Анатолий Ткачук - Лекарство от Апокалипсиса Страница 35

Миновав провалы в обход, они оказались в глубинах парораспределительного коридора. Сверху и снизу из бетона будто полые деревья причудливой формы и лишенные вершин торчали патрубки паросбросного клапана. Некоторые из них были заполнены застывшей топливосодержащей массой, и от этого их пугающий вид дополнялся еще и мощным радиационным излучением в несколько тысяч рентген в час.

Один из клапанов оказался выворочен из своего бетонного основания и теперь угрожающе раскачивался над головой. Иногда по коридору раздавались неприятные звуки скрежета напряженных конструкций, смещенных со своих привычных мест. От этого создавалось ощущение, что само здание стонет. Алекс останавливался и вслушивался в этот стон, пытаясь понять, откуда он исходит. Но вновь и вновь ему не удавалось идентифицировать источник, будто все сооружение, готовое разойтись по швам, кричало об этом.

Макс шел впереди, тщательно ощупывая дорогу датчиком дозиметра. Когда прибор вдруг взрывался резкими трелями щелчков, приходилось останавливаться и обходить самые опасные места как можно дальше.

– В первые месяцы после аварии, да, пожалуй, и в первые годы наиболее опасные места можно было почувствовать по запаху. Когда мы только начинали работать, у нас было простое и всем понятное правило – почувствовал запах озона – беги. Пока счетчик посчитает до нескольких тысяч рентген, может быть уже поздно. На нюх оно быстрее получается.

– Я слышал об этом. Но такое ведь может быть только при очень высоких радиационных полях, – пожал плечами Алекс.

– Здесь во многих местах поначалу такое встречалось чуть ли ни на каждом шагу. Сейчас, конечно, не те уровни, а после взрыва можно было найти и больше десяти тысяч рентген в час от плутония, урана и его производных. Кое-что из находящихся элементов уже пережило несколько периодов полураспада, другие же пролежат еще несколько десятков тысяч лет, прежде чем их излучение снизится хот бы вдвое. Да что я тебе собственно рассказываю, ты это лучше меня знаешь, – Макс махнул рукой и настороженно замер, заметив новую трещину, проходящую практически по всему потолку.

– Известно, что здесь образовался ряд новых химических элементов, не известных науке до аварии, и некоторые из них тоже имеют период полураспада в несколько тысячелетий, – Алекс подхватил было тему, начатую Максом, но, заметив трещину, тоже замолчал.

– Как думаешь, она проходит через весь этаж? Или только в этом месте? – задумчиво проговорил Макс, пытаясь в луче фонаря проследить размеры трещины.

– Если бы она растянулась на весь этаж, то верхние уровни однозначно бы уже обрушились, – Алекс в голове прикидывал, как могла перераспределиться нагрузка на остальные конструкции здания в такой ситуации. – Нужно попытаться найти ее начало.

– Именно тогда мы хоть что-то сможем спрогнозировать, – кивнул Макс.

– Но в любом случае нужно подумать о том, как сохранить максимум оборудования и прочих полезных вещей и запасов, иначе, если вся эта конструкция обвалится, нам уже будет их не достать без тяжелой строительной техники. Да и при помощи внутренних монтажных кранов нам, наверное, не справиться.

Трещина тянулась по потолку, извиваясь подобно змею, но ее начало обнаружить не удавалось. Пришлось пройти практически весь парораспределительный коридор, минуя огромное количество высокорадиоактивных мест и небольших обвалов, которые тоже настораживали своей многочисленностью. Макс вдруг заметил, что Алекс стал немного горбиться, будто он физически ощущал, как на его плечи опускается тяжесть потревоженных недр четвертого энергоблока.

– Вот! Там! – вдруг встревоженно громко вскрикнул Макс, указывая пальцем по направлению линии света своего фонаря.

Алекс присмотрелся. Создавалось впечатление, что упершись в стену, линия трещины повернула под прямым углом и пошла вниз по стене, которая сильно разошлась в разные стороны.

– Почти как в плохом кино, – присвистнул Алекс.

– Над этим местом, если я ничего не путаю, должны находиться обрушившиеся еще во время взрыва циркуляционные насосы. Так что здесь в любом случае очень сильные повреждения были, которые просто заливали бетоном, даже не пытаясь разобрать. Может быть, эта трещина начала образовываться еще тогда, а теперь ситуация только усугубилась.

Алекс посветил фонарем в расщелину и не поверил своим глазам. Стена была разорвана на две части. Сквозь проем удавалось четко рассмотреть фрагменты какого-то трубопровода.

– Там что-то есть! Что это за помещения?

– Я же говорю, сюда, возможно, обрушились насосы, а во время ликвидации последствий аварии это место залили бетоном, перекрыв все возможные проходы. То есть, туда не ступала нога человека почти несколько десятилетий. Так что мы почти археологи, – Макс усмехнулся, закончив почти монотонно произнесенную речь.

– Давай попробуем туда пробиться? Может быть, нам удастся найти что-нибудь полезное?

– Попробуем, – протянул Макс. – Я сейчас принесу кувалду, попытаемся расширить проход. Бетон тут, похоже, не в лучшей форме, и мы запросто это сделаем.

– Главное, чтобы вслед за ним не обрушилось и все остальное.

Макс провел рукой по бесформенным краям трещины. Вопреки ожиданиям, бетон достаточно неплохо сохранил свое состояние и теперь едва ли поддавался усилиям человека. Но иного выхода, кроме как разбить стену или оставить все как есть, не было. Так что приходилось уповать на варварский метод и пускать в ход кувалду. Он появился с ней около Алекса, как-то неожиданно быстро вынырнув из темноты.

Макс с каким-то особым остервенением нанес первый удар. От этого гулкое дребезжащее эхо разнеслось по всему парораспределительному коридору. Потом следующий, еще и еще. Макс крушил останки четвертого энергоблока так, будто искренне ненавидел это место, и накопленная за четверть века ненависть, усиленная отчаянным желанием жить, теперь вырывалась наружу. Он никогда не говорил об этом, но теперь от его действий веяло отчаянием и обреченностью. Алекс пытался забрать кувалду и помочь ему, но тот не отдавал, отбивая от разлома стены все новые и новые осколки. Это чувство для Макса было похоже на наркотическую эйфорию. Страшное чувство убийцы своего родителя клокотало в нем. Он наносил удары до изнеможения, до тех пор, пока его руки не опустились в бессилии. И только тогда за дело взялся Алекс. Он бил по фрагменту стены с размеренным, почти спокойным чувством победителя, поборов слабость, которая все еще преследовала его после тяжелой болезни. Хотя едва ли он был столь уравновешен в эти мгновения. Сейчас он был больше похож на несчастного оборванца, стучащегося в дверь крайнего дома, прося милостыни или хотя бы кусок хлеба, чтобы утолить измучивший его голод. Хотя больше ему подошел бы образ немного сумасшедшего алхимика, который бездарно потратил всю свою жизнь на поиски философского камня и вот теперь из последних сил завершает главный эксперимент в своей жизни, а за ним…

От очередного удара большой фрагмент стены рухнул вниз, едва не придавив Алекса. Столб серой пыли поднялся вверх и, постепенно пожирая пространство, стал расползаться мутной редеющей дымкой, принимающей плавные, лишенные формы очертания.

Алекс осмотрелся вокруг. Даже после такого серьезного обрушения трещина в верхней части стены сохранила свои прежние размеры и не расползалась дальше.

Макс освещал прожектором изуродованные строительные конструкции. Здесь они приобретали особенно резкие формы. Случайные капли бетонной массы, падая сюда много лет назад, застывали серыми уродливыми пузырями. Теперь они больше походили на коконы, в которых однажды остановилось время и сохранило свои особые черты.

В некоторых местах из бетона выглядывали поржавевшие части металлических конструкций. На некоторых из них до сих пор сохранились фрагменты пожелтевшей от времени краски. По крайней мере, так казалось, но изначальный цвет в точности едва ли можно было теперь определить.

– Похоже, что это и есть останки главных циркуляционных насосов, – проговорил Макс, рассматривая один из непонятных фрагментов, похожих на огромную металлическую бочку, от которой отходила массивная ржавая труба.

– Значит, они все-таки провалились вниз, – проговорил Алекс, – собственно, глупо было бы сомневаться в этом.

– Да, скорее всего, и похоронили под своей тяжестью одного из сотрудников, а ведь его поисками одновременно занималось в первое время большое количество людей. Но все безуспешно. Все возможные проходы в этот сектор энергоблока были основательно перекрыты из-за взрыва. – Макс замолчал, вспоминая одну из первых задач, поставленных перед ним руководством – обнаружить сотрудника ЧАЭС, который, вероятно, мог остаться под завалами или пострадать во время взрыва. Это были изнуряющие длительные поиски, которые сопровождались каким-то двояким стремлением, с одной стороны, отыскать последнего пострадавшего, а с другой – попытаться выявить истинные причины аварии на атомной станции.