Лис Адриатики - Сергей Васильевич Лысак Страница 35

Дав знак своему «другу и компаньону» следовать за ним, Мэттью поспешил покинуть причал, который стал местом торгов. Подходить к «Капитану Казарскому» он не захотел, а направился в тот район порта, где стояли многочисленные «купцы». Каких флагов тут только ни было! Испанские, португальские, французские, венецианские, генуэзские, ирландские и даже голландские! И этих торгашей занесло в Средиземноморье! Почувствовали вкус денег, сволочи… Что ни говори, но голландцев Мэттью недолюбливал. Конечно, Англия во многом сама виновата в последней англо-голландской войне, закончившейся ее сокрушительным разгромом, но ему-то от этого не легче. Раньше он занимал высокий пост при дворе короля Англии, был очень богат и имел огромное влияние. А теперь он кто? Беглец, который опасается назвать свое имя и хочет затеряться на просторах Европы. И на которого начнется охота, едва узнают, что он жив…

Проходя мимо кораблей, Мэттью интересовался, куда они идут и могут ли взять пассажиров. И тут им неожиданно повезло. Венецианский полакр «Эсперо» шел именно туда, куда им надо – в Триест! Это снимало многие проблемы, которые могли возникнуть с заходом в Венецию. Поэтому, поторговавшись для вида, два «француза» оказались на борту «Эсперо», который собирался выйти в море на следующее утро. Погрузка подходила к концу, и к вечеру ее могли закончить. Но выходить из порта ночью капитан не хотел, поэтому собирался подождать до рассвета.

Оказавшись в выделенной им каюте, Мэттью сразу же проинструктировал своего «друга-компаньона»:

– Расслабляться рано, Пьер. Надо, чтобы кто-то из нас все время находился в каюте. Поэтому, как только выйдем в море, сразу же начнешь страдать от морской болезни и будешь лежать целыми днями. Это не вызовет подозрений. Я же буду следить за обстановкой на борту, чтобы вовремя принять меры.

– Ты что-то подозреваешь?

– Я всегда подозреваю возможные неприятности при долгом нахождении в ограниченном пространстве совместно с такими личностями, как команда «Эсперо». Никакого доверия к этому венецианскому сброду у меня нет.

– Но почему же мы тогда сели на этот корабль?!

– Потому что на всех остальных то же самое. Если не хуже. У испанцев и французов порядка гораздо больше. Но из тех, кто здесь сейчас находится, никто в нужном нам направлении не идет. Только венецианцы. А в Триест идет только «Эсперо». Поэтому нам выбирать не из чего.

– Хм-м… И как долго мне «страдать»?

– Пока не придем в Триест. Я буду тебя подменять, чтобы ты мог выйти на палубу и подышать свежим воздухом. Но имей при этом такой страдальческий вид, который мог бы разжалобить даже сборщика налогов. И держи наготове оружие.

– Понятно… Хорошо, буду «страдать». Но сейчас-то «страдать» необязательно?

– Сейчас необязательно. В порту не станут что-либо затевать против нас, поскольку это очень опасно. При малейшем шуме сюда тут же нагрянет полиция и перевернет весь корабль вверх дном. А вот в море надо будет держать ухо востро…

Говоря так, Мэттью нисколько не приукрашивал ситуацию. Команда «Эсперо» ему решительно не нравилась. Едва они поднялись на палубу, их сразу же оценили с точки зрения перспективности грабежа. Причем оценила не только команда, но и капитан. Уж в таких делах обмануть Мэттью было невозможно. Два хорошо одетых француза с тяжелыми дорожными сундучками, которые явно не одним лишь барахлом забиты. Причем невысокого происхождения, что ясно по их манерам, и вряд ли за ними стоит кто-то серьезный. Скорее всего, обычные дельцы, решившие половить рыбу в мутной воде, пока идет война. Ну просто идеальный объект для грабежа! Если бы их было человек десять, то еще можно было надеяться, что капитан не решится брать грех на душу. Но двое… Однако деваться некуда. Из других кораблей, находившихся в настоящее время в Валетте, только «Эсперо» шел в Триест. Остальные направлялись в порты западного побережья Адриатики, причем никто не собирался в Венецию – ближайший к Триесту порт. А из Валетты нужно исчезать как можно скорее. Свое знание итальянского языка Мэттью благоразумно скрыл, надеясь почерпнуть что-нибудь из разговоров команды, когда будет рядом. Сначала с капитаном он общался на испанском, и лишь потом перешел на французский, когда выяснилось, что синьор Марко Бонмарито – капитан «Эсперо», неплохо владеет языком прекрасной Франции. Впрочем, если ситуация станет напряженной и придется принимать радикальные меры, то на этот счет у Мэттью имелись свои соображения. Но посвящать в них своего «друга» он по понятным причинам не хотел.

Остаток дня прошел спокойно. Никто пассажирами на борту «Эсперо» не интересовался. Хоть у них и были «настоящие» бумаги, что они подданные короля Франции, но светить ими лишний раз Мэттью не хотел. Однако обошлось. К вечеру погрузка закончилась, и портовый чиновник быстро уладил все формальности с отходом, пожелав счастливого пути, не обратив внимания на пассажиров. Такое здесь было в порядке вещей.

За ужином познакомились поближе с капитаном «Эсперо» и его помощником синьором Луиджи Карбоне, который тоже знал французский. Оба выражали всяческую любезность и старались споить дорогих гостей, поднимая тосты за успех предстоящего плавания. Но пассажиры не поддались на эту примитивную уловку, отказываясь под благовидными предлогами. А когда после ужина вернулись в каюту, то Мэттью понял, что здесь кто-то побывал. Открыть их дорожные сундучки, купленные в одной из лавок специально для морского путешествия, неизвестный посетитель не смог. Хотя и пытался. Но замки не поддались, а оставлять явные следы взлома было нельзя. Это лишний раз убедило Мэттью, что доставка двух «французов» в Триест в планы синьора Бонмарито не входит. Мозеру ничего говорить не стал, а то еще начнет паниковать и возбудит ненужные подозрения раньше времени.

Мэттью же снова оказался в своей родной стихии. У тринидадцев он как-то услышал необычное выражение – адреналиновый наркоман. Сначала не понял, о чем речь. А когда ему объяснили, призадумался. В какой-то степени это относилось и к нему. Назвать Мэттью адреналиновым наркоманом в чистом виде было все же неверно. Он не испытывал постоянной тяги к опасным приключениям, стараясь по возможности их избегать. Но если это не удавалось и столкновение было неизбежным, то он неведомым образом переключался в боевой режим, когда опасная игра на грани становилась азартной и желанной. А все действия противника представляли интерес в плане противодействия ему. Причем Мэттью никогда не упускал возможности поиграть с врагом. Создать у него иллюзию своего превосходства и скорой победы. А потом лишить этих иллюзий. Правда, это не касалось незнакомцев. Например,