Русская партия. 1944-1945 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Страница 34

Тем не менее уже к началу 1944 года основные трудности были преодолены. Постепенно удалось выработать методику подготовки, возросло количество опытных бойцов, повоевавших в череде мелких — и не очень — пограничных конфликтов. Финляндия, Польша, Турция, Иран, командировки советских специалистов в Китай, в Румынию. Все это привело к тому, что в начале войны бойцам красной армии не редко удавалось удивить противника плотностью ружейно-пулеметного огня. Зачастую, проигрывая в слаженности, опыте использования техники и еще во многих других компонентах, именно преимущество в индивидуальном пехотном оружии на начальном этапе войны позволяло красной армии сдерживать врага.

А если к самозарядным винтовкам добавить еще и пистолеты-пулеметы Шпагина и Судаева, которые также производились в СССР миллионными партиями — для сравнения самого массового немецкого пистолета-пулемета МП-40 было к началу 1945 года выпущено около полутора миллиона штук, то есть столько, сколько союз выпускал за год мирного времени — что тоже вносило свой немалый вклад.

— Так что, полковник, нужно нам такое оружие или погорячились мы начав разработку собсвенного варианта? — Выпустив в сторону условного врага пару обойм и самостоятельно составив некоторое впечатление об оружии, генерал-полковник передал его следующему желающему. То что тут собрались генералы и старшие офицеры совсем не отменяло их любовь к различным стреляющим игрушкам. — Может обойдемся "Светками"?

— Думаю все правильно сделали, тащ генерал, — Збруев чётко уловил тон начальства и ответил ему в том же ключе, — давно было пора заняться новым патроном и оружием под него.

— То-то же, — улыбнулся Яковлев. Такой ответ его устроил.

Глава 16

В начале весны 1945 года Советский Союз предпринял еще одну наступательную операцию стратегического значения. Пользуясь тем, что зимнее контрнаступление красной армии на центральном и южном участках фронта изрядно выбило политическое руководство Третьего Рейха из привычной победной колеи — ОКХ, что характерно под руководством Цейтлера на действия противника отреагировало достаточно адекватно и отведя войска на запасные рубежи смогло избежать глобальных проблем — точка приложения сил была перенесена севернее. В Карелию и Заполярье.

К началу 1945 года успехи финских войск виделись на фоне продвижения Третьего Рейха более чем скромными. Задача выхода на границы 1939 года с последующим захватом советского Заполярья оказалась финским войскам не под силу даже с учётом помощи им отдельных немецких частей. Взятие после долгой осады Выборга в начале октября 1944 года осталось, по сути, единственной большой победой финских войск. О том же чтобы выйти на линию южной границы Ладожского и Онежского, как это предполагалось довоенными планами, озёр на практике и мечтать было сложно.

Была занята достаточно солидная часть Карело-Финской ССР, войска северного государства смогли углубиться на территорию Советского Союза на глубину в 50-100 километров, что вроде как могло казаться достаточно значительным достижением. Вот только никакой практической пользы от приобретения этих территорий ни в военном ни в экономическом плане суоми по факту не получали. Не зря же в 1939 году СССР предлагал финнам отдать им эти земли в обмен на кусок Выборгского перешейка. Населения тут практически не было, а лесов и озёр и в самой Финляндии было более чем достаточно. До железной дороги ведущей на север, было ещё идти-идти, а русские вполне могли таким же макаром отступать ещё очень долго, разменивая территорию на время. Благо в этом деле они были признанными непревзойдёнными профессионалами. Наполеон — или, если финнам такой пример ближе, Карл XII — не даст соврать.

На севере же, в районе Мурманска финским войскам, усиленным отдельными немецкими частями и вовсе удалось продвинуться от границы на считанные километры, что назвать успехом не смог бы даже самый отбитый оптимист.

Понятное дело, что такие невеликие успехи изрядно нервировали руководство страны и порядком деморализовали население. Когда тебе несколько лет рассказывают о скором возвращении утраченных территорий, о мести, о справедливости, а на практике выходит громкий пшик, трудно не задаться вопросом. В том ли направлении движется страна? Особенно когда на твои города периодически устраивает налёты советская авиация и приходится ночевать в бомбоубежищах.

Если посмотреть чуть глубже, то причина скромных успехов горячих северных парней вполне объяснима. Казалось бы, со времён Зимней войны прошло всего пять лет, что могло измениться? Однако нет, в военном плане СССР совершил за это время громадный рывок, вырвавшись далеко вперёд по всем показателям. Новая техника, опытные уже прошедшие не один конфликт солдаты и офицеры, программы подготовки новобранцев, учитывающие последние достижения — все это было у советов и не было у финнов. Банально количественно к началу большой войны красная армия увеличилась в несколько раз. Ну и плюс наступать, преодолевая укрепления и борясь со сложным ландшафтом теперь приходилось уже другой стороне, что отнюдь не добавляло им вистов.

Надо сказать, что далеко не все в Финляндии нестерпимо горели желанием вступать в войну с Советским Союзом. Нет, были там и свои ястребы тот же премьер-министр Рюти был крайне-правым националистом, с большим рвением поддержавшим начало нового конфликта. Тем не менее опытный в военном деле и крайне популярный в войсках Маннергейм отлично видел всю шаткость положения маленького государства и совсем не рвался вступать в войну, а поставленный перед фактом до последнего пытался ограничиться демонстративными действиями.

16 января 1945 года Карл Маннергейм был обвинён в государственной измене, попытке переворота и незаконном ведении сепаратных переговоров с врагом. Его сместили со всех занимаемых постов одним днём и арестовали прямо на рабочем месте.

Сложно сказать, имели ли место вообще какие-то переговоры и самое главное — был ли сам бывший российский генерал их инициатором, документов по этому поводу не сохранилось. Существует как минимум три версии. Во-первых, возможно никаких переговоров не было вообще. Просто таким образом настроенные прогермански круги расправились с опасным для них политиком. Понятное дело, что у Маннергейма оставались ещё связи в советском генштабе и теоретическая возможность передать весточку высшему политическому руководству СССР у шведа на финской службе была, тут не поспоришь. Но с другой стороны, сложно отрицать то, что Маннергейм был патриотом своей страны, поэтому попытка организации им военного поражения Финляндии крайне маловероятна.

Второй вариант заключается в том, что некие переговоры все же были, и велись они с целью позволить выскочить стране из войны с минимальными потерями. Уже зимой 1944–1945 стало ясно, что у Германии на Советском фронте назревают большие проблемы, а значит поиск возможных путей отхода тоже не выглядит чем-то запредельным.

Ну и в третьих, в полене возможно что переговоры были санкционированы на самом высоком уровне, однако про них стало каким-либо образом известно немцам. И в такой ситуации Маннергеймом могли просто пожертвовать для сохранения политической стабильности. В конце концов, политики считающие своим главным долгом сохранить стабильность здесь и сейчас не думая о завтрашнем дне существовали всегда и ничего нового, удивительного в подобных действиях нет.

Так или иначе, суд на бывшим маршалом был коротким и безжалостным. По военному времени иного приговора кроме расстрела, особенно учитывая политическую подоплёку вопроса, быть просто не могло, и уже 3 февраля приговор был приведён в исполнение, закрыв таким образом возможность Финляндии для относительно безболезненного выхода из войны.

Такие действия не могли не ударить по общему моральному состоянию армии. Некоторые офицеры, в том числе высшие стали открыто говорить о предательстве, заигравшихся в высокую политику плутократов. Лидером и лицом этой стихийно возникшей оппозиции стал Пааво Талвела, командующий 6-м корпусом, который наступал севернее Ладожского озера и оказался единственным, чьи действия в "войне продолжении" — так вторую, а с учётом войны 1918 года даже третью советско-финскую войну мгновенно окрестили в прессе этой страны — можно было назвать успешными. А ещё он был ближайшим другом, соратником и учеником Маннергейма.