Олег Измеров - Дети Империи Страница 35

Виктор вспомнил, что где-то уже слышал эти слова. Кажется, в «Иронии судьбы».

– Слушай, пошли в дом, я позвоню, чтобы чаю подали или кофе с дороги. Тут нормальное обслуживание.

– Не надо. Мне уже ехать пора. И вообще мне, наверное, надо разобраться в себе самой… Не провожай, пожалуйста, меня сейчас.

Она не спеша удалилась по тропе, сняв варежку и теребя ветку в левой руке пальцами, затем обронила ее на искрившийся под уходящим солнцем снег и, не останавливаясь, пошла дальше. Хлопнула дверца машины, и комок снега, сброшенный с ветки ели какой-то птицей под ноги Виктора, поставил точку на удаляющемся шуме мотора.

И тут Виктор все вспомнил.

Это была одна из книжек, изданных Приокским издательством к очередной годовщине Победы. На фотке девчонка с кудряшками и в берете. Зина Нелинова, разведчица партизанского отряда. Казнена оккупантами в 1942 году.

Глава 3

Будни санаторного режима

Следующие три дня прошли примерно одинаково. Питание приносили по расписанию, до обеда приезжали одни специалисты, по четыре человека, и беседовали три «пары», к обеду уезжали, а после обеда приезжали другие и проводили две «пары». Расспросы или действительно не несли в себе никакой системы, или система была понятна только тем, кто их проводил. Виктор прежде всего хотел рассказывать о том, чем обогатило человечество свои познания за последние полвека, например, что температура на Венере свыше четырехсот градусов и там не обнаружено жизни, что обнаружен вирус иммунодефицита человека (в надежде, что медицина начнет раньше борьбу с ним или хотя бы организует борьбу с передачей его половым путем или через инструменты парикмахеров) или что в ближайшие десятилетия нет смысла работать над сверхзвуковым атомным реактивным самолетом, равно как и дозвуковым. Его внимательно выслушивали, не перебивая, затем задавали вопрос из какой-нибудь другой области, о том, что, казалось, для всего человечества или даже отдельно взятой шестой (или уже пятой?) части суши значения не имело. Стремясь полнее реализовать свой инновационный потенциал, Виктор по вечерам не стал смотреть телевизор, а садился за пишущую машинку и составлял докладные записки с различными предложениями, а по утрам передавал их очередным спецам. Записки с рисунками тут же множились в нескольких экземплярах на эракопии и раскладывались по папкам с передачей одного экземпляра Виктору, но за три дня к изложенному им ни разу не возвращались.

Из всего этого Виктор сделал два предположения.

Либо его на самом деле никуда не собирались отправлять и просто хотели как можно скорее снять всю информацию. В этом случае главное – чтобы дали паспорт и какую-то их корочку, хоть эксперта, хоть кого, чтобы потом попросить помочь устроиться под видом ушедшего на пенсию или по состоянию здоровья сотрудника компетентных органов. И тогда на месте работы вообще не будет никаких вопросов о прошлом.

Либо его все же собирались каким-то образом забросить обратно в свое время и старались скрыть, что же их в первую очередь интересует. Хотя непонятно, как из будущего на них кто-то потом сможет повлиять. С другой стороны, если непонятно, то на всякий случай как раз и надо скрыть, что интересует.

При виде каждого нового человека у Виктора теперь невольно возникала мысль: а что произошло с этим человеком в его реальности в Великую Отечественную? Погиб на фронте? Под обломками здания при бомбежке? Умер от голода? Был прострелен в чреве матери пулей «мессера», резвившегося над колонной беженцев? Сожжен заживо вместе с односельчанами? Просто не родился, потому что родители погибли? Сколько перед ним уже прошло таких людей, от которых в нашей реальности осталась лишь надпись в книге или на могиле? Или вообще ничего, ибо тело было захоронено неизвестным или разорвано снарядом в кровавые клочья? Вот шли ему давеча навстречу прохожие по улице – а сколько бы от них осталось в нашей реальности в этот год? Масштабы потерь поймешь лишь тогда, когда мертвые станут рядом с живыми.

Опрашивающие же его специалисты цифры потерь в Великой Отечественной, да и вообще известные о ней Виктору жуткие факты воспринимали очень спокойно. Вероятно, были психологически подготовлены, как Фай Родис из ефремовского романа к истории планеты Торманс. Впрочем, для них это все-таки другой мир. Да и меняют их постоянно к тому же, а то от нашей безальтернативной истории свихнуться можно.

Что интересно, по дому ему разрешали ходить свободно – очевидно, основным предметом тайны в этом странном месте был он сам. Во второй же день он побывал на кухне, где повар в тельняшке под белым халатом чем-то напомнил ему Стивена Сигала из «Захвата», хотя лицом и не был похож, в караульном помещении, где в смежной с ним оружейке хранился целый арсенал, вплоть до противотанковых гранатометов и даже «Тюльпана» – ручной зенитной неуправляемой ракеты с семью боеголовками, а также в комнате связи, где, кроме местного коммутатора, радиостанции, нескольких телефонов и пары телетайпов, был фототелеграф с устройством, оказавшимся полнейшим аналогом лазерного принтера, только вместо лазера была ксеноновая лампа, а остальное представляло собой симбиоз фотонаборной и электрокопировальной машины. Был и небольшой кабинет врача, точнее, он напоминал школьный медпункт с белым шкафом, стерилизаторами, какими-то приборами в коробках и даже зубоврачебным креслом, к чему Виктор отнесся с некоторым подозрением. Несколько помещений в одном крыле дома было отдано под проживание персонала; их Виктор не осматривал, но мельком заметил, что они похожи на общежитейские: площадь три на пять метров была разгорожена пополам, и за перегородкой стояли кровати; в перегородке была дверь во входной коридорчик, где также виднелись двери в туалет и умывальник, и широкий проем в малую комнату, где был стол и шкаф для одежды.

На втором, мансардном этаже неожиданно оказались наблюдательные посты с приборами ночного видения и тщательно замаскированные снаружи позиции для снайперов; половина мансарды от лестницы была вообще завешена плотной шторой, за которой что-то негромко гудело и мерцало. Околачиваться здесь Виктору не захотелось, и он спустился вниз, сделав вывод, что ночью здесь по окрестностям лучше не бродить. Внизу у входа ему бросился в глаза шкаф с надписью «Для галош», и он подумал, что, когда растает, галоши, видимо, будут здесь очень к месту. У входа же был небольшой кабинет коменданта, который ведал хозяйственными вопросами, но тоже таскал под одеждой автомат и, как выяснилось позднее, почему-то подчинялся начальнику караула; Виктор так и не понял, как здесь все ухитряются совмещать функции хозяйственных служб и безопасности. Кстати, в каждой из комнат этого дома и даже в коридорах висел белый фанерный ящик аптечки с красным крестом и, кроме молчащего трансляционного динамика, небольшая металлическая коробка с динамиком внутренней громкой связи, а на полу обязательно лежал ковер.

Персонал объекта составляли исключительно мужчины, причем все, как узнал Виктор у человека, представленного ему капитаном Ковальчуком в качестве начальника караула, были бойцами одной из частей особого назначения МГБ, а что касается выполнения функций персонала и соответствующей одежды – «согласно приказу». Почему так – спрашивать было бессмысленно. К ним можно было обращаться по имени и отчеству, которые назвал начальник караула, причем Виктор подозревал, что имена условные, как и обращение «начальник караула»; все это было больше похоже на одно подразделение, выполняющее не до конца понятную Виктору задачу. Самого начальника караула звали Николай Савельевич.

Охрана не охрана, телохранители не телохранители; гранатометы, а особливо «Тюльпан» – понятное дело, не от бродячих собак. Что же и от чего тут так охраняют? Из увиденного надо полагать, что охраняют все-таки его, а вот от чего… На всякий случай Виктор решил до уяснения ситуации воздержаться от каких-то выходов за пределы объекта. В голову полезло сравнение с резиденциями кибернетов из книги программиста Солженицына; правда, территория роскошного парка не напоминала, а сам Виктор чувствовал себя здесь не как великий кормчий, а скорее как сканируемый жесткий диск.

У Николая Савельевича он узнал, что куцые автоматы в рыжем пластмассовом корпусе, которыми был вооружен персонал, тоже системы Коробова, но выпускаются только для осназа. Николай Савельевич с удовольствием показал, как обращаться с этим оружием, собирать и разбирать его, и даже позволил немного пострелять на окраине объекта, где, как оказалось, оборудовано небольшое стрельбище. Автомат был довольно легким, хотя на первый взгляд показался Виктору не совсем удобным, как АК, в основном из-за того, что левой рукой его приходилось держать за ложе между пистолетной рукояткой и плечом, а переводчик огня он по привычке искал слева. Однако неожиданно для самого себя первую же очередь он выпустил точно в мишень.