Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ] Страница 36

Роман и Ксения всё это время жили у подруги девушки, занимая с её любезного разрешения одну из комнат небольшой квартиры, купленной родителями.

Поначалу молодым приходилось трудно, пока Роман не сходил в военкомат и не напомнил о своём так сказать существовании. Там ему очень обрадовались. На самом деле о парне вовсе не забыли: из-за повсеместного бардака до него и таких как он не всегда доходили руки.

Так Роман получил мобилизационное предписание, но не на службу, а пока на работу, где наравне с другими мужиками и парнями копал траншеи, возводил прочие укрепления. За это его поставили на талонное довольствие.

Ксения с подружкой спрятали свою красоту за обычной неброской одеждой, пошли санитарками в больницу, ставшую госпиталем, и тоже получили право на талоны как работающие граждане, а не просто иждивенцы.

Вопрос с питанием худо-бедно разрешился.

Ромка с девушками виделся теперь нечасто, поскольку они работали вместе посменно сутки через двое, но частенько задерживались гораздо дольше на сменах. При встречах подруги рассказывали парню, что работёнка у них та ещё. После артобстрелов в госпиталь свозили раненых, искалеченных людей — военных и гражданских. Часто женщин и детей. Так что насмотрелись всякого: и боли, и крови, и смертей…

Ксения за короткое время сильно изменилась. Повзрослела, стала серьёзнее, уже не щебетала часто и весело ни о чём, как это бывало прежде. Но самое главное — обида на мать так и не прошла: почему она увела женатого мужчину? Она не должна была так поступать. Не должна и всё, — упрямо считала девушка. Подростковый максимализм не растворился в непростом замесе самостоятельной жизни.

У Ромки причин обижаться на усыновителя имелось куда как больше. К тому же он сразу угодил Ксении под каблук, её слово было решающим и обсуждению не подлежало, поэтому вопрос о походе к «старикам» не поднимался вообще.

Наводнение из-за разрушенной ГЭС разом перечеркнуло и эту шаткую стабильность. Им всем очень повезло: девушки были на суточном дежурс тве, а Роман сам остался на работе — не хотел идти в пустое жильё, а с самого утра вновь проделывать неблизкий обратный путь. Многие так поступали и ночевали в какой-нибудь брошенной хозяевами квартире, уже разграбленной мародёрами. Там мужики кое-как обустраивались, не претендуя на особые удобства — лишь бы перекантоваться и ладно.

Вода пришла ночью.

Спящие очумело подскакивали, бегали бестолково, хлюпая по ледяной воде, не понимая, что произошло, а она всё прибывала и прибывала. Мужики, суматошно похватав вещи, бросились на улицу, где стремительный поток доходил уже до колена.

Успевшие проснуться, тоже выскакивали из других домов.

Суматоха, страх, крики, плач женщин, рёв детей…

Все в темноте куда-то бежали едва одетые, в мокрой одежде, кто-то падал, вовсе промокая насквозь. Морозные клубы пара валили от прибывающей воды…

Роману и здесь повезло. Он успел убраться подальше, куда вода пока не доставала, но сильно промок, чувствуя, как стылая одежда на морозе быстро схватывается, становится колом, а тело пронизывает ужасный холод.

Народу кругом скопилось много. Появившиеся ещё в самом начале паники военные сумели кое-как сбить её накал и занялись размещением и обогревом людей.

Наступило серое морозное утро.

Промокшие, измученные люди прятались в спешно поставленных больших палатках с установленными газовыми горелками для обогрева. Их мощности не хватало и все мёрзли, стараясь поближе протиснуться к теплу, вызывая раздражение у других, обосновавшихся там.

Сообща бригадой решили — ну её нахрен, работу эту. Как вкалывать в сырой одежде на морозе? Начальство тоже люди, должны понять.

Несколько мужиков, позабыв о мокрой одежде и холоде, ещё ночью рванули к своим домам, моля Бога, чтобы родные успели выбраться до того как всё затопило…< br> Остальные молча сочувствовали, втихую славя того же Бога за то, что их квартиры находятся достаточно далеко и высоко от реки. Но всё равно все боялись, что гидроэлектростанцию прорвёт по-настоящему. Тогда никому не спастись…

Об этом только и говорили. Настроение у всех было подавленное, люди чувствовали свою слабость и незащищённость перед суровыми обстоятельствами. Раздражение на власти — всё равно какие, зашкаливало. Казалось, появись сейчас хоть кто-нибудь из власти предержащих — живого на куски разорвали бы…

Роман был как на иголках, не зная, что в госпитале происходит, как там Ксения. Само здание достаточно высоко от реки стоит, и это немного успокаивало. А вот квартиру на первом этаже, где они до сих пор жили, затопить должно точно, причём полностью, судя по уровню быстро поднявшегося Енисея. Мнимая, а не настоящая свобода от огромной бетонной запруды разгневала сибирского богатыря, он хлынул мощным ревущим потоком в пролом, неся сильные стремительные воды далеко на север.

«Ксюха, поди, испереживалась вся, — думал Роман, — Она-то уверена, что я в квартире ночевал. Интересно, она за меня вправду беспокоится или мне так хочется думать?»

Такие мысли пришли впервые. До сих пор Ромка не задавался вопросом, останется ли девушка с ним, случись что серьёзное. Это неприятно кольнуло душу, и Роман после некоторого раздумья решил не спешить с возвращением, а появиться, когда полностью высохнет одежда, и по глазам подруги понять всё.

Он чувствовал, что поступает очень эгоистично, но так уж решилось само собой и с этим уже ничего не поделать. Роману не нравилось быть подкаблучником, его ущемлённое самолюбие ждало случая избавиться от столь унизительного положения. И вот, кажется, возможность представилась.

Одежду удалось просушить быстро: для рабочих военные предоставили такие условия в первую очередь. День ушёл на просуш ку, ночь отсыпались в тепле в своё удовольствие, а с утра на их участке продолжилась вынужденно прерванная тяжёлая монотонная работа по укреплению обороноспособности города.

Вечером Ромка поспешил в госпиталь. Он уже жалел о своём недавнем решении, но мысленно оправдывался тем, что одежда всё равно мокрая была, а днём никак не уйти. И дело не в начальстве: мужики в бригаде не поняли бы. У всех семьи, всем надо. Но и работать тоже надо.

Роман не знал, где и как Ксения провела это время, что с ней? Потому нёсся, не жалея сил, чувствуя, как морозный воздух покалывает лёгкие и обжигает лицо.

Темнота улиц и неосвещённые коробки домов угнетали, людей почти не встречалось за исключением частых вооружённых патрулей. Всякий раз останавливали, проверяли документы, спрашивали подозрительно, куда так летит, досматривали тщательно и лишь потом отпускали. Так что до места он добрался к полуночи.

Ещё и в госпитале нервы мотать начали: мурыжили, кто такой, что надо, к кому, с какой целью…

Пока на КПП оформили пропуск, пока то, пока сё… Замордовали совсем.

За своё терпение Роман получил вознаграждение сполна: Ксения со слезами бросилась ему на грудь, плача и говоря сбивчиво:

— Ромочка, миленький… я ведь думала, ты утонул… мы после дежурства сразу побежали домой, а там воды до второго этажа… я так ревела тогда… а ты живой… живой… нас теперь здесь, при госпитале поселили…

Она покрывала лицо Ромки поцелуями, он отвечал ей, а сердце как сумасшедшее стучало и одновременно сладостно пело: «Любит! Любит! Любит!»

Вдруг девушка замерла, пристально посмотрела на Романа и очень серьёзно сказала:

— Рома, мы должны расписаться.

Он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Все невзгоды, проблемы и беды перестали существовать. Был только он и Ксюш а. Его Ксюша, согласная выйти за него замуж.

— Что ты молчишь, Рома? — подозрительно спросила девушка.

— Ну, я подумаю, — картинно произнёс Роман.

— Ох, ничего себе! Подумает он! — шутливо возмутилась Ксения.

— Я люблю тебя, Ксюша. И буду любить всегда, — тихо произнёс Ромка.

— И я люблю тебя, Рома. Навсегда, — ответила девушка и тут же поинтересовалась: — Ты где сейчас живёшь?

— В палатке пока. Военные установили.

— Вот что, оставайся сегодня здесь, куда ты пойдёшь, ночь уже.

— А можно?

— Вообще-то нет. Но что-нибудь придумаем.

Утром Роман ушёл на работу.

Ксения разбудила его спозаранку. С ночного дежурства она выглядела уставшей. Перед расставанием договорились о новой встрече, чтобы уже пойти в ЗАГС.

Встретиться в назна ченное время не получилось. Ромку мобилизовали. С огромным трудом он упросил командира роты дать пару часов, чтобы увидеться с девушкой, и примчался в госпиталь весь взмыленный.

В этот раз дальше КПП его не пропустили, но девушку вызвали. Она вышла, кутаясь зябко в шубку с виднеющимся из-под неё белым халатом.

Мороз немного отпустил, ему на смену пришёл холодный ветер, налетающий порывами, закручивающий маленькими смерчами колючую снежную пыль.