Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 2 Страница 36

   Через минуту из пристроя вышел и сам Радован, грязный, весь в саже, красный от огня, голый по пояс и одетый в грязный, прожженный по многих местах кузнечный фартук, закрывающий грудь по шею.

   - А... пан коммандер. Добре...

   Собака не унималась...

   - Да привязан... ланац... цепь сам ковал... проходите...

   Внутри пристроя оказалась кузнечная мастерская, прилично обставленная но грязноватая. В очаге бесился раздуваемый огонь, мерно стучал мотор генератора, дающего сжатый воздух для кузнечного очага и для пневматического молота. Но пневматический молот стоял без дела - а вместо него Радован использовал обычную большую наковальню. Около наковальни стоял настоящий богатырь, чем то неуловимо похожий на Радована, только по виду лет двадцати, здоровенный, тоже весь грязный и раскрасневшийся от огня. В руках он держал большую, увесистую кувалду.

   - Добри дан, рус... - пробасил он

   - То син... сын мойе. Славомир звать. Он, как и я, ковач... кузнец.

   - У нас на Дону "коваль" говорят - заметил сотник

   - Почти как у нас...

   Рука у молодого серба была сильной и мозолистой

   - Промысел держите... хорошо...

   - Промысел хорошо... - согласился серб - куем помалу... оградку кому... крест скуем если надо...недавно ограду с розами ковали... уметь надо.

   - Оружие, я смотрю, тоже куете - сказал сотник без всякой задней мысли, смотря на сложенные, на полках у стены готовые изделия.

   - Оружие тоже... серб без оружия не серб...

   Сотник внимательно посмотрел на Радована

   - Да брось, друже... Мне без разницы, ножи да сабли куешь - куй. Дело нужное. Лучше чем поляки... у каждого дом почище твоего и нигде не работают... верней кто работает по ночам, а кто уже на каторге сидит. За работу за эту, которую они по ночам справляют. Так что - работай. И оружие мне твое тоже... интереса нет, пока оно по нам не стреляет. Надо пулемет - пусть пулемет у тебя будет.

   - Хвала тебе за слова добрые, пан коммандер... На обед останешься?

   - Останусь - кивнул сотник - подневалим, потом и поговорим...

   На стол собрали быстро, еда была простая, без изысков - картошка, мясо, кислое молоко с накрошенным хлебом и зеленью. Собрались все, даже Божедар прибежал с дежурства. Была и Драганка - готовила она. Без камуфляжа и снайперской накидки она смотрелась куда лучше - как обычная девчонка, которой только минуло восемнадцать...

   Перед едой помолились - сербы читали свою молитву, сотник свою. В конце концов - молитва то одна только язык разный...

   Подневали, перекрестились перед трапезой на образа. Негромко играла музыка, звучали непонятные слова песни - про "чету" и какого-то там "комитача" - но музыка хорошая, напевная, сотник даже кое-что из слов запомнил. Потом Божедар на пост убежал, Драганка по хозяйству закрутилась, Славомир в кузню пошел. И остался сотник с главой семейства и командиром сербской четы за столом один...

   - Погутарим? - свойски спросил сотник

   - Поговорить то поговорим... только вот что я ... сказать хочу... пан коммандер. Ты за своего казака... Чебак его кличут... чего доброго за него сказать можешь? Или недоброго?

   Сотник пожал плечами

   - А в чем интерес имеешь?

   - Да Драганка моя с ним... Боюсь я за нее, без матери растет...

   Велехов вздохнул

   - Чего скажу... Казак гарный, у меня других и нет. Действительную с честью отслужил. Курень на Дону хороший, род знатный, семья большая. Два брата у него, старший и младший. Отец в армии остался служить, полковник от артиллерии. Старший брат действительную служит, в морской пехоте, младший в том году пойдет. Выпорю я Чебака, вот те крест на Круге выпорю. Упреждал добром - не ходи в самоволки

   Серб довольно кивнул, видимо характеристика потенциального зятя его очень даже устроила. Оно так и должно быть, породниться с казаками - большая честь.

   - Так дело молодое...

   - Не только молодое - но и служивое. Порядок должен быть. Ежели службу ломаешь - так и ломай, а не по самоволкам бегай...

   - То есть так... - согласился серб.

   Наступила тишина - неловкая, когда тема разговора исчерпана, обе стороны знают, о чем они хотят поговорить, и не знают, как перейти к этому разговору.

   - Ты вот что Радован... - нарушил молчание сотник - я за твою беду знаю, понимать - понимаю. Помощь мне нужна - ты местный, всех здесь знаешь. А я - как кутенок слепой. А ведь беда грядет...

   - Беда грядет - согласился серб - а понимать... Мало кто это понимает, пан коммандер... И вы, русы - тоже не понимаете, хоть и помогаете нам... Нет на свете людей, кто бы это все понимал...

   Картинки из прошлого

   18 мая 1936 года

   Белград, королевство Сербия

   Операция "Голубой Дунай"

Дрина!

Вода течет холодная!

А кровь у сербов горячая!

Сербская народная песня.

   Белград сражался. Он сражался уже седьмые сутки, когда шансов не было никаких, и из пяти его защитников уже убиты были четверо - но он все равно сражался. Потому что по иному было - никак. Потому что в этом городе жили сербы.

   Говоря об истории Сербии надо отметить, что это история борьбы. История угнетений. История поражений, которые не сломили, а только укрепили волю народа. Мало какой народ можно сравнить с сербским, если считать долю страданий, выпавших сербскому народу.

   Начиная с двадцать восьмого июня 1389 года, и на протяжении пятисот лет Сербия находилась под игом осман - людей чужой веры и чужой земли. Некогда единое сообщество южных славян - все они до поражения на Косовом поле считали себя славянами и православными - раскололось. За пятьсот лет унижений и издевательств - Европа не пришла на помощь, не изгнала мусульман с европейской и христианской земли не предприняла крестовый поход, хотя христиан резали под боком - единый народ раскололся. Кто-то так и остался православным - сербом. Кто-то попал под влияние католичества - Римская католическая церковь проводила активную подрывную (но не военную!) компанию против османского владычества - этих стали называть хорватами. Кто-то принял чужую веру, и стоит ли осуждать их за это? За пятьсот лет беспросветного ига, когда не остается веры и надежды - сломаться может любой.

   Одно иго сменилось другим - вырвавшись из состава Оттоманской Империи, Сербия попала под власть и влияние австро-венгерской. Австрия сама была больна и больна давно - но авторитет венских кесарей был столь велик, что никто не смел посягнуть на ее владения.

   Стоит ли удивляться тому, что в сербском народе, вынужденном больше пятисот лет бороться за свободу от угнетения возникли тайные организации, причем тогда когда этого не было почти нигде. Еще в конце девятнадцатого века возникла и оформилась основная сербская террористическая организация "Черная рука". Костяк ее составили армейские офицеры, а возглавил ее поручик Драгутин Дмитриевич. У всех заговорщиков были клички, дали кличку и ему - Апис.

   Сложно говорить об этом и еще сложнее давать какую-либо оценку этому. Хотя бы потому что мы предали сербов - когда только вставал вопрос о Мировой войне когда все разумные люди уже чувствовал ее опаляющее дыхание, для России встал только один вопрос - к кому примкнуть. К Британии и жаждущей реванша Франции? Или к основной континентальной силе - Германии и Австро-Венгрии? С Францией мы были связаны договором, взаимными гарантиями - но и с Германией у нас был Бъоркский договор 1907 года.

   Война чуть не грянула летом четырнадцатого. В этот день люди из "Черной руки" убили в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу, чешскую графиню Хотек. Само по себе убийство вызывало много вопросов - первая попытка с бомбой в букете цветов не увенчалась успехом, но эрцгерцог не уехал из города, водитель первой в конвое машины свернул в проулок без разрешения, как раз в тот самый где и стоял убийца с револьвером, у убийц был яд, но он не подействовал ни на одного из них. Тогда то Императору Николаю Второму пришлось принимать тяжелейшее решение - пушки австрийской крепости Землина были готовы к обстрелу Белграда, Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум. Тогда и было принято решение - Российская империя не вступается за бандитов и террористов и настаивает на проведении международного расследования инцидента в Сараево.

   Сразу же после этого, в России вспыхнула волна митингов и забастовок - не случайная! Любой ценой британцы и французы пытались вовлечь в войну Россию, им нужна была русская кровь и кровь германская, им нужна была война любой ценой, и дело вовсе было не в Сербии. Британский и французский послы, а также их агенты почти в открытую раздавали деньги организациям бунтовщиков. В те дни не ходили трамваи, в те дни не работали заводы, в том числе Ижорский и Путиловский. Озверевшие от дармовой водки толпы рабочих переворачивали трамваи, строили баррикады. Была и стрельба, были погибшие рабочие, полицейские. Во многих случаях потом выяснялось, что стрельбу открывал неизвестно кто и неизвестно почему. Это были цветочки - ягодки начались в шестнадцатом, когда по приказу Столыпина артиллерия била по центру Иваново-Вознесенска, а в Москве тысячи человек полегли под пулеметным огнем. Это и была революция, даже не революция, нет - кровавый и беспощадный бунт, в котором нет ни цели, ни смысла, ни разума, в котором есть только одно желание - не жить, так как жили раньше, умереть за новое, в чем бы оно ни выражалось. Многие из аристократов тогда ужаснулись разверзшейся перед тысячелетней Русью бездонной пропасти. Поняли, насколько велика ненависть. Ненависть русских друг к другу, к таким же русским - вот что самое страшное. Перемены начались именно тогда.