Сергей Шкенев - Заградотряд Его Величества. "Развалинами Лондона удовлетворен!" Страница 34

- Шон Макгоуэн?

- Так точно!

- Ты должен был появиться в Ярмуте ещё позавчера.

- Извините, но непредвиденные задержки... полковник предупредил, но так получилось...

- Не перебивай офицера, болван! Ты должен был ещё позавчера появиться в таверне "Свинья и епископ", и спросить у её хозяина, не продаётся ли где-нибудь легавая сука с одним ухом, причём хромающая на левую переднюю лапу.

- На правую заднюю, сэр! Но откуда...

- От верблюда! Они идут в Глазго в колонну по три.

Шон выдохнул с видимым облегчением. Глупейшие фразы пароля и ответа на него невозможно произнести случайно, их нужно знать заранее. Так что позволительно расслабиться и переложить тяжкий груз ответственности на русского офицера.

- Но ведь мы могли разминуться? - осторожность всё же заставила ирландца сделать робкую попытку окончательно прояснить ситуацию.

- Мимо Фёдора Ивановича даже мышь не проскочит незамеченной, - рассмеялся капитан Лопухин. - Разве что очень маленькая, размером с французского императора.

- Какого-какого? - не понял Толстой.

- Вот этого! - хлыст в руке Ивана Михайловича упёрся в самый нос второму бродяге. - Друг мой Теодор, поздоровайся с Его Императорским Величеством! Император всех французов Наполеон Бонапарт! Добрый вечер, сир.

Никогда ещё французскому императору не было так стыдно. Мало того, что русские нашли его в самом неприглядном виде, так ещё и демонстративно не требуют объяснений. Вообще ничему! Да, именно из-за этого к стыду примешивалась изрядная доля холодной и рассудочной ненависти. Насмешки переносить легче, чем выказываемое равнодушие. Оно ранит больнее отточенной стали, и раны долго не заживают и кровоточат. Даже чёртов ирландец перестал предлагать императору свой дрянной виски, теперь кажущийся не таким уж и плохим.

- Куда вы меня везёте, месье?

Майор Толстой сделал вид, что не расслышал вопроса, и вместо него соизволил ответить Иван Лопухин:

- А вам куда нужно попасть, Ваше Величество?

- Мне всё равно, месье капитан.

- Вот мы туда и едем.

Путешествие, если марш целого батальона по вражеской стране можно назвать путешествием, проходило спокойно. Встреченные на дороге английские патрули безжалостно вырубались в скоротечных схватках, пару раз колонну обстреляли неизвестные, не причинив, впрочем, никакого ущерба, а ближе к Лондону местность вообще обезлюдела. Видимо, тут хорошо поработали армейские вербовщики, забирая под королевские знамёна всех без исключения.

- Когда мы будем на месте, капитан?

Лопухин пожал плечами и не ответил. Император не стал больше его беспокоить и сам замолчал, погрузившись в размышления. Вернее, мысль была всего одна - не сделал ли он самую главную в жизни ошибку, доверившись предложениям герцога Роберта? И где теперь искать этого чёртова Кавендиша с его кораблём и возможностью отплыть в Новый Свет? И ещё одна мысль всплывала из глубин сознания, но вот её Бонапарт в себе изо всех сил давил, и не давал выбраться наружу. Мысль о повторном побеге оказалась на диво живучей, и оставлять императора категорически отказывалась. А может и в самом деле...?

Пока Бонапарт отдавался во власть мрачных дум, произошло зауряднейшее на первый взгляд событие, впоследствии оказавшееся роковым для жителей всего Соединённого Королевства вообще, и особенно жителей Лондона в частности. Точнее, не само событие, а образовавшаяся цепочка совпадений, случайностей и прочих мелочей, давшая толчок к бесславному падению британской столицы. Итак, передовой дозор привёл пленного...

Заинтересовавшийся Наполеон попридержал коня, и в полной мере смог оценить красоту специфических выражений русского языка, употребляемых майором Толстым для объяснения двум сержантам всей их неправоты. В переводе на более-менее человеческую речь это звучало примерно так:

- Позвольте узнать, господа сержанты, какого чёрта вы припёрли эту дохлятину? У нас, слава Богу, не передвижная живодёрня, и даже не мастерская по выделке немецких сосисок. Зачем притащили мне эту падаль, кто ответит?

- Фёдор Иванович, он же ещё живой!

- Вот в этом и заключается ваша ошибка, господа! Даже не ошибка, тут целым преступлением попахивает. Маленьким таким преступлением, вроде неуместного благородства по отношению к противнику. Кто и чем его кормить будет, я спрашиваю? - Толстой сделал паузу, набирая в грудь воздух, и с новой силой обрушил на виновных начальственный гнев. - Или вам подвигов захотелось? Вот это, как я понимаю, офицер?

- Так точно!

- Ага, и за его пленение полагается награда, - майор опять замолчал, и лица сержантов озарились довольными улыбками. - Кошачью пипирду вам, господа, а не медали. У нас есть приказ, и наши награды ждут нас только после его выполнения, и никак не раньше. И за выполнение! Надеюсь, я понятно объясняю? А желающим отметиться в истории великими подвигами говорю ясно и чётко - удавлю собственноручно, и государь-император за это только похвалит. И вас похвалит, и, может быть, даже наградит. Но посмертно. Вы хотите Святого Владимира с мечами на могилку, господин Голицын?

- Да что уж я... - смутился сержант.

- Ага, значит, вы ещё не потеряны для Красной Гвардии.

- А я? - решился второй из распекаемых красногвардейцев.

- В каком смысле?

- Я не потерян?

- Прочь с глаз моих, герои...

Последний эпитет в устах командира батальона прозвучал одновременно угрозой и диагнозом, но никак не похвалой. Иначе нельзя, особенно с этими - аристократы, мать их... Но в Красную Гвардию попали исключительно в силу своих способностей, выдержав высокий конкурс, и на оскорбительные намёки об использовании родственных связей очень обижаются. Но в целом молодцы, ежели не распускать.

- Мы же не просто так его привели, Фёдор Иванович, - сержанты скрываться не стали, и предприняли согласованную атаку на командира. - Он много чего интересного рассказывает.

- Про что?

- Да про всё. Но с особенной ненавистью - о большом отряде русских егерей и казаков, расположившемся в пяти верстах отсюда. Тот отряд вооружён каким-то чудовищным оружием, и не далее как сегодня утром разогнал два английских батальона, посланных на его уничтожение.

- Вот как?

- Так и есть, Фёдор Иванович. А этот пленный как раз из остатков тех самых батальонов.

- Что-то сомнения берут, господа. Сколько человек там может быть в строю? Если это заградительный отряд для поддержки наступательного духа французских союзников, то больше ста человек быть не должно. Обычно взвод егерей да казачья полусотня при одном офицере. Против двух батальонов только бы выстоять. Да, победят, но чтоб разогнать!?

- А если в наличии артиллерия большого калибра?

- Откуда?

- Не знаем, Фёдор Иванович, но она в отряде имеются.

Толстой внимательно посмотрел на своего начальника штаба:

- Иван Михайлович, такие люди нашему батальону очень бы пригодились. Съездишь?

Заскучавший без особых дел Лопухин оживился:

- Почему бы нет? Это я мигом.

- Только мундиры смените, - посоветовал майор, и с отвращением посмотрел на свой собственный. - Отвык я от подобных фасонов. Как шлюхи портовые, ей-богу.

Лейтенант Самохин не жаловался ни на обмундирование, ни на жизнь, хотя и то и другое в последнее время не блистали красотой и чистотой. Живой и ладно... и даже сумел почти без потерь вывести отряд из-под удара. Французы за потери не считаются, так как неизвестно, сколько их на самом деле погибло, а сколько разбежалось и до сих пор прячется в окрестных лесах. Пусть их Наполеон пересчитывает.

Главное - казаков с егерями сохранил, что само по себе сойдёт за чудо, и оторвался от противника с большим прибытком в виде секретных английских гаубиц. То ещё дерьмо, кстати. Одна слава, что новейшие, а нарезка в стволах наполовину стёрлась после полутора дюжин выстрелов, и лупят теперь не туда, куда нужно, а как их английский бог на душу положит. Взрываются примерно так же. Некоторыми хоть в городки играй - снаряд начинает кувыркаться сразу после вылета из ствола, и прокладывает в неприятельских рядах просеки. Но, опять же, без взрыва.

И бросить добычу жалко - за каждое захваченное оружие полагается премия, а их тут двадцать одна штука. Было больше, но у трёх гаубиц раздуло стволы. У казаков слёзы в глазах стояли, когда топили в болоте испорченную добычу. У самого сердце сжималось. Пришлось пообещать, что исхлопочет хотя бы четверть суммы за утопленное, без предъявления материальных доказательств, только под честное слово.

Но удача, судя по всему, решила сделать Фёдора Саввича своим любимцем, и тут же послала компенсацию - обоз из мастерских Британской Академии со снарядами к секретным орудиям вышел точно к дневному биваку заградительного отряда, и после первых же выстрелов обозники кинулись бежать с удивительной скоростью. Однако после осмотра груза Самохин решил, что сам бы в этом случае бежал гораздо быстрее. Достаточно было одной пуле попасть туда, куда не следовало бы попадать, и...