Переписать сценарий - Сергей Александрович Васильев Страница 35

Статс-секретарь Безобразов и компания, которые клялись размазать японцев одной только силой своей мысли, с началом военных действий вдруг неожиданно обнаружили целую кучу неотложных дел за границей, а их «лесозаготовительные» шайки начали разбегаться даже не от вида японцев, а от одного их упоминания.

В салонах и приёмных, где до самого начала военных действий вольно цвела патриотическая трескотня, теперь поселилась тихая паника и «подковёрное шуршание» на тему «сваливания» от мобилизации по любой, подвернувшейся под руку, причине.

Отдельную группу «элиты» составили «дети особо одарённых родителей», которые, под звон бокалов с шампанским, сначала робко, но с каждым днём всё активнее и смелее, кляли «этот прогнивший режим» и поздравляли с каждой новой победой «героическую и победоносную японскую армию».

Одним словом, события 1904 в Российской империи, поразительно напоминая события в период Первой чеченской 90 лет спустя, шли строго по плану японского генштаба, работающего в тесном контакте, и под прямым руководством британского МИДа, который, в свою очередь, скрупулёзно согласовывал каждый свой шаг с такими замечательными людьми, настоящими патриотами своей страны, как Рокфеллеры, Морганы, Шифы, Куны, и прочие.

Все эти серьёзные и уважаемые господа, привыкшие мыслить глобально и стратегически, не обратили никакого внимания на мелкие тактические шероховатости, локализованные на второстепенном, и не играющем большой роли, театре военных действий в Корее, откуда полевая разведка японского генштаба сообщала:

26 января сорвана высадка 16-го и 28-го полков 2-й пехотной дивизии 1-й армии генерала Куроки в Чемульпо. Прикрывая собой транспорты, погиб крейсер «Асама», серьёзно повреждены крейсеры «Такачихо» и «Чиода». Русские потеряли крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». Корабли с десантом 1-й японской армии генерала Куроку вынуждены были уйти в Пусан, так как фарватер из-за затонувших на нем крейсеров стал полностью несудоходным, а портовые сооружения были разрушены «русскими варварами», и непригодны для швартовки и погрузо-разгрузочных работ. Кроме того, потеряны все, доставленные ранее, армейские запасы.

27 января перестали выходить на связь военные посты вдоль железной дороги, связывающей Сеул с Чемульпо.

28 января та же участь постигла военные опорные пункты вдоль всей железной дороги Сеул-Пусан. Телеграфная связь между городами Пусан и Сеул была прервана.

29 января на железнодорожной ветке, ведущей к причалам порта Пусан, появился весьма необычный военный состав, не значившийся в планах движения, и не отвечающий на запросы и требования военного коменданта. После самовольного занятия портовой железнодорожной ветки, из данного состава был открыт ураганный артиллерийский и пулемётный огонь по портовым сооружениям и стоящим у причальных стенок транспортам с десантом 37-го и 38-го полков 4-й пехотной дивизии 1-ой армии генерала Куроки. В результате этого варварского нападения было полностью уничтожено три корабля с десантом, и повреждено не менее шести. Уничтожен стоящий у причала номерной миноносец, пытавшийся открыть ответный огонь. Кроме того, уничтожена угольная станция и склады с различным военным имуществом дороги 1-й армии. Потери среди личного состава уточняются.

После окончания разгрома порта Пусан, этот необычный военный состав, подняв военно-морской Андреевский флаг, двинулся в обратный путь. Попытка заблокировать его на портовой железнодорожной ветке была пресечена вторым поездом, который до этого времени не принимал участие в бою, и поэтому не был своевременно обнаружен. Ударив в тыл инженерному батальону, разбирающему пути, второй состав рассеял сапёров, и расстрелял прямой наводкой маневровый локомотив, которым отважные японские инженеры пытались его протаранить. Оба поезда после боя не спеша удалились в сторону Сеула. Предупредить сеульский гарнизон об опасности не было никакой возможности, ввиду прерывания телеграфной связи. Полуэскадрон, посланный в разведку связисты попали в засаду, и, потеряв в перестрелке всех офицеров и фельдфебелей, был вынужден отойти обратно в город.

Комендант Пусана сообщал о неэффективности винтовочного и пулемётного огня в бою с этими монстрами, закованными в броню от колёс до крыши, а батареи скорострельных корабельных орудий, установленных на бронированных платформах, пресекали своим огнём любые попытки поставить на прямую наводку полевую артиллерию.

Ещё через неделю средства массовой информации взорвались потоком репортажей с Дальнего Востока. Причём, если события вокруг Порт-Артура описывались привычными и скучными выдержками из верноподданнейших докладов наместника Алексеева, корейский вояж великого князя Александра Михайловича освещался ярко, художественно и сопровождался целым потоком душещипательных подробностей и прекрасно оформленных фотографических изображений.

Журналисты живописали, как Александр Михайлович Романов, находясь в Корее с частным визитом аккурат в день начала русско-японской войны, не растерялся и принял командование военными силами в порту Чемульпо, отменно проявив себя как в море, так и на суше.

«Русский офицер, адмирал Романов, достойный ученик Ушакова и Нахимова, — сквозь слёзы умиления писал Петербургский вестник, — пресекая высадку японской армии и захват миссии в Сеуле, презирая смерть, лично повёл в бой против эскадры из 15 кораблей крейсер „Варяг“ и канонерку „Кореец“».

Описание чемульпинского сражения, центр которого занимала очень удачная панорама корейского побережья с нелепо сидящими на камнях «Чиодой», «Такачихой» и запечатленными, несущимися друг на друга «Варягом» и «Асамой», было дополнено несколькими крупными планами из боевой рубки русского крейсера и последними минутами его военно-морской жизни. Центральное место занимал князь, покидающий борт погибающего корабля, оглядывающийся на него и поправляющий небрежную окровавленную повязку на голове. За кадром на «Корейце», слава Богу, остался сценарист с его фатальной морской болезнью. Камера «gopro», болтающаяся на его голове, беспорядочно выхватывала отдельные эпизоды происходящего сражения, среди которых счастливо оказался и этот — абсолютно героический.

Вслед за описанием гибели русского крейсера, в прессе косяком пошли другие репортажи, сопровождающиеся не менее звонкими фотоматериалами: «Адмирал Романов принимает доклад командиров бронепоездов о готовности к рейду», «Адмирал Романов в боевой рубке бронепоезда „Кореец“», «Адмирал Романов на фоне разгромленного японского десанта в порту Пусан», «Адмирал Романов приветствует освобожденных моряков с захваченных японцами пароходов». Особой популярностью среди дам пользовалось фото, на котором изображён князь, стоящий на рельсах с крошечным котёнком на руках на фоне ощетинившегося орудиями бронепоезда. Пояснительная надпись гласила, что прямо во время ретирадного боя в Пусане князь увидел беззащитного полосатика на рельсах, приказал остановиться и под огнём неприятеля спас несчастную животинку от верной погибели под колёсами стального монстра.

Каждая, даже самая лирическая статья, заканчивалась скрупулёзным перечислением ущерба, который нанёс великокняжеский рейд неприятелю, что на фоне восхитительного бездействия всей остальной армии и флота России, смотрелось особенно эффектно и многозначительно. Однако, с высоты стратегического апекса, всё вышеупомянутое выглядело не больше, чем частность, которая была не способна поколебать планы сильных мира сего, приговоривших Россию