В годину славы и печали - Евгений Александрович Белогорский Страница 36

Бежали все, как военные, так и гражданские лица. Для последних приход русских казаков, съедавших на завтрак жареного немецкого младенца, был смерти подобен. Одурманенные пропагандой доктора Фриче немецкие бюргеры основательно загрузили домашним скарбом свои повозки и устремились на запад, бросив дома и имения.

Кенигсберг, на силу и мощь которого Людендорф возлагал большие надежды, стал торопливо готовиться к обороне. Личным приказом кайзера город был объявлен особой крепостью, которую надлежало защищать до последнего германского солдата.

Когда в столице Пруссии стал известен приказ главнокомандующего, в тот же час городской вокзал заполнился толпами горожан, желающих как можно скорее покинуть родной город. Поезда, отходящие на Берлин, брались чуть ли не с боем. Полиция с большим трудом смогла навести относительный порядок на перроне и вокзале, вытеснив дубинками людей за их пределы.

Получив отпор, толпа успокоилась, но ненадолго. Вскоре распространился слух, что прорвавшиеся в немецкий тыл кавалеристы барона Унгера могут в любую минуту перерезать железнодорожное сообщение с рейхом. Это известие было подобно спичке, упавшей на сухую солому. Толпа мгновенно вспыхнула и в едином порыве, сметя полицейский кордон, заполонила вокзал. Начался хаос.

Только прибытие на вокзал по требованию бургомистра частей гарнизона смогло восстановить нормальную работу железной дороги. Выставив вперед стальную щетину штыков и дав залп поверх голов, солдаты смогли вновь очистить вокзал от людей.

Напуганные и озлобленные, с многочисленными синяками и ссадинами, полученными в результате возникшей давки, горожане стояли на привокзальной площади и кричали:

– Позор, позор!!! Немцы воюют против немцев! Вот до чего довел нас кайзер Вильгельм!

Схожая картина творилась и в порту Кенигсберга, чьи причалы в один момент были заполнены беглецами. Подобно крысам, бегущим с гибнущего корабля, они торопливо грузились на многочисленные суда и лодки, уходившие сначала в Пиллау, а затем в Данциг. Стоит ли говорить, что цены на билеты выросли в несколько раз.

Первые конные разъезды кавалерии барона Унгера появились вблизи города 20 октября и были отогнаны выстрелами с полевых укреплений. Основные силы 1-й армии генерала Кутепова подошли к фортам Кенигсберга на следующий день, полностью блокировав город с суши.

В этот же день на водах Балтики произошло сражение, ставшее черным пятном в истории кайзерлих-марине. Из-за быстрого приближения к морскому побережью русских войск Шеер отдал приказ об эвакуации из Данцига стоявшего в ремонте линкора «Байер». Для этого в качестве прикрытия был выслан недавно вступивший в строй линейный крейсер «Макензен» и отряд миноносцев капитана цур зее Брауде.

Благодаря знанию германских морских кодов, об этом переходе стало известно русским, которые решили отправить на перехват вражеских кораблей линкор «Петропавловск», линейный крейсер «Бородино» вместе с гидротранспортом «Республика» и отрядом эсминцев во главе с «Новиком». Это были все силы, которыми мог оперировать Балтфлот на данный момент.

По поводу проведения данной операции между Беренсом и Щастным возникли серьезные трения. Командующий флотом резонно опасался рисковать своими последними линейными козырями, тогда как Беренс настаивал на проведении операции, делая главную ставку на торпедоносцы.

Никто из адмиралов не хотел уступать другому, и страсти между ними накалились до предела. Последнюю точку в этом споре поставил Корнилов, к которому через голову Щастного обратился Беренс. Лавру Георгиевичу пришлась по душе тактика Беренса, стремившегося при любой возможности обескровить грозные силы врага, и как ни убеждал его в разумной осторожности Духонин, добро на проведение операции было дано, и отряд кораблей вышел в море.

Русские перехватили ордер противника точно там, где и собирались это сделать, на траверсе острова Борнхольм. «Байер» шел головным, вслед за ним двигался «Макензен», с обеих сторон прикрываемые четырьмя миноносцами. «Новик» с эсминцами немедленно атаковал их, тогда как «Петропавловск» и «Бородино» стали проводить пристрелочный огонь по кораблям противника.

На борту линейного крейсера «Макензен» были собраны самые лучшие молодые кадры из морских училищ Кенигсберга и Данцига. Воспитанные в лучших традициях флота, они рвались в бой, и многие из матросов и офицеров крейсера даже обрадовались появлению врага. Ведомые опытным командиром капитаном цур зее Берстайном, моряки были уверены в своей победе над врагом. Как только враг был замечен, «Макензен» моментально ощетинился всем своим корабельным арсеналом, и комендоры орудийных башен стали азартно наводить свои пушки на «Бородино», получая данные с дальномеров.

Однако обстановка на «Байере» была куда менее радужной, чем у его боевого товарища. Большую часть экипаж линкора составляли моряки, пришедшие на борт ремонтирующегося судна из казарм Данцига, где безвылазно находились долгое время. Назначенный на время ремонта командиром корабля фрегаттен-капитан Цейслер был очень недоволен своими матросами, критично оценивая их боевые качества как удовлетворительные с большой натяжкой. Если бы не внезапный приказ о срочном переходе кораблей в Росток, Цейслер никогда бы не вышел в море с подобной командой.

Скверные опасения командира подтвердились сразу, едва только на горизонте показались корабли русской эскадры. Среди матросов моментально возникли волнения, за которыми четко просматривался страх перед врагом и неуверенность в собственных силах. Офицерам и кондукторам приходилось с помощью грозных окриков и тычков заставлять нерадивых подчиненных шевелиться, получая в ответ глухое ворчание и косые взгляды.

Подобный настрой команды сразу сказался на боеспособности линкора, который с непозволительной задержкой открыл ответный огонь по врагу. К тому моменту, когда орудийные башни «Байера» дали первый залп, комендоры «Макензена» уже трижды потревожили противника своими выстрелами.

Белые столбы недолетов и перелетов еще только-только начали подбираться к бортам противоборствующих кораблей, когда в сражение вступила третья сила в лице русских самолетов. Добившись серьезных успехов в борьбе с грозными германскими линкорами в водах Финского залива, Беренс решил не останавливаться на достигнутом успехе и торопился вывести торпедоносцы на просторы Балтики.

Отправляясь на перехват вражеских кораблей, адмирал приказал вооружить переделанные под гидропланы «Ильи Муромцы» небольшими кумулятивными торпедами. Это были новые образцы вооружения, изготовленные в специальных лабораториях в малом количестве. Полигонные испытания показали высокую эффективность нового оружия в борьбе с корабельной броней, но никто не мог сказать, как они проявят себя в бою. Беренс безоговорочно верил в гидропланы и новые торпеды, а потому не побоялся пойти на конфликт с командующим Балтфлота, смело ставя на кон свою карьеру и репутацию.

Зная из перехваченных сообщений немцев о низкой боеспособности «Байера», адмирал определил главную цель атаки торпедоносцев «Макензен». Этот новенький линейный крейсер мог существенно усилить огневую мощь группировки германских линкоров в любом сражении, с любым противником.

На крейсере имелось несколько зенитных пулеметов, способных отбить воздушную атаку русских самолетов, но за ними находились молодые моряки, полностью лишенные какого-либо боевого опыта. Именно на это, а также на высокое мастерство своих торпедоносцев и делал ставку Беренс в этом бою.

Проплывая почти над самой кромкой моря, русские