобрения остальных полковников дорого будет стоить Украине. Придется раздаривать земли, и давать взятки царским чиновникам. Ладно, деньги и земли, но права украинского гетмана и казаков, которые и так уменьшаются Романовыми, будут урезаны еще больше, итак от договора в 23 статьи, подписанного Алексеем Михайловичем Романовым во времена Хмельницкого почти ничего не осталось. Быть марионеткой Иван Ильич не хотел, и только это обстоятельство, пока еще удерживало его от того, чтобы переметнуться на сторону московского царя.

  - Я подумаю, - сказал стародубский полковник Шусту.

  - Ну, подумай, да только не долго, - резко сказал, явно обозленный временным отказом Шуст, и вышел из шатра.

  Иван Ильич остался один. Он хотел еще раз поразмыслить над сложившейся ситуацией, однако долго думать не получилось. В лагере его войска приветственно зазвучала сигнальная труба, и он вышел на воздух.

  В ворота укрепленного лагеря, окруженного частоколом из остро заточенных бревен, въезжало несколько сотен справных реестровых казаков.

  - Кто такие? - громко спросил он проезжающих мимо всадников.

  - Чи, не узнал, Иван Ильич? - спросил его один из казаков и спрыгнул на землю. - Тогда богатым буду, то примета верная.

  Теперь Скоропадский признал говорившего. Это был старшина Горленко, еще один верный Мазепе человек. Про переход на сторону слободских полков можно было забыть и оттого, что теперь не придется делать тяжелый выбор, Иван Ильич даже почувствовал облегчение. Судьба все решила за него.

  Полковник и старшина прошли в шатер, и выяснилось, что Горленко прибыл не просто так. Оказалось, что полтавский полковник Искра состряпал поддельный приказ гетмана и только поэтому, кампанейцы, в большинстве своем верные Мазепе, пошли вслед за своим полковником Галаганом. Бригадир Шидловский видел, что одни казаки не хотят рубиться с другими, а многие открыто возмущаются происходящим и не понимают, из-за чего они должны слушать приказы царских офицеров, которые были для них чужаками. Видимо, именно потому, он и послал своего верного подручника Шуста уговаривать Скоропадского на измену гетману.

  Этой же ночью, в Белгород пробрался ловкий человек и довел до украинцев всю истинную подноготную этого дела и распоряжение гетмана Мазепы не слушать своих полковников, а действовать по собственному разумению. На следующий день, пятьсот кампанейцев и некоторые присоединившиеся к ним полтавцы, с боем прорвались к городским воротам, захватили их и, не смотря на тяжелые потери, удерживали вход в город до подхода осадного войска.

  Слободскими полками командовали люди не робкого десятка, и сдача ни в коем разе не рассматривалась как возможный вариант. Разгорелись уличные бои. Три дня в Белгороде не смолкали ружья, и постоянно взрыкивали пушки и ручные бомбы. Так продолжалось до тех пор, пока не был уничтожен последний царский офицер. Ни один начальствующий над слободскими полками или местными солдатами человек, не сдался в плен. И только после этого, слобожане стали сдаваться.

  Бравые Ахтырцы, Сумцы, Острогожцы, Полтавцы и Изюмцы складывали свое оружие в кучи, подле места, где расположился полковник Скоропадский и, он, глядя на происходящее, думал о том, что еще бы немного, и он бы принял предложение Шидловского и Шуста. Как бы тогда пошла история, можно было только предполагать.

Войско Донское. Река Мечетка. 26.11.1707.

  Покинув костер, я двинулся в темноту. Шел спокойно, на душе было как-то легко и можно сказать, что безмятежно. Подумаешь, тоже мне проблема. Необходимо прогуляться по ночной степи, найти стаю волков и пообщаться с матерым волчарой. Всего-то. Так я думал в тот момент, и эти мысли нельзя назвать адекватной реакцией четырнадцатилетнего невооруженного мальчишки на опасность. Однако это меня не смущало и ничуть не заботило.

  По сырой и влажной от недавнего дождя степной траве я шел только вперед, никуда не сворачивая. Глаза быстро привыкли к темноте, и я хорошо различал куда иду. С реки задувал прохладный сырой ветер и кожух на мне, от него защищал как-то не очень хорошо, все же конец осени. Ну и ладно, данное неудобство было вполне терпимым. Продолжаю свой путь. Иду-иду, непрерывное движение, и мне кажется, что я топаю как минимум час, и отмахал уже не меньше четырех километров. Но никаких волков я до сих пор не заметил. На миг остановился на месте и заколебался. Идти ли вперед или может быть на месте остаться? Непонятно, но продолжаю свой путь вверх по реке.