Юрий Корчевский - «Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) Страница 36

Грянул взрыв, а через пару секунд внутри дома раздались автоматные очереди. Потом все стихло.

Из окна высунулся лейтенант:

– Эй, боец! Ты где?

– Тут я, около дома.

– Молодец, хорошо с гранатами подсобил.

– Случайно получилось. И гранаты не мои – немецкие, у парашютиста в сумке нашел.

– Вдвойне молодец, что сориентировался.

Стрельба на соседних улицах и переулках то прекращалась, то снова вспыхивала. Наши теснили немцев и добивали последние очаги сопротивления.

– Идем дальше.

Лейтенант легко выпрыгнул из окна. На ходу отбросил пустой магазин, вытащил из-за пояса другой и подсоединил к трофейному автомату.

– Гранаты у немцев дерьмовые, – со знанием дела сказал он. – Запалы долго горят, учти. Мы уже приловчились: упала граната в окоп – бросаем назад.

– Понял уже.

Из переулка выбежали два немца. Увидев нас, они на мгновение растерялись. Этого было достаточно. Мы одновременно открыли огонь. Парашютисты упали замертво.

– Вот что, боец. Ты иди по левой стороне, а я – по правой. Так мы быстрее врага обнаружим, да и одной очередью нас обоих не зацепит.

Мы разделились. Пальцы на спусковых крючках, пот со лба градом, глаза перебегают с домов на деревья. Городской бой – он самый сложный. Дистанции маленькие, противник может появиться внезапно, времени на раздумья нет, действовать надо молниеносно. Чуть зазевался – и ты труп.

Из-за дома на лейтенанта набросились двое. Почему немцы сразу стрелять не стали – вопрос. Живьем взять хотели или встреча была неожиданной и оружие в ход пустить не успели? Схватились с лейтенантом врукопашную. Только меня они не заметили, и, когда один из немцев – рыжий детина с ранцем за спиной – повернулся ко мне задом, я всадил в него очередь. Подбежал к лейтенанту, а тот уже повалил немца. Фашист тоже здоровый верзила, в правой руке нож сверкает. Обеими руками лейтенант перехватил руку немца, от удара удерживает. Подскочил я да с ходу – автоматом ему в лицо, аж кровь брызнула. Обмяк фриц, а тут и лейтенант изловчился – вывернул кисть немцу и всадил его же нож ему снизу, в подбородок.

Сполз с немца, отдышался.

– Ну и здоров – как боров. Спасибо, боец, вовремя подоспел.

– Сержант Колесников, – представился я.

– Лейтенант Кравцов.

Стрельба в городе затихала, звучали только отдельные выстрелы. Добивали десант.

Лейтенант встал, отряхнул брюки, поднял автомат с земли:

– Как думаешь, сержант, десант действительно на город хотели сбросить?

– Нет, – с ходу ответил я. – На город десант не сбрасывают – велика опасность получить травму при приземлении, да и десант не сможет собраться быстро в один кулак. Промахнулись немцы, ветер не учли.

– Ты гляди, какой догадливый. Я так же мыслю. Еще вот думаю – дорогу они оседлать хотели, что от Сафонова к Дурову идет. Излюбленная их тактика – дороги в тылу захватывать да связь резать. Ты откуда такой смекалистый, сержант?

– Танкист я.

– Это я по комбинезону догадался, – улыбнулся лейтенант. – А чего не на танке воюешь?

– Подбили – сгорел танк. Нынче в пехоте обретаюсь.

Лейтенант задумчиво смотрел на меня, думая о чем-то

своем:

– Пойдешь ко мне в разведку? Я из 38-й дивизии, группа генерала Константина Рокоссовского. Слыхал про такого?

– Приходилось.

– Я – командир взвода дивизионной разведки. Мне такие, как ты, – во как нужны! Хорошо действуешь, сержант, – находчиво, по обстановке.

В душе всколыхнулись полузабытые юношеские мечты о разведке, вспомнились рассказы о смелых рейдах бесстрашных, неуловимых разведчиков за линию фронта, добытых «языках», раскрытых планах неприятеля и – чего скрывать – мечты об ордене Красной Звезды на груди или хотя бы медали. Но сейчас шла страшная война, и я понимал, что разведка – не столько романтика, сколько нелегкий труд, который не каждому солдату и по плечу. Но именно к такой солдатской работе тянулась моя деятельная натура. Коль уж приходится воевать, лучше так, чем прозябать в окопах, когда инициатива зачастую наказуема, а сзади «прикрывает» заградотряд.

Потому и думал я недолго:

– Пойду, – выдохнул я.

– Только смотри, – предупредил лейтенант, – не говори потом, что страшно, что уйти хочешь. У нас закон один: рубль вход, два – выход.

– Я два танка потерял, не пугай.

– Тогда идем в штаб, я с переводом улажу.

– У меня товарищ там, из танкистов безлошадных. Ждет меня. Предупредить его надо.

– Тогда пошли.

Бориса я застал у мотоцикла. Увидев нас, он показал пустую ленту пулемета:

– Эх, знатно я по парашютистам пострелял, как в тире.

Я понимающе кивнул:

– Борис, я вот к товарищу лейтенанту перехожу, в разведку. Ты уж сам в роту, на позиции возвращайся.

– Рисковый ты парень, Петя. У них во взводе личный состав за месяц меняется. Ладно, удачи тебе. Не поминай лихом!

Борис уселся в седло, дернул ногой по стартеру, пыхнул дымком и уехал.

Лейтенант зашел в штаб с моей красноармейской книжкой и вскоре вышел. Так я попал во взвод дивизионной разведки.

Глава 6

Кравцов оказался командиром толковым. Бойцов попусту не гонял, по самодурству под пули зазря не подставлял, о взводе заботился – одним словом, отец родной. Однако и спрашивал жестко, вранья и трусости не терпел. При всем при этом человеком он был веселым, компанейским – где-то даже разбитным. Перед начальством – даже высоким – не тушевался, умел отстаивать свое мнение. Начальство в свою очередь его недолюбливало, но терпело, поскольку разведчиком он был опытным и удачливым. Мне старожилы поведали, что было дело – снимали Кравцова с командования взводом, но после того как новый командир дважды провалил задание, погубив при этом половину взвода, вернули его на прежнюю должность.

Взвод напрямую подчинялся начальнику штаба дивизии и дислоцировался в тылу, от штаба недалеко. Людей во взвод Кравцов подбирал сам, как правило, отчаянных, но не безбашенных. После удачно выполненного задания мог и выпить с бойцами, но пьянку не поощрял.

И всем был бы хорош Кравцов, да слабость одну имел – не мог равнодушно мимо юбки пройти. Бойцы наперебой пе-

ресказывали небылицы о его похождениях. Причем каждый утверждал, что лично был всему свидетелем.

В свободное от вылазок и нарядов время Кравцов тренировал бойцов – как обращаться с ножом, как снять часового, как взять «языка». Дело это непростое, убить врага куда проще, чем взять в плен. Подумайте сами: ну какой солдат или офицер в здравом уме позволит без сопротивления себя связать? Естественно, он будет бороться до последнего, используя все – ноги, руки, нож – даже шум поднять может. А если он криком успеет позвать на помощь, считай, все, – операция провалена. Тут уже не до «языка» – надо самим ноги уносить. Потому и непросто было взять живым офицера – так, чтобы он и глазом моргнуть не успел.

И еще одна сложность была во взятии «языка» – надо было суметь уйти с ним с немецких позиций. Но одно дело – ползти самим, и совсем другое – тащить пленного, который был связан и сам ползти, естественно, не желал. Понятное дело: кто же в плен сам, по доброй воле ползти будет, да еще зачастую по минным полям? К тому же немцы по ночам регулярно осветительные ракеты пускали да из пулеметов нейтральную полосу простреливали – так, на всякий случай.

Я заметил, что в начале войны немцы больше рослые попадались, упитанные, пока дотащишь такого – семь потов сойдет. Это уже в 44-м и 45-м годах в вермахт брали всех – и юношей, и пожилых, да и дефектных. И фанатично преданных Гитлеру встречалось много, особенно офицеров, но то – в начале войны. А вот после Сталинграда и Курска они немного прозревать стали, видно, осознали, что блицкрига не вышло, и весы военной удачи качнулись в другую сторону.

Но сейчас война только набирала обороты, и нам противостояли хорошо вооруженные, неплохо владеющие оружием и знающие тактику боя спецы, не сомневающиеся в превосходстве германской военной машины. И я представлял: вот с такими опытными, коварными и беспощадными врагами, нагло хозяйничающими на нашей земле, мне уже скоро придется столкнуться лицом к лицу.

Через неделю после тренировки попал я в свою первую вылазку.

Вечером Кравцов объявил, что требуется «язык», желательно – офицер. Собрав разведгруппу, лейтенант сказал, что ввиду важности задания группу возглавит сам. «А еще в группе идут Семенов, Кацуба и… – лейтенант осмотрел взвод –…Колесников».

«Ну вот, – подумал я, – теперь успех нашего общего дела зависит и от моего участия. Это – мое первое испытание. И мне кажется, я готов к нему. Но как-то оно сложится?»

Мы начали собираться: проверили ножи, взяли немецкие автоматы. Попрыгали, чтобы проверить, не бренчит ли что-нибудь в карманах и подсумках. Старшине оставили документы, у кого были – награды и, закинув оружие за спину, вышли в траншею на передовой.