Офицер разведки - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 35

Майор захохотал. Я мрачно смотрел на него, потом отвернулся.

– Представляю лица тех, кого ты допрашивал, и как злился на их непонимание, – майор еще больше захохотал, увидев, как я надул губы. – Да, забавно. Значит, ты незаметно перелетел на нашу территорию, нашел камешки, вернулся на их территорию, а дальше уже вышел на штаб фронта и официально прилетел на угнанном самолет. Так проще, чем объяснять, как на свою территорию вернулся.

Я лишь молча кивнул. Чертовы немцы, все слили. Явно подставить меня хотели. Ну вот как тут против них воевать, если все секреты выбалтывают?

– Значит, камни у тебя. Придется сдать.

Я молча показал майору кулак левой руки и стал справа от него правой рукой крутить, как будто ручку шарманки, и кулак медленно трансформировался в кукиш. Я в шоке посмотрел на него и, приложив правую руку к груди, сказал с искренностью в голосе:

– Товарищ майор, клянусь, я не знал, как эта штука работает.

– Не отдашь, значит?

– Нет у меня ничего.

– Конечно же нет, тебя всего обыскали, каждый шов прощупали. Чуть позже к нашему врачу сопроводят, на промывание, он в этом ас, большой опыт, думаю, в желудке носишь.

– Кроме богатого внутреннего мира у меня там ничего нет.

– Ладно, теперь давай уже нормально составлять рапорт.

Пять часов убили, но все легло на бумагу. На промывание меня все-таки не водили. Решили не рисковать. А просто вызвали майора в кабинет непосредственного начальника его отдела, меня в столовой в это время кормили, перерыв был, и я подслушал через форточку с помощью «Глаза». Так вот, там сам Берия был, тот велел вопрос с брильянтами закрыть. Мол, если я за них две тысячи немцев уничтожил, причем очень непростых подразделений, элитных, то, что я своим за это сделаю, даже думать не хочется. Кстати, правильное решение, наконец-то благоразумие проявили. Так что к теме брильянтов мы больше не возвращались. А так закончили, и меня отвезли в одну из служебных гостиниц управления РККА. Никаких претензий ко мне не было, более того, еще и наградить обещали за разгром элитных подразделений Гитлера и Муссолини. Эти два кадра объявили меня личным врагом номер один. Ну Гитлер в третий раз, а вот Муссолини впервые. Тьфу на них. А так еще пока шли допросы, мне принесли форму майора. Новую, пусть и полевую. Хотели парадную, но я сообщил, что сохранил свою, со всеми наградами. Цена за парадку и полевую форму разная. Последняя куда дешевле. Так что, чтобы не ходил в форме солдата вермахта, мне и выдали форму, с сапогами, зимним нательным бельем, шинелью, шапкой-ушанкой. Холодно, минус десять где-то. Вот трофейная форма куда-то испарилась, не успел прибрать. Так что я в гостиницу ехал в офицерской форме. Кстати, свои документы, офицера. На них нанесли новые специальные метки, и мне выдали письменное разрешение находится в столице. Трехдневное. Надо будет отдел кадров управления Красной Армии посетить. Меня же погибшим признали, из списков личного состава Первого Прибалтийского фронта исключили. Так-то уже восстановили в рядах Красной Армии, по запросу от НКВД, но назначение новое надо получить. Узнаю, куда Михайлова отправили, и я туда. Пока не знаю где он, на Лубянке не смог выяснить. Или врали, или действительно не знают, где он.

Приняв душ, я устроился в номере. Уже стемнело давно, на ужин опоздал, но меня бутербродами с рыбой покормили, с чаем, когда допросы шли. Обед в столовой не считаю. Так что познакомился с соседями, их в комнате на четыре койки двое было. Одна свободна. Оба майоры, как и я. Пообщались, выпили за знакомство, и я вскоре уснул. Дальше выпивать не стал, за знакомство можно, но я не любитель этого дела.

С утра посетил столовую, она на первом этаже этого же корпуса, а талоны мне дали на питание. Вот один проштамповал и поел. Гречка была с жареным куском трески, чай, так себе, слабенький, два куска хлеба, кусок сливочного масла и чуть подсохшей копченой колбасы. Это все. Вот так собравшись, уже переоделся в парадную форму, со всеми наградами, и направился в управление. А оно тут рядом, до перекрестка дойти, вверх по улице метров триста, и слева будет нужное здание. На улице шел мелкий дождь, что почти сразу замерзал на всех поверхностях куда попадал, и выходить под такое небо мне крайне не хотелось, а надо. Машину бы добыть, не свою использовать, а поймать попутку. Вчера мне это удалось. А вы думаете, это меня на машине с Лубянки везли? Ага, как же. Отпустили, уже хорошо, дальше сам добирайся.

Вообще ситуация забавная. Пока делал свою работу на фронте, меня три сотни человек охраняли. А тут я никому не нужен. Охраны нет. С другой стороны, пока я отсутствовал, в общей сложности восемнадцать дней, это две недели – искал амулеты, но до этого меня четверо суток держали под снотворными, наши войска прорвали несколько немецких укреплений. Все, наши у Берлина, уже крайние дома заняли, началась битва за Берлин. Союзнички запаниковали и тоже рвались к Берлину, часть Германии они уже оккупировали. Это я все к тому, что моя ценность как редкого военного специалиста падала с каждым днем приближения Победы.

Выглянув на улицу, я поморщился, но накинул поверх шинели моряцкий непромокаемый плащ, большой капюшон на шапку, и, уверенно покинув гостиницу, направился к углу здания, что стояло на перекрестке улиц. Куда идти – мне вахтер объяснил. Пока шел, размышлял. Может, Анну посетить? Она тут служит. Да, насчет женской ласки, да и сына повидаю. Два в одном. Или какую-нибудь местную девушку поискать? Вообще, насчет женского пола – проблемы уже в край. Мне просто не давали все это время, с такой охраной, пообщаться с прекрасным полом и сговориться. Когда у немцев в тылу был, так там вообще не до этого, а женщину уж очень хочется. Я не монах, даже близко не стоял. Нет, поиграть в монаха я могу, настоятелем женского монастыря, или еще в какие ролевые игры, но это когда есть партнерша. А лучше не одна. Поэтому я шел, стреляя глазами в разные стороны. Не мой день, непогода разогнала всех по укрытиям. Обидно. Редкие машины проскальзывали, да совсем редкие прохожие. Переполненный трамвай мелькнул, звеня звонком. Сапоги у меня хорошие, хотя пару раз чуть не свалился, ноги разъезжались на мокром льду, все вокруг покрывалось ледяной коркой,