Любава - Кай Вэрди Страница 34

* * *

Любава жалась к матери, глядя на размахивавшего руками и говорившего много непонятных слов дядьку, стоящего на телеге. Мать подняла ее сегодня рано — наверное, едва отведя корову на выпас, она сразу же принялась будить девочку. Потому не выспавшаяся Любава то и дело терла кулачком глаза, другой рукой лениво держа за руку любимую куклу Марусю. И зачем мамка ее сюда потащила?

Вдруг со стороны выпаса раздались крики и начинавшийся плач, а со стороны деревни — причитания и возмущенные голоса. Люди зашевелились, забеспокоились. Любава тоже оторвала голову от материной юбки, привстала на носочки и вытянула шею. Но ей, конечно же, ничего разглядеть не удалось. Зато вскоре прибежал Митька и крикнул:

— Тама из подворьев все тянут! Бабка велела бежать и сказать всем! Они зерно на подводы грузят, лошадей в телеги запрягают да со дворов ведут! Бегите скорее! — и бросился обратно.

И почти сразу раздался бабий крик:

— Коров наших кудый-то угоняют!

Люди зашевелились, принялись толкаться, стремясь поскорее выбраться из толпы и бежать спасать свое добро. Любава почувствовала, что мать, нащупав ее в своих юбках, еще крепче прижала к себе и замерла на месте. Дождавшись, когда основная толпа людей схлынет, она, выпутав Любаву, присела перед девочкой. Лицо ее было тревожным, и, хотя она старалась того не показать, Любава видела, что мать далеко не спокойна. Меж ее сведенных бровей пролегли глубокие морщинки.

— Любава, доченька, послушай меня. Беги домой, сядь на печку и сиди там. Что бы ни было, сиди там! Даже если в дом придут чужие, все равно тихо сиди на печке, поняла? Сиди, покуда я не приду! — мать встряхнула девочку за плечи. — Поняла ли?

— Мам, а ты куда? — внезапно испугавшись, девочка, выронив Марусю, двумя руками вцепилась в рубашку матери. — Я с тобой!

— Нет, Любава! Со мной нельзя. Беги домой, слышишь? Беги, дочка, я совсем скоро приду, — Настасья отцепила руки девочки, вложила в них поднятую с земли куклу и бегло обняла ее. — Ты беги, и я скоро приду. Зорьку заберу сейчас, и приду, хорошо? — она ласково провела рукой по волосам дочери, прибирая их под косынку. — Беги, Любавушка! И жди меня дома!

Она оторвала цеплявшуюся за нее дочь от себя, развернула ее по направлению к дому и подтолкнула.

— Беги, Любава, беги! — тревожно прикрикнула мать.

И Любава побежала. Взбежав вверх по улице, она обернулась и, вскрикнув, в ужасе закусила кулачок. Мать побежала к коровам. Проскользнув сквозь баб, ругавшихся с чужими мужиками, которые отгоняли их от коров, мать пробралась к Зорьке, и, схватив ту за веревку на шее, попыталась вывести ее из стада. Другие коровы толкали ее, прижимали боками к Зорьке, и, казалось, вот-вот раздавят. Но она упрямо, пиная других коров локтями и шлепая их по мордам, тянула Зорьку к краю стада, и та, мыча и нервничая, тем не менее послушно шла за хозяйкой.

Настасья почти добралась до края, когда ее заметил чужой мужик, из тех, что охраняли и гнали коров. Схватив мать за руку, он выволок ее наружу, заставив выпустить Зорьку. Он кричал на мамку, и она зло что-то ему отвечала, и даже, размахнувшись, ударила. В ответ мужик принялся бить ее нагайкой. Он хлестал ее и хлестал, до тех пор, пока она не упала.

Из глаз Любавы покатились слезы, и она уже почти сорвалась на бег, чтобы помочь матери, но в ушах зазвучали ее слова: «Беги, Любавушка! И жди меня дома! Беги!» И Любава побежала. Домой.

Пробегая мимо подворья дядьки Прохора, она увидела, как он замахнулся топором на чужого мужика, а тот, схватив стоявшие возле стога сена вилы, воткнул их ему прямо в грудь… Дядька Прохор, выронив топор, уставился на вилы, торчавшие из его груди, схватился за них и, шатаясь, попытался выдернуть. Изо рта у него пошла кровь. Он закашлялся, попытался вдохнуть, но кровь шла все сильнее и сильнее, он посинел и упал, так и держась за вилы, торчавшие из груди.

Всхлипнув от ужаса и крепче прижав к себе свою куклу, девочка, обогнув по дуге подворье дядьки Прохора, побежала дальше. Она бежала и видела, как со дворов выгоняют телеги, нагруженные зерном и картошкой, видела малышей, ревущих в пыли, видела старуху с пробитой головой, валяющуюся чуть в стороне от дороги… Смерть витала везде. И страшные люди, которые метались по дворам, стаскивая на подводы все, что могли найти. Они резали свиней, и еще брыкавшихся, истекавших кровью из перерезанного горла, грузили на телеги. Безжалостно отмахивались от стариков и детей, висших на их руках и не дававших грабить. На ее глазах Николка, годом старше ее, разбежавшись, повис на руке одного из этих и впился ему зубами в руку. Обозленный мужик, схватив мальчонку за шкирку, оторвал его от своей руки и в сердцах швырнул, словно котенка, в сторону. Николка, пролетев пару метров, врезался головой в стену амбара и затих.

Любава, зажимая ладошкой рот, чтобы не закричать, задыхаясь от слез и безумного страха, прижимаясь спиной к заборам и глядя на творившийся ужас во дворах, где потихоньку пробиралась, бежала в сторону дома — спрятаться, закрыться… Добежав до дома дядьки Егора, последнего в деревне, она услышала топот копыт за спиной. Оглянувшись, девочка увидела одного из тех, чужих, скакавшего на лошади прямо за ней.

Пискнув в испуге, она метнулась во двор дядьки Егора. Проскочив лужайку перед домом и дровянник, она помчалась за дом. На бегу обогнув причитавшую бабку Устинью, прижимавшую к себе двоих малых детей Егора, Любава завернула за угол и с разбега налетела на тех, чужих. Они стояли полукругом перед овином, дверь в который закрывал собой страшный, с налитыми кровью глазами и торчавшей дыбом бородой дядька Егор с колуном в руке.

— Ну, подходи! Подходи! — рычал он в ярости, переводя бешеные глаза с одного лица на другое. — Порррешу!

Отлетевшая от столкновения на пару шагов Любава, плюхнувшись на попу и выронив Марусю, принялась отползать от них подальше. Тот, в кого она врезалась, повернулся. Одним шагом добравшись до ребенка, наклонился и, больно схватив ее за плечо, приподнял над землей, словно куклу.

— Твоя мерзавка? — выставил он руку с висящей в ней Любавой вперед, ближе к Егору.

Тот, зарычав, бросился на мужика. В этот миг Любава, извернувшись и вцепившись ручонками в руку этого супостата, изо всех сил впилась в нее зубами. Вскрикнув от неожиданности, красногвардеец выпустил ребенка. Раздался выстрел, и Егор, хрипя, рухнул