Братство. ДМБ 1996 - Никита Киров Страница 35

ментовку опером. У него же вышка была, вот в отдел один попал, который то ли по кражам, то ли с чем ещё связан, не помню, — Боря откусил кусок и продолжил с набитым ртом: — Так вот, короче, виделся я с ним, покурить вышел, — он проглотил, — и он мне сразу говорит, что следак военный всех гоняет, спрашивает про наших пацанов из-за какого-то журналиста. Вроде как показания даже есть от свидетеля.

Вот это новость неприятная. Но с ней можно работать.

— Опа, — удивился Халява, перестав есть. — И чё за гадина настучала?

— Спокойнее, — сказал я. — В живых из всех, кто там был, остались только мы. Но будь у следака твёрдые показания от одного из нас, он бы к нам не ходил, а нас бы к себе дёргал или вообще бы закрыл в изоляторе.

— Ну так-то да.

— Значит, кто-то из пацанов, кто погиб, случайно где-то рассказал, и следак это выяснил, или кто-то что-то видел. Говорю — конкретики у него нет, но зацепки есть. Вот он и долбит, чтобы раскололись. Хитрит.

— Ну да-а, — протянул Славик, явно расслабляясь. — А ты чё, Шустрый, больше не расспросил. Что за показания? Ну камон, ты чё?

— Так Старый же говорит — не рискуй, чтобы не спалиться… вот он мне сам всё сказал, а я дурачка включил, хе-е, типа не догоняю, а сам запомнил. Но если чё…

Шустрый доел шаурму и хотел было вытереть пальцы об штаны, но Халяву от такого чуть не передёрнуло.

— … если чё, Старый, могу вас свести завтра.

— Давай так сделаем, поговорю с ним. Славик, ты ещё про адвоката утром вспоминал. Можно держать его при себе, на всякий случай.

— Будет наш семейный, матёрый, — Халява призадумался. — Я тут ещё о чём думаю. Вот насчёт бабок на компьютеры. Вот у бандитов занимать опасно, а в банке ссуду хрен дадут. Но… давай на днях к моему отцу сходим, чтобы он занял, хотя бы десять тонн гринов, компов на пять-шесть хватит. Я бы сам сходил, да он подумает, что я их на бухло тяну или на тёлок, и не даст.

— А меня выслушает? — спросил я.

— Так ты говорить умеешь лучше. Не Шустрого же отправлять, — Славик засмеялся. — А ты объяснишь всё по уму, выделит средства. Особенно если там главным не я буду, — он снова хихикнул. — Согласится, скажет, всё лучше, чем по клубам ш***ся. Он же не по доброте душевной, а конкретную сумму в займ, ему гарантии нужны, чтобы накидали: что, куда, зачем.

— Умный у тебя батя, — Шустрый хмыкнул.

— А то.

Сейчас много проблем, но появляются новые контакты и новые возможности. И они всегда были здесь, просто надо было посмотреть. Хотя ладно, конечно, с клубами и компами меня выручило знание из будущего. Выручит и другой опыт.

Но мы ещё собрали не всех.

— Ладно. Поехали к Самовару, — сказал я. — И чего вид такой тягостный стал?

— Да с ним тяжело стало, — всегда весёлый Шустрый помрачнел. — Сам же понимаешь.

— Ничего, всё хорошо будет. Он же всегда с нами был, и сейчас без дела не оставим, не забудем. Как раз я придумал, чем ему можно заняться. Поехали.

Глава 11

* * *

— Вы чё, проблем хотите? — возмущался усатый офицер, высунувшись из грязного «уазика». — Я майор Петренко! Пропусти, сержант! Живо!

— Приказ, товарищ майор, — невозмутимо сказал я. — Запрещено пропускать без особого распоряжения.

— Да ты как со старшим по званию разговариваешь⁈

Не нравился он мне, но чем именно я пока понять не мог. И дело не в рёве, орать-то много кто любит. Просто было в нём что-то странное.

Газон смотрел на меня, стоя у лежащего на земле бетонного блока, выкрашенного в чёрно-белые косые полосы. Недалеко от него закрытый шлагбаум. Ручной пулемёт наготове.

А Самовар засел за мешками с песком и следил за нами.

— Я сейчас позвоню полковнику Михайлову! — надрывался майор. — И он вас тут разнесёт! Я выполняю его важный приказ! Пропусти, сержант! Это срочно!

Я понял, что мне не нравится. Машина грязная, и все мы тут грязные, сейчас погода такая: вместо нормального снега повсюду эта грязюка.

Но форма у майора идеально чистая. Он будто только что выбрался из уютного помещения. Или переоделся перед самым блокпостом. А ведь возвращался он со стороны ущелья, где чистых штабов быть не могло.

— Самовар, — позвал я, видя, как он мается, явно что-то заметив, но пока молчал.

— Должно быть, товарищ майор напутал, — тут же отозвался Самовар. — Но у нашего полковника фамилия не Михайлов, а Михаленко.

— Да перепутал-перепутал, — майор поморщился и показал лежащий на переднем сиденье чемоданчик спутниковой связи. — Какая разница? Я ему позвоню сейчас! Он меня ждёт! Или ты позвони в штаб и всё выясни! — он хмыкнул, явно думая, что я не осмелюсь. — Но если так и будешь меня задерживать, то он вас всех…

— Но он же попал в госпиталь ещё три дня назад, — продолжил Самовар, с намёком глядя на меня. — И все вопросы решает его заместитель, подполковник…

И мы оба посмотрели на майора. Тот замялся с таким видом, будто что-то прикидывает про себя.

Не знает он этого факта, хотя уже все в курсе. Но мы уже видели раньше, что значит такой взгляд. Хочет дать по газам, чтобы прорваться, потому что понял, что его раскрыли. Такие умники уже попадались, он не первый.

Так что мы без лишних слов вскинули оружие, и я направил ствол калаша в наглое лицо водилы. Растерявшегося «майора» мы вытащили на землю, а Газон умело, как заправский гопник, полез по его карманам.

— Во, зырьте, пацаны, — он достал пару пачек долларов, а из офицерского кожаного планшета вытащил карту, для сохранности упакованную в плёнку. — Какой фраер богатый. Уловчик-то ништяк. И форма новая совсем, и ему не по размеру.

— Шпиона поймали, — заключил я.

— Да вы чё, пацаны, я же свой, — у захваченного куда-то исчез наглый тон в голосе. — Я не ихний, я свой! Коренной москвич, вы чё? Я же никому ничего плохого не сделал.