Зимняя война - Влад Тарханов Страница 36

финны смогли перебросить подкрепление, завязать отвлекающие бои у Каяани, угрожая перерезать снабжение моей дивизии, наступающей на Оулу. Тут Зеленцов не сплоховал, вовремя подкинул Годлевскому помощь, Каяани удалось отстоять. Да! Не получилось. Замысел был смелый. Очень может быть, что надо было на Оулу отправить 163-ю, а мне форсированным маршем громить группу Талвела. Не уверен. По мне так стратегически взятие Оулу – правильное решение. Пусть не такие и большие части отсечены от Финляндии на Севере, но без нормального снабжения им скоро наступит крышка. Так что теперь мне предстоит выдержать атаки финнов, которые постараются городок вернуть. На серьезную оборону меня Мехлис и настраивал. Зачем я с ним завел разговор о характере войны, Коминтерне и национализме? Потому что хотел, чтобы эти тезисы Сталин услышал еще раз. От Мехлиса. А то, что Мехлис про этот разговор доложит, я не сомневался.

Так что в Новый год позволил себе три маленьких стопки хорошей водки (этого добра у дивизионного комиссара запас был немереный), а сам поутру проверил посты (а нечего тут расслабляться). Надо отдать должное бойцам и командирам – службу несли как следует. О коварстве и жестокости шюцкора бойцы были не наслышаны – видели всё своими глазами. Началась подготовка оборонительных позиций. Я не тешил себя иллюзиями. Судьба войны решалась не в Оулу, а на линии Маннергейма. Пока держится линия-крепость, финны на мир не пойдут. Я считал, что главное в этой войне – работа вражеских разведок, с целью оценить силу Красной армии.

Второго января утром заговорили орудия частей Тимошенко, так начался штурм линии Маннергейма. На этот раз штурм был хорошо подготовлен. Командующий фронтом сумел еще и обмануть финскую разведку. Они были уверены, что значительную часть своих сил будущий маршал и министр обороны отправил в 9-ю армию, так и было, на первый взгляд. Части отводились в тыл, обучались штурмовать укрепления, возвращались обратно, но очень-очень тихо. А вот передвижения подкреплений в 9-ю и 8-ю армии, которые усилили давление на врага, совершалось почти без мер маскировки. Результат: сил у Тимошенко стало немного меньше, но качество их стало значительно лучше. Разведчики сумели вскрыть систему обороны укреплений линии Маннергейма, самолеты и артиллерия, при помощи разведчиков и корректировщиков работали намного эффективнее. Саперно-штурмовые подразделения занялись укреплениями всерьёз. Поддержку им оказывали танки, используемые максимально аккуратно. Тут впервые Красная армия испробовала огнеметы собственной конструкции. Эти страшные агрегаты показали себя с лучшей стороны. За неделю линия Маннергейма пала, а Красная армия подошла вплотную к Выборгу. 10-го января были остановлены боевые действия. Финская делегация прибыла для ведения переговоров в Ленинград.

До 10-го января я отбил три атаки финской армии, но эти атаки были не серьезными. Не более батальона легкой пехоты без тяжёлой артиллерии каждый раз быстро откатывались, получив первый отпор. Это казалось мне более попытками имитировать активность по отбитию Оулу или провести разведку боем, но не три же раза подряд! Я ждал какой-то пакости от врага, но так и не дождался. Самую большую нагрузку несли на себе мобильные патрули и бойцы блокпостов, отвечающие за сохранность и бесперебойное движения караванов снабжения на Оулу. Вот им приходилось отражать нападения мобильных отрядов лыжников из шюцкора. Но справлялись. На приведенный в порядок аэродром стали садиться первые транспортные самолеты, когда было объявлено перемирие.

Двенадцатого января был подписан мир с Финляндией на советских условиях. Четырнадцатого я получил приказ сдать дивизию на начальника штаба, а самому прибыть в Ленинград.

Часть третья

Мир – это всего лишь ожидание войны

Политик должен уметь предсказать, что произойдет завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло

У. Черчилль

Глава двадцать девятая

Зимний вечер в Москве

Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

11 января 1940 года

– Здравствуйте, товарищ Сталин! – голос Мехлиса был весел, хотя и охрипший. Он только прилетел в Москву, и сразу же, с самолета на ковер: Иосиф Виссарионович уже ждал его для какого-то важного разговора. В январе сорокового морозы в Финляндии достигли своего максимума, перевалив в некоторых местах за сорокаградусную отметку. Мехлис не заболел, но зимняя стужа еще не вышла из его организма, поэтому и говорил с хрипотцой, чем немного позабавил вождя.

– Лев Захарович, рад тебя видеть! Ну что, запросил супостат пощады? Присаживайся, рассказывай, что там и как. Сначала общие впечатления рассказывай, потом поговорим и о деталях.

– Пощады запросил. Завтра должны начаться переговоры о мире. Если же говорить об общем впечатлении, то состояние нашей Красной армии аховое.

При этих словах Мехлиса Сталин сразу же осунулся и все его показное добродушие куда-то исчезло.

– Так говоришь, что аховое. Вот, товарищ Ворошилов говорит, что выявлены отдельные недостатки, а товарищ Мехлис говорит, что выявлены только отдельные достоинства. Я правильно понимаю, товарищ Мехлис?

– Абсолютно правильно, товарищ Сталин!

– Я внимательно слушаю тебя, Лев Захарович! Начинай… Не стесняйся.

Мехлис набрал воздух в грудь, пятерней чуть взъерошил клубок волос на голове и начал:

– Как говориться, рыба гниет с головы, поэтому начну с командного состава. На первом этапе боевых действий командующие фронтами и армиями оказались не на высоте. Планы войны были составлены в отрыве от реальности. Складывалось такое впечатление, что наши большие военные начальники не ожидали, что финны вообще будут сопротивляться. Руководство на уровне армия-корпус было вообще отвратительным. По персоналиям, конкретно по каждому – вот тут составил доклад, прошу ознакомиться.

– Я посмотрю твой доклад. Продолжай.

– Среднее командирское звено в подавляющем большинстве оказалось тоже не готовым к ведению боевых действий. Требования Устава не выполнялись. Командиры не проявляли должной инициативы, действовали нерешительно, с постоянной оглядкой на вышестоящие штабы и командиров. Лично у меня осталось впечатление, что до сих пор каждый командир ждет одобрения своих действий у комиссара. При этом мы уже почти год как вводим и отстаиваем принцип единоначалия в частях, на самом деле почти никто себя таким единственным ответственным начальником не чувствует.

– Требования Устава почему не выполнялись? Почему не были наказаны те командиры, которые игнорировали Устав? У вас, товарищ Мехлис, были серьезные полномочия, почему вы их не использовали для того, чтобы навести порядок в наших частях?

Сталин был рассержен, в его голосе четко прорезался грузинский акцент, что бывало крайне редко, только когда вождь сильно волновался или был встревожен чем-то, как сейчас.

– Если бы требования Устава не соблюдали один-два командира, даже несколько десятков, то волевым решением такую