Убей-городок-2 - Евгений Васильевич Шалашов Страница 36

Эта географичка оказалась прямо кладезью слухов и сплетен, не чета молодым учительницам.

— А я ещё скажу! Да, да, скажу! Не такая уж она недотрога была!

Географичка строго посмотрела на собравшихся возражать коллег помоложе.

— Иначе с чего бы вдруг за ней этот Смирнов стал ухлёстывать, а? Ну, это отец нашего охламона, беды всей школы, Павлика Смирнова?

Ай да бабка! Ай да Миклухо-Маклай! Ещё одного подозреваемого нам представила! Напрасно находившиеся в учительской коллеги пытались объяснить, что Вера тут не при чём. Геграфичка строго пригвоздила всех несогласных пословицей из народа, что если собака женского пола чего-то не захочет, ну и так далее. Учительская покраснела, не говоря уж о присутствующих.

— Я знаю отца этого Павлика. — подала голос инспектор детской комнаты. — Плохиш, каких мало. И не надо ему никакого повода для своих безобразий.

Вот такие успехи принёс поход в школу. Появились конкретные люди, с которыми надо было работать. А это всегда лучше, чем искать иголку в стоге сена, особенно если она сама из соломы. А на географичку, я думаю, Савин положил свой глаз. Нужны в коллективе такие полезные люди, даже если коллектив их и не любит.

Был осмотрен стол Веры Петровны в учительской, и стол в ее кабинете. Никаких личных записей, никаких личных вещей и, конечно, никакого кулона. Рабочие материалы к урокам. Несколько книг и тетрадей, а ещё маленький, сантиметров семи высотой, пластмассово-меховой Чебурашка с добрым наивным взглядом.

На выходе из школы Светлана Ивановна сказала:

— А этого козла Смирнова надо обязательно примерить. И Вера могла ему дверь открыть. Всё-таки, отец её ученика.

Я размышлял над рассказом сыщика Савина о походе в школу и думал, что ничего мне не даёт моё «послезнание». Я помнил одно отдалённо похожее убийство одинокой учительницы, но то было в девяностых, и смерть тогда наступила от прямого ножевого удара в сердце. Это явно не тот случай. А в семидесятых ничего подобного я вспомнить не мог.

И что же это получается? Опять тот же вопрос, уже порядочно набивший оскомину, и на который ответа не будет по определению. Потому что его не может быть. Я живу в старом русле своей жизни или это что-то другое? И это из-за моего поведения действительность меняется или я здесь не при чём?

Я вернулся мыслями к убийству из девяностых. Ерунда, конечно! А с другой стороны, почему бы и нет? Чем ещё не одна рабочая версия, если нет других? Что, если убийца — это… Нет, над этим надо хорошенько подумать.

Глава четырнадцатая

Зеленые человечки

Два юриста — три мнения. Слышали такое? Так вот, я вам скажу, что это чистая правда. И подтверждается она в нашей работе каждый день, особенно на утренней оперативке. Вот и сегодня.

Хозяин кабинет майор Семенов просматривает накопившиеся за дежурные сутки бумаги, ставит в правом верхнем углу резолюции, распределяя материалы по своим службам: это пойдет участковым инспекторам, это в Детскую комнату милиции, это в дознание. Прежний дежурный следователь сидит с чуть усталым видом.

— Боря, так ты будешь писать отказной? — интересуется Семенов, поднимая глаз от очередного документа.

— Нет, конечно, — хмыкает Боря. — А на каком основании отказной?

— Так человек спятил, неужели неясно? Или он «белку» поймал?

— Неясно, — пожимает плечами Боря. — Где справка из дурдома? А пока мы имеем три проникающих ранения в область живота. Заключения судебной экспертизы нет, только справка из больницы, но я уверен — выдадут заключение, что тяжкие телесные повреждения. А «белочка» — тоже не факт, что установят. Да и не мешает одно другому. Разве не может быть и «белочка» и проникающее одновременно?

— Значит, не будешь? Ведь ясно же, что это он сам себе причинил. — напирает Семёнов.

— Нет, — нагло отвечает Боря. — И вообще пусть вон «урки», — он кивает в сторону меня и моего сменщика, — постановление об отказе выносят, если вам отказной нужен. А я только возбудить сто восьмую могу. В справке из больницы ясно же написано, что ранения проникающие.

Беда с этими следователями. Их процессуальная независимость отвратительно влияет на их характер и чувство субординации. Могут и с самим начальником отделения спорить вот так до бесконечности, что сейчас и происходит на глазах у других присутствующих. А особенно задиристые (здесь, как правило, употребляется другое слово на букву «г») могут ещё и пожаловаться, что ни них «давят».

Тяжкие телесные, сто восьмую статью Уголовного кодекса РСФСР, у нас не любят. Хуже ее только убийство. А еще хуже — нераскрытая сто восьмая, сиречь — «глухарь».

И что самое скверное, что если по другим статьям, которые не настолько тяжкие, с возбуждением или отказом можно подождать, то по сто восьмой решение принимается сразу, в течение суток. И плевать надзирающему прокурору, что заключение судебно-медицинской экспертизы, вполне вероятно, будет готово, когда гражданина выпишут из больницы, потому что только судебно-медицинские эксперты имеют полномочия определить степень тяжести телесных повреждений, а у них своё расписание работы.

Конечно, спустя недельки через две уголовное дело будет прекращено «за отсутствием состава (а иногда и события) преступления», но сейчас-то отделение получает «глухарь», а вместе с отделением и горотдел со всеми вытекающими из этого факта неудовольствиями вышестоящего начальства. Да и в горкоме КПСС, прочитав очередную сводку могут озаботиться вопросом, а что это у вас, товарищи, творится с преступлениями против личности в то время, когда всё прогрессивное человечество, понимаете ли, твёрдой поступью шагает, сами знаете, куда? И ведь знают все, что на уровень преступности влияет более пятисот факторов, а виновата почему-то только одна милиция. Так проще, видимо. А то ведь начни искать, с кого за эти пятьсот факторов спрашивать — и есть риск наткнуться на самих себя. А это не по-партийному как-то получается. Так что уж лучше все претензии к милиции. Она привычная, и не такое стерпит.

Так что, возвращаясь к теме, огрести-то мы огребем, а хвалить потом за прекращённый глухарь (что прекращено, что раскрыто — всё одно) никто не станет.

А в чем вообще сыр-бор? Из реплик выясняю, что некий гражданин увидел около строящегося моста летающую тарелку, из которой вышли зеленые человечки, и понял, что будет