Андрей Родионов - Святой воин Страница 34

Восьмого мая, уже перед обедом, мы торжественным маршем вступили в Орлеан через захваченный вчера мост. Жанна в белых как снег доспехах, уперев древко знамени в стремя, ехала впереди. За ней под грохот барабанов и перепев труб маршировало войско освободителей. Уж не знаю, откуда орлеанцы взяли столько цветов, очевидно, не одно поле оборвали, но мост и улицы города они буквально засыпали букетами.

Пожар в Турели давно прекратился, крепость трудолюбивыми муравьями облепили десятки каменщиков, спешно приводя все в порядок. Не дожидаясь окончания ремонта, три сотни французских латников встали в крепости гарнизоном. В тот же день самые горячие из шевалье начали назойливо требовать от Жанны вывести войско из Орлеана. Пора, мол, напасть на укрывшихся в фортах захватчиков, что заблокировали город с севера, настало время дать англичанам генеральное сражение! Светлые головы, нечего сказать.

Мы с Пьером де Ли стоим на верхушке северной стены города, задумчиво разглядывая английские укрепления. Слева направо по широкой дуге, в тысяче ярдов от городской стены, пролегла цепь английских фортов. Между ними насыпаны земляные стены, вырыты ловчие ямы и заградительные рвы. Хорошо еще, что британцы не успели полностью отрезать Орлеан от внешнего мира, пока выполнена лишь треть того, что задумал покойный граф Солсбери. Крайний справа форт называется Сен-Лу. Он находится в отдалении от прочих, поэтому и был атакован первым, еще до Турели. Я в тот момент прикидывался бравым английским пушкарем, а потому пропустил все самое интересное.

— Не обижайся, Робер, — громадным шмелем гудит Пьер. — Но вам, французам, незнакомо само понятие долга.

Я молчу. А что тут скажешь?

— Жанна сразу же, как только прибыла, указала этим напыщенным болванам во главе с Орлеанским Бастардом их истинное место. Но у тех, видать, постоянно зудело в одном месте. Четыре дня назад, еще до рассвета, пока Дева спала, французы кинулись в атаку на форт Сен-Лу. Ну, как это у вас обычно бывает: рыцари гордо скачут впереди, пехота трусит в отдалении. А пушки совсем не взяли, на что надеялись, до сих пор не понимаю! К тому времени, как мы с Жанной подскакали к осажденному форту, вокруг лежали сотни убитых и раненых галлов, а нападающие удирали в полном беспорядке. Как и положено у французов, впереди скакали рыцари, за ними бежала пехота. Галлы, видишь ли, не подумали о том, что остальные форты окажут поддержку осажденному Сен-Лу, а потому попросту перетрусили, увидав подходящее английское войско.

Я понимающе киваю, иного и не ждал.

— Жанна смогла остановить бегущих и со знаменем в руках первая бросилась на штурм Сен-Лу. За ней, поколебавшись, ринулись и остальные. Мы с Жаком построили несколько сотен этих трусов лицом к англичанам, те заколебались, не решаясь напасть, и, пока суд да дело, Жанна взяла Сен-Лу штурмом. Британцы, поняв, что делать нечего, отступили.

— Это все просто замечательно! — едко роняю я. — Но понимаешь ли ты, воин, что судьба всей армии — да что там армии, всей Франции — лежит на хрупких плечах одной юной девушки? — Пьер пытается что-то вставить, но я жестом заставляю его замолчать. — Второй раз за эту кампанию она бросилась на штурм крепости, увлекая прочих вояк, и тут же получила стрелу в упор. А если бы в голову или в сердце? Ответь мне, что тогда?

— Она упряма, как сто мулов, — басит баварец, пряча глаза.

— Жанна не может выиграть всю войну, первой кидаясь в атаку. Очень скоро ее убьют, подумай об этом как следует!

— Посмотри, — взволнованно перебивает баварец. Выкинув вперед толстую как бревно руку, он рывком разворачивает меня лицом к английским фортам: — Ты только посмотри на это!

Под грохот барабанов англичане с развевающимися знаменами покидают форты, выстраиваясь на поле перед Орлеаном, в миле от городских ворот.

— Извести Жанну, — помедлив, прошу я. — Скажи ей, что англичане желают дать генеральное сражение.

Хмыкнув, баварец исчезает, на прощание окинув пристальным взглядом захватчиков, изготовившихся к бою. Жанна и вся верхушка прибывшего войска сейчас находятся в городском магистрате, выслушивают и произносят приветственные речи, клянутся навсегда изгнать коварного и подлого врага, и так далее и тому подобное. А англичане тем временем решили сокрушить наше прибывшее подкрепление одним ударом.

Через полчаса на стене становится весьма оживленно. Вокруг Жанны просто не протолкнуться среди знатных вельмож. Здесь герцог Алансон, граф Дюбуа, барон де Рэ и прочие и прочие, горячие сердцем, но недалекие умом. Они экспансивно машут руками, требуют у Жанны немедленно дать генеральное сражение, растоптать, разгромить и погнать в шею подлого врага. Я, стиснув зубы, жду, какое же решение примет Жанна.

Вот классическая ситуация из тех, что я подробно ей расписывал. Британцы изготовились к сражению, выстроив знаменитого «ежа». Сейчас они идеально готовы к оборонительному бою, латники и копейщики прикрывают лучников, а в фортах, якобы оставленных, наверняка засело сильное подкрепление. Ну не может зубр войны граф Толбот не оставить там резерва, который в самый подходящий момент ударит по французам с флангов и сметет хвастливых галлов с поля боя. Битву за Орлеан еще можно проиграть...

— Если у вас не хватает ума и смелости, я возьму на себя командование и сам поведу войска, — повышает голос Орлеанский Бастард.

Жанна поворачивается к дяде, в голосе девушки сквозит холод:

— Быстро же вы забыли, граф, что за малейшее неповиновение я обещала вас повесить!

На стене воцаряется мертвая тишина, присутствующие отводят глаза, пялятся кто куда. Лишь братья Жанны, выпятив челюсти, с вызовом разглядывают присутствующих. Граф Дюнуа, побагровев, опускает руку на эфес меча, сверлит глазами дерзкую соплячку, вот-вот ляпнет вслух какую-нибудь дерзость. Не давая глупцу ни малейшего шанса, я скольжу ему за спину, острым кончиком стилета, легонько колю сквозь парадный камзол.

Стилет является чудесным изобретением неведомого гения-оружейника. Длинный тонкий клинок, тупое лезвие, острый как иголка конец. Словом, нечто вроде громадного шила, которое идеально подходит для нанесения молниеносных колющих ударов. Не всякая кольчуга может отразить стилет, направленный опытной рукой, а граф, как назло, сегодня без доспехов. В пяти сантиметрах от острия клинка располагается правая почка, мне нужна всего лишь секунда на то, чтобы нанести удар и спрятать клинок. Далее последуют болевой шок, потеря сознания и неминуемая смерть.

Шепот мой легок, как нежнейший ветерок, кроме графа никто его не услышит:

— Одно движение — и ты труп.

Рука на эфесе расслабляется, графа начинает заметно трясти. Вот так-то лучше. Некоторым типам приходится напоминать, что они, как и все прочие люди, тоже смертны. Кто поумнее, те берутся за ум, а особо тупых иногда приходится хоронить с почестями, как павших от руки коварного врага.

— Успокойтесь, граф Дюнуа, — добавляет Жанна, которая не заметила короткой мизансцены. На лице девушки расцветает искренняя улыбка. — Я всего лишь пошутила.

Первым начинает хохотать барон де Рэ, за ним с готовностью подхватывают смех остальные, даже граф растягивает тонкие губы в улыбке. Но взгляд, что Орлеанский Бастард бросает на меня, полон ненависти и яда.

«Еще один враг, — вздыхаю я. — Нет, мне точно не дожить до старости».

— Итак, господа, я решила, — громко объявляет Жанна. — Приказываю сегодня сражения не давать, а совершить крестный ход вдоль крепостных стен Орлеана. Начало... — Она вглядывается в солнце, трудолюбиво карабкающееся по голубому небу. — Начало ровно в пять часов пополудни.

Развернувшись, девушка первая начинает спускаться, за ней кидаются все остальные, я задерживаюсь, с насмешкой разглядывая выстроившихся англичан.

Похоже, кончилось ваше время, джентльмены. Отныне французы будут давать вам бой именно тогда, когда сами выберут и время, и место. Давно пора было рыцарской чести и прочим предрассудкам потесниться, уступить место мышлению. А здесь вам нечего больше ловить. В Орлеане стоит свежее десятитысячное войско, с южной стороны город разблокирован, можно свободно подвозить припасы по мосту через Луару, благо саперы уже восстановили разобранные участки. Один из возведенных англичанами фортов с северной стороны города уже разрушен, придет время, возьмем на копье остальные. Да вы, похоже, и сами понимаете, что ваша карта бита. Ваш вызов на генеральное сражение — жест отчаяния, жалкая попытка отыграться одним махом. Это у вас не вышло, и я очень рад, что приложил к тому руку.

Проходит час, другой, третий. Наконец англичане, поняв, что проиграли, разворачивают колонны и начинают отходить. За их спинами пылают пустые форты, выкидывая в чистое небо клубы дыма. Осада закончилась, Жемчужина-на-Луаре свободна!

— И это только начало, — шепчу я в спину уходящего войска. — Скоро ждите в гости. — Голос мой постепенно усиливается, так что под конец я почти кричу: — В какую бы щель во Франции вы ни забились, мы найдем вас и вышвырнем вон. Оревуар, господа британцы, пора вам грузиться на баржи!