Роман Буревой - Боги слепнут Страница 36

Квинт выхватил из кобуры «магнум». Элий успел толкнуть фрументария под руку. Выстрел прозвучал, но пуля ушла в небо.

– Вот и плата за воспитание! – пожал плечами Неофрон. Кажется, он ничуть не испугался. И не удивился.

Роксана, видя, что драка закончилась несколькими зуботычинами, ушла. Ее не интересовало, что эти трое наговорят друг другу. Квинт уже не убьет Неофрона – это было ясно.

– Я как глава этого маленького отряда вдали от Рима, – сказал Элий, – приговариваю тебя, Неофрон, к изгнанию. Десять лет ты не имеешь права на возвращение. И рядом с нами не желаю тебя видеть. Как только мы выберемся из пустыни, ты уйдешь.

– Но… – начал было Квинт.

– Я уйду, – неожиданно почти охотно согласился Неофрон. – Но ты не имеешь права никого ни к чему приговаривать, Элий. Или ты не слышал, что сказал Квинт? Нас всех приняли за мертвецов. Нас оплакали, нам воздвигли кенотафы. Ты еще не забыл право? Отныне мы не римские граждане. Мы изгои. Мы даже не имеем права носить тоги. Ты – варвар, Элий. И теперь только Риму решать, сколько лет нам шляться вдали от родного порога. Но я уйду. Я даже не буду выбираться из пустыни вместе с другими. Уйду один. Позволит Фортуна – спасусь, нет – погибну.

Он повернулся и демонстративно пошел к водоему. Элий решил, что это только жест. Но через несколько минут силуэт Неофрона с мешком за плечами мелькнул на фоне золотистого горба дюны и исчез.

Квинт уселся на песок, обхватив голову руками. Элий подошел к нему.

– Я хочу тебе сказать… – начал было он.

– Уйди, – выдавил Квинт. – Очень прошу тебя, уйди.

Элий не настаивал и отправился искать Роксану. Та стояла на верхушке дюны и смотрела, как Неофрон движется в фиолетовом провале, взбираясь на очередной песчаный холм. Сейчас он поднимется, перевалит через хребет и скроется из глаз.

– Чтоб он сдох, чтоб он сдох, чтоб он сдох, – повторяла она.

– Роксана! – окликнул ее Элий.

Она оглянулась.

– Я курю. – Она улыбнулась отстраненно. – Корд привез табачные палочки. Какая прелесть! Кофе и табачные палочки.

В сухом воздухе пустыни свет ложился яркими пятнами, и рядом со светом сразу возникала коротким чернильным росчерком тень. Здесь только свет и только тень – без полутонов и рефлексов, без голубоватых туманов, здесь нет нужды в лессировках. Свет и тень, а меж ними ни малейшего зазора. Нет оправданий и извинений, только проступок и неминуемая кара, и даже слово адвоката кажется неуместным на хребтине песчаной дюны, отделяющей белое от тьмы.

– Почему ты не рассказала мне о выходке Неофрона раньше? – спросил Элий.

Роксана пожала плечами:

– Зачем? В маленьком кружке пленных началась бы свара. Это было бы на руку Малеку. Я не стала ничего говорить. А теперь я чуть-чуть отмщена.

– Но ты рассказал это Квинту.

– Он бы все равно узнал. Рано или поздно. Лучше раньше.

– Ты хотела, чтобы он отомстил обидчику. Тебе плевать на Квинта.

– Если честно, то да. Можешь передать ему мои слова.

– Я не передаю никому чужих слов.

– Ладно-ладно, я знаю – ты благороден, Элий. С тобой можно даже играть в морру в темноте. Но меня тошнит от твоего благородства. А тебя самого не тошнит? Ведь мы с тобой схожи. А? Нас обоих оттрахали. Что ты чувствовал, когда полз под ярмом? Когда тебя хлестали плетью?

Он не удивился ее словам: обида ее переплавилась в яд.

– Тебя радует мое унижение? Но этой радостью ты унижаешь только себя.

– Пустые слова. На твоем теле скоро не останется живого места от ран, а ты болтаешь о пустяках, Элий.

– Я – гладиатор, Роксана. Я не болтаю, а дерусь.

– За что?

– За победу.

– Пока что ты мало похож на победителя.

– Мы вернули себе свободу.

– А сколько мы потеряли? Неужели ты думаешь, что молоденькая женушка терпеливо ждет тебя в Риме, и еще не пустила к себе в постель какого-нибудь красавца-гвардейца? Если ты в этом уверен, то наверняка свихнулся. Но несмотря на то, что с мозгами у тебя явно не в порядке, ты мне нравишься, Элий. А я нравлюсь тебе?

– Нравишься, – честно признался Элий. – Ты похожа на Марцию.

– Только и всего? Я на кого-то похожа? Только поэтому? – Она неестественно расхохоталась. – Ну спасибо, утешил. Век не забуду. – Она задохнулась, будто на мгновение разучилась дышать, потом вновь расхохоталась.

– Что будешь делать дальше? – Элий, казалось, не замечал ни обидных слов, ни истерического хохота.

– Как что? Вернусь в Рим, найду хорошее местечко. Или буду писать на пару с Гнеем библион. Гней про то, как таскал ведра с дерьмом. Я про то, как за ночь ублажала по десять парней. – Табачная палочка догорела почти до самого мундштука, и Роксана едва не обожгла губы. – Ты злишься на меня, да? Как Неофрон? Считаешь – я виновата?

– Нет. Ты служила императору. Не твоя вина, что он обратил твою преданность во зло.

– Глупец мог бы спрятаться за эту формулировку. Но не я. Я должна была понять, какова игра. И кто с кем против кого. Но не рассекла. В том и виновата. И ты понимаешь это, и Квинт понимает. Потому и сторонится меня. Глупость – тоже вина. Мне надо было встать на твою сторону. Мы бы отстояли Нисибис. Ты бы стал императором. А я… Я бы на пару с Гнеем написала библион. Он бы про то, как мы обороняли стены. А я бы про то, как трахалась с мужиками. Как видишь, разницы почти никакой. Во втором варианте поменьше дерьма, побольше патриотизма. Только и всего.

Было решено, что авиатор Корд улетит вместе с Элием, а остальные будут выбираться из пустыни в фургоне. Квинт потом отыщет Элия. Договорились встретиться в Танаисе. Намеренно был выбран город за пределами Империи. Известие, что Цезарь жив (пусть и бывший Цезарь) всколыхнет весь мир. Следовало пока держать это в тайне. Преторианцы клялись молчать. То, что они спаслись, еще не означало, что спасся и Цезарь. В Риме считали, что Элий погиб до падения Нисибиса. Актеры-самоучки Рутилий и Кассий Лентул неплохо сыграли свою краткую пьесу под названием «Гибель Цезаря», а Элий бессознательно (в смысле самом прямом) им подыграл. Руфин выступил с армией наконец. Но времени не хватило… Финал, как в любой жизненной пьесе, наступил слишком рано, и представление кончилось провалом.

Квинт передал Элию сто золотых монет. Еще сотня была у авиатора Корда на случай, если каким-то образом они разойдутся. Этих денег должно было хватить, чтобы добраться до края света. Элий обрядили арабом – в белую тунику с длинными рукавами, поверх накинули коричневую аббу, седые волосы полностью скрыл белый платок, стянутый двумя шнурами. Корд оделся точно так же. Элий попрощался со всеми. Его охрана возвращалась в Рим, сам же он отправлялся в добровольное изгнание. Квинт был сам не свой. Он то повторял Элию краткие наставления, то замолкал на полуслове и смотрел на Роксану. Но едва она делал шаг навстречу, как Квинт отворачивался и уходил. В фургоне в присутствии трех десятков свидетелей вряд ли им удастся объясниться.

Элий не знал, может ли он вмешаться. Но все же спросил фрументария:

– Не хочешь с ней переговорить?

– Не хочу, – спешно ответил тот.

– Почему?

– Боюсь. Не хочу ничего больше знать.

Элий забрался в авиетку. Бывший Цезарь обвел взглядом бывших преторианцев. Увидит ли он когда-нибудь их еще раз? Может быть… Но только спустя двадцать лет.

Корд уселся на место пилота. Механическая стрекоза разбежалась на песчаной полосе и порхнула в небо.

Мотор в авиетке Корда захрипел. Стрелка альтиметра дернулась и стремительно завертелась. Машина заваливалась на бок. Застывшие волны белого песка неслись навстречу. Элий изо всей силы вцепился в подлокотники кресла. Желудок подпрыгнул и очутился в горле. Мерзкую пустоту в животе хотелось чем-то немедленно заткнуть.

Винт еще трепыхался, еще молотил воздух, как тонущий в реке неумелый пловец. Неожиданно мотор закашлял, и вновь заработал, верченье лопастей слилось в дрожащий круг. Самолет выровнялся у самой земли, протянул еще сотню футов и зарылся в песок. Элия выкинуло из кабины. От удара он на мгновение потерял сознание. Когда очнулся, то все было по-прежнему: зарывшийся в песок самолет и лежащий рядом Корд.

Элий ползком добрался до авиатора. Корд не двигался. Элий плеснул ему в лицо из фляги. Авиатор дернулся, приоткрыл глаза, даже сделал попытку приподняться, но тут же повалился обратно на песок.

– Что с самолетом? – пробормотал Корд.

– Лежит, – последовал лаконичный ответ.

– Нам крышка.

Корд взял у Элия из рук флягу, сделал глоток.

– Попробуем починить? – предложил Элий.

– Попробуем, конечно… – согласился Корд, и стал выбираться из песка.

Элий смотрел, как оранжевые струйки медленно стекали вниз. Песок… быть может, это последнее, что они увидят в своей жизни. Корд поднялся, обошел самолет. Элий отвернулся, понимая, что присутствует при осмотре смертельно больного.

В футе от его ноги мирно свернулась огромная желтая змея. Элий никогда не думал, что в пустыне водятся змеи таких размеров. Уж скорее в джунглях Новой Атлантиды можно обнаружить подобную тварь. Весила она никак не меньше человека. Змея смотрела на римлянина желтыми прозрачными глазами. Элий не испугался, ибо узнал змею. В своих снах (или бреду) он разговаривал с нею. Может быть, это бывший гений? Может, это гений пустыни?