Первая кровь (СИ) - Черемис Игорь Страница 35

Вообще жили Алла с бабушкой достаточно неплохо. Просторная трехкомнатная квартира с длинным узким коридором в третью комнату и с большой — по меркам советских строительных нормативов — кухней, на которой мы и сидели. Конечно, никаких гостиных в квартире не было — этот пережиток мещанства царской России нынешние функционеры приберегали для себя. Но, например, та квартира, которой очень гордились мои родители, была обычной хрущевкой, хотя и построенной уже при Брежневе — крошечные комнаты, крошечная кухонька, узкие коридорчики и раздельный санузел — тоже крошечный. Я помнил, как в десятом классе во время сидения в туалете упирался коленками в дверь. Тогда меня это забавляло, но уже потом, познакомившись с хоромами семьи моей первой жены, я старался подходить к выбору собственного жилья с определенными стандартами. Поэтому и поехал после завершения третьего брака в Новую Москву — именно там нашлась удовлетворившая меня жилплощадь.

А вот тут всё было относительно просторно. Даже коридор в дальнюю комнату позволял спокойно разойтись двум не слишком крупным людям — если бы, конечно, вдоль одной стены хозяева не сгородили полки, забитые книгами по самый потолок. Рассматривать я это богатство не стал, но отметку себе сделал.

— Елизавета Петровна, а это вы книги собираете? — решил я отойти от изучения новейшей истории Страны Советов.

Впрочем, интересовали меня не столько книги. Но напрямую вопрос о родителях Аллы я задавать почему-то стеснялся.

— О, что ты! — бабушка отмахнулась рукой от такого нелепого предположения. — Это всё муж… царствие ему небесное… да сын с дочкой, а потом и сноха…

Я успел заметить, как в углу глаз у Аллы блеснула слезинка, и поспешил вмешаться.

— Просто я столько книг ещё не видел. У родителей было немного классики, Бунин, Куприн. Мне про детские приключения покупали, но я их быстро заигрывал. Как-то удалось по шахматам купить учебник Кереса… и всё, пожалуй. И у одноклассников из родителей никто не собирал, но у нас там и тяжело было что-то приличное собрать.

— В Москве легче, — согласилась бабушка. — Тут что-то по подписке покупали, что-то за макулатуру… муж мой много газет выписывал, а куда их девать? Вот и относили в пункты сбора, а там талончики давали специальные. Для детей вон всю библиотеку приключений собрали… сейчас она не полная, Аленька куда-то два тома задевала…

Мне нравилось, как эта женщина называла свою внучку. Я собирался обязательно использовать слово «Аленька», если судьба ещё раз сведет нас с Аллой вне стен этой квартиры.

— Бабуль! Я же говорила — в школе забыла, а потом не смогла найти! — взмолилась Алла.

— Как же! В школе забыла! Скажи лучше — своим ухажерам раздала, — жесткий жест оборвал возмущенный писк девушки. — Она у нас школьницей такая вертихвостка была, куда деваться! Сегодня с этим, завтра с тем, послезавтра вообще одна. И книги раздавала направо и налево!

Серию, про которую упомянула старушка, я помнил. Во времена интернета многие писатели-фантасты хвастались тем, как познакомились с фантастикой именно с помощью этих книг, оформленных характерной «рамкой». Вероятно, это считалось знаком принадлежности к некоему ордену, но мне всегда казалось обычным выпендрежем. В моём пионерско-комсомольском детстве я читал всё, до чего мог дотянуться, был записан в городскую библиотеку и часто проводил драгоценные часы в тамошнем читальном зале — если удавалось дождаться очереди на какой-то востребованный том. Среди этих томов попадались и «рамки», но ничего сверхъестественного внутри их переплетов я не обнаружил — за исключением, наверное, «Обитаемого острова». А так это были стандартные Жюль Верн и Фенимор Купер плюс другие фамилии, которые мне-школьнику ни о чем не говорили. Всё-таки такие увлечения очень сильно зависят от окружения.

И если Алла действительно подарила пару томов кому-то из «ухажеров», то я не мог её винить. Вряд ли у неё тогда было понимание того, какая ценность — полностью собранная серия. Ну и следовало учитывать, что буквально через десяток лет жителей Советского Союза завалят научной и ненаучной фантастикой так, что им и вздохнуть некогда будет, а эта «Библиотека приключений» превратится из предмета культа в обычный фетиш, да и то для очень небольшого числа гиков.

Да и сколько там было издано — томов двести? Среди них точно была пара, от отсутствия которых серия только выиграла.

— Но она и сама читала, наверное? — пришел я на помощь Алле.

Та сидела с пунцовым лицом и выглядела очень злой.

— Ой, да если бы. Пролистает что-то — и то хорошо. Читать её было не заставить. Всё наряды на уме да прически. Не то, что у нас…

Я не стал напоминать, что детство бабушки пришлось на суровые двадцатые и тридцатые годы, когда с нарядами было очень непросто. Хотя некоторые и тогда умудрялись следить за модой.

— Но потом-то она за ум взялась? — я незаметно подмигнул девушке. — В институт поступила, учится…

Лицо бабушки стало чуть более теплым.

— Да, она у нас ученая, — кивнула она. — Только не понимаю я этих иностранных языков… ну что это за профессия? Нет на инженера выучиться, как её отец, дороги строить — полезное и нужное дело!

— Тетя Люба… — жалобно попыталась прервать бабушку Алла.

— Любка тоже инженер! — приложила Елизавета Петровна. — А языки знает — это ей в плюс, оттого и сидит в своих заграницах!

Алла тяжело вздохнула, а я ей даже посочувствовал. У этих москвичей в неясно каком поколении очень странное отношение к образованию младшего поколения своей семьи. Михаил Сергеевич прямо-таки поедом ел своего внука-журналиста, эта — внучку за иностранный язык, если я правильно понял их перепалку. Я подозревал, что стал свидетелем не первого спора на эту тему. И, скорее всего, не последнего.

Но вообще я был доволен — немного прояснилась биография Аллы. Её страсть к тайнам меня немного нервировала. Хотя чего ей скрывать? Иностранный язык вполне нормально даже по нынешним меркам, особенно если это тот самый иняз имени революционного товарища Мориса Тореза. Да и в не таком далеком капиталистическом будущем знание языков всяко полезнее умения строит заборы или даже дороги. А уж с тетей Любой, обитающей в волшебной загранице, у Аллы есть все шансы спокойно перенести смену общественного строя, которая ждет обширные территории СССР.

— Кстати, — вспомнил я о своем обещании Казаху, — а у вас случайно нет братьев Стругацких? «Понедельник начинается в субботу»? Хотел перечитать, но у нас в библиотеке нет, а в читальный зал районной пока не добрался. Я верну, честно!

Я посмотрел на бабушку и прижал руки к груди.

— А не знаю я, что там есть, — отмахнулась от меня старушка. — Это вон Аленька пусть говорит. Так-то ты парень вроде обязательный.

Ага, парень-то он неплохой, только ссытся да глухой.

Алла на секунду задумалась.

— А есть! — воскликнула она. — Я сейчас.

Она вылетела из комнаты и вскоре вернулась с томиком, на черной обложке которого разноцветными мультяшными буквами было написано знакомое название. И рисунок был очень знакомый.

Я бережно принял книгу и раскрыл её где-то посередине.

— С иллюстрациями Мигунова, — присвистнул я. — Круто.

Я ещё немного полистал, увидел год издания и снова присвистнул, но оставил эту подробность без комментариев. Надо же, 1965 год. И куплена была, наверное, тогда же, а выглядит, как новенькая.

Я выпросил у Аллы ещё и газету и сделал книге обложку. В то, что Жасым не будет лапать эту прелесть жирными руками, я не верил абсолютно. Но хотя бы видимость бережного отношения к раритетам я должен был показать.

— Вот ты, Егор, молодец, — похвалила меня бабушка. — Аленька рассказывала, что ты в институте на инженера учишься?

— Да, но у нас секретная специальность, — скупо ответил я, отсекая попытки дальнейших расспросов.

Суперсекретная, ага. Тактические и стратегические заборы малой и средней дальности.

— Вот, Аленька, человек делом будет заниматься. А ты?

— А я буду изучать средневековые романы, — твердо сказала Алла. — И это не менее важно, чем его заборы!