Михаил Ремер - Тайны митрополита Страница 36

– Твоя правда, – смахивая со лба пот, выдохнул Николай Сергеевич. – В жизнь лежанок не делал, – и так и сяк разглядывая творение свое, продолжал он, – а тут – решился.

– Что за лежанка-то?

– Печь большая. В брюхе огонь горит да каменья изнутри греет. Прокалит как следует, так и спать можно на ней верхом. Камень-то, он долго тепло отдает. Хоть бы и ночь на дворе да стужа с ветром, а на печи – тепло!

– Так из камня решил? Плинфа не нужна, что ли? – почему-то насупился одноглазый.

– С чего взял-то?! – удивился пенсионер. – Мне кирпич, что воздух, нужен.

– Так из камня чего ладить начал?

– А ждать мне тебя сколько? Морозы вон вот-вот ударят; и не укопаешь землицу-то, если и найдешь глину ладную. А как накопаешь, сколько ждать, пока плинфа выйдет? А мне сейчас печь нужна; хоть бы и князю показать, да и тепла в дом. – Видя, что товарищ все еще сомневается, пенсионер добавил: – Стар уже. Косточки-то по теплу стосковались!

– Ну, как знаешь, – пробурчал в ответ тот, – денег девать если некуда. – Правда, после этого еще более рьяно взялся за поиски, носясь туда-сюда по окрестностям да комочки собирая.

А печь росла. По мере того, как ряд за рядом поднималась она к потолку, уже углядел недочеты конструкции, которые решил сразу же и устранять. Разбирая и собирая по новой свое творение, Булыцкий, под шуточки товарища, упорно тянул свое детище к потолку. Впрочем, Никодим шутил беззлобно и, несмотря на усталость, охотно присоединялся, попутно расспрашивая про то да се. А Булыцкому – уже радость. Рассказать, объяснить, показать, самому что-то вспомнить да понять. Опять же и пацанята тут. Сначала – занятия по арифметике, затем – возня с печкой, пока мамки по домам кликать не начнут. И трудовику хорошо, – руки молодые в помощь, и пацанве: и наука, и дело необычное, и харч. Оно ведь, пока в монастыре жил пришелец, так и не заморачивался особенно, что да как, а тут… Любопытства ради потолкавшись на рынке, пенсионер смог оценить щедрость князя, сто пятьдесят рублей выделившего; на рубль один можно было купить несколько пудов зерна, репы, несколько бочонков квашеной капусты и кваса, более пуда муки и это еще не полный список. Тут и Матренина помощь – под руку: хозяйкой ладной оказалась; всегда чем накормить было хоть пацанье, а хоть и мастеровых, князем в помощь присланных, хоть и уговору такого не было. И все бы ничего, если бы не сестрица Твердова. Уж как с первой встречи не заладилось, так и дальше пошло-поехало! Мегера ведь мегерой! Хоть и жила в доме мужа покойного, так все равно наведывалась частенько, чтобы с видом высокомерным отчитать Матрену на виду у всех или еще чего учудить. Видать, поперек горла ей и Булыцкий, и пацанье, и мастеровые, и, когда гончара она встречала, – Никодим. Потому и стремился трудовик прочь из дома чужого поскорее в свой перебраться. Может, оно и по-другому стоило бы вести себя при Алене, да воспитанный в ином совсем духе, Николай Сергеевич и помышлять не мог о том, чтобы на женщину голос повысить, тем более что понимал; гость он здесь, и, пусть чисто формально, но прав у сестры Тверда больше распоряжаться в доме брата старшего.

А вот с Матреной отношения с первых же дней как-то сами по себе выстраиваться начали. И нескольких дней хватило, чтобы между ним и девушкой что-то навроде дружбы затеялось. Хоть и была та дворовой, и отношение к ней должно было быть чуть ли не как к вещи, да все равно пришелец на нее, как на дочь смотрел и нет-нет да баловал то побрякушкой какой, то сладостью, а то и просто украшением каким, если, конечно, время выкраивал, от забот своих отрываясь.

В общем, две почти недели возни от зари до самой ночи, и вот – пожалуйста. Первая печка-лежанка в княжестве Московском. Неказистая. Страшная. Но все равно лучше, чем огонь в очаге. Тут и мастеровые по дереву в подмогу снова. Из каменных-то блоков дымоход не сладишь; сколько смог, конечно, камнями вывел, а дальше – короб деревянный. Тут и про плинфу упомянул Никодиму. Вот, мол, куда первые образцы пойдут. Без нее, мол, вообще беда. На тебя только и уповаю. Понятно, что после слов этих глаза у мастерового загорелись ох как! А трудовик, видя интерес, еще подбавил; попросил не уходить никуда до завтрашнего дня да испытания провести печи новой.

Насилу дождавшись, когда наступило утро, Булыцкий трясущимися руками принялся разводить огонь. И вроде в монастыре Троицком было уже хоть какое-то подобие печки, да все одно – не то. Не волновался так. Может, от того, что и не рассчитывал, что, кроме Сергия Радонежского, кто-то и увидит ее. А Сергий, дело понятное, кроток да терпелив. Раз чего не получится, так и буянить не будет, а, глядишь, и подскажет чего. А тут… И Никодим рядом, и вон мастеровые плотники, и князь с Киприаном уже прознали да приглашения ждали. Ух, как руки тряслись у пенсионера! Аж не с первой попытки с огнивом управиться смог. Так что и Никодим уже руки потянул: «Дай, мол, сюда!» Тут, правда, Николай Сергеевич отмахнулся: «Не мешай!» Набрав побольше воздуха в грудь и как следует прицелившись, преподаватель резко опустил камень на металлическую полоску.

Искра щедро позолотила сухой мох вперемешку с берестой да мелкими веточками, и уже через пару секунд в глубине печи зашлись первые язычки пламени. Жадно бросаясь с веточки на веточку, они, набирая сил, росли, из дрожащих птенцов превращаясь в огонь-птицу, крыльями своими огненными обвившую недовольно зашипевшие головешки да веточки. Дым, чуть поблукав, нашел дорогу через дымоход, и пламя, раздуваемое мощными потоками воздуха, вспыхнуло, разорвав полумрак сруба розоватыми отблесками.

– Ишь, выдувает как жар, – покачал головой Никодим. – Дело-то и ладное, может, так и дров не напасешься.

– Ох, мать, – хлопнул себя по лбу Булыцкий. – Про заслонку-то и забыл совсем!

– Про что?

– Заслонка! – выдохнул тот. – Забыл совсем! Жар чтобы не уходил.

– Мож, сколотить из чего? Вон, хоть бы из бревнышек.

– Сгорит! А еще и хату, не дай Бог, спалим.

– А как глиной обмазать?

– Все равно сгорит. Железная нужна.

– Железная? – аж присвистнул Никодим. – Мало того, что сама из камня, так и заслонка, – оценивающе посмотрев на распахнутую пасть печки, покивал головой одноглазый, – из листа кованого… Нет, Никола, тут и князю не всякому по карману такое чудо-юдо.

– Плинфу дай! Уже дешевле будет.

– А толку, если заслонка твоя из железа?

– А ты подумай, сделать как!

– А я-то чего?! – поразился Никодим.

– А того, что ты… – Булыцкий запнулся, прикидывая, а стоит ли рассказывать товарищу про то, кто он и вообще как здесь оказался. – Помоги мне, – наконец попросил тот. – У меня в голове думок – воз, да за всем и не поспеешь. Вот и не знаю, тут бы чего.

– Все хочешь, да сразу, – усмехнулся в ответ мужик. – И отроков обучать счету, и печь делать, и князя с княжичем лечить. Больно прыток ты, Никола. Уж и седины в бошку, а тебе неймется все. Женка нужна тебе, Никола.

Вместо ответа тот просто пожал плечами.

– Хоть ты меня жизни не учи! – вспылил Николай Сергеевич.

– Покумекаю, – дипломатично ушел от ответа бородач. – Ты мне только поясни, что, да как, да зачем. Уж что смогу, то сделаю. А большего обещать не могу; не обессудь.

– Спасибо тебе, Никодим.

– Тебе спасибо, – неловко улыбнулся тот. – Не ты, так померз бы, как собака.

Удивительно, как быстро разносятся вести. И двух дней не прошло, а в гости сам Киприан пожаловал. На диво дивное глядеть. Поздно вечером, после молебнов всех, когда Николай Сергеевич, поджав ноги, сидел на печи, по обыкновению своему ковыряясь с наборным комплектом, рассчитывая, что вскоре и снова ратовать за книгопечатание, только теперь уже перед Киприаном. Оно, как виделось Николаю Сергеевичу, так вернее даже было, чем с Сергием тему вести. Киприан – за стандартизацию да за единые каноны для всех. Вот и массовое книгопечатание главным козырем в руках Николая Сергеевича виделось. Вот только и не рассчитывал трудовик, что чудо свершится и владыка самолично явится. Сам пенсионер в гости готовился. Вот только уж очень увесиста коробка получилась да громоздка. А раз так, то и ремень решил приладить к ней пожилой человек. Так, чтобы на плече носить можно было. Увлекшись, он и не сразу услышал, как в дверь настойчиво кто-то стучится.

– А? – сообразив, наконец-то, что к нему – гости, отозвался преподаватель. – Иду! – Попытался спрыгнуть он на пол, однако затекшие ноги отказались слушаться, да так, что ничего не осталось, как прокричать неведомому гостю: – Заходи, коли без умыслу злого!

– Мир дому твоему. – Дверь распахнулась, и на пороге предбанника появился Киприан.