Валерий Большаков - Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина Страница 37

– Цыц! – сказал Николаев. – Так что… это… вот, за вами.

Он указал на «Дуглас».

– Там еще пятеро с нашего фронта, составят компанию! А документы мы быстро!

– Уже! – крикнул начштаба.

– Ну, вот! Так что… Летите! Такое вот вам задание, хе-хе…

– Ну, ладно, – сказал Жилин в некоторой растерянности – новость выбила его из привычной колеи. – Переоденусь только.

Четверть часа спустя, приодевшись в парадку, захватив с собой потертый фанерный чемоданчик, Иван поднялся в салон «Дугласа».

– Товарищ Рычагов! – воскликнул Миша Ерохин. – Вы тоже с нами?

– Подбросите до Москвы?

– А то!

На Центральном аэродроме столицы летчиков уже встречали.

Лощеный лейтенантик, молодцевато козырнув, открыл перед Жилиным дверцу «ЗИСа».

– Товарищ генерал-лейтенант, мне приказано доставить вас домой. После обеда я за вами заеду, церемония в Кремле назначена на три часа.

– Едем, – обронил Иван, просовываясь на заднее сиденье.

Лейтенант аккуратно прихлопнул за ним дверцу и сел впереди.

Молчаливый водитель сразу же тронулся, покатил, выезжая на московские улицы.

Удивительно, но тревоги, озабоченности Жилин не ощущал ни сейчас, ни тогда, на прифронтовом аэродроме.

И вот она, та самая Москва, которой он избегал в последние дни июня, скользит за окном автомобиля.

Иван продолжал испытывать печаль, глядя на людей, на дома, на жизнь, на все, памятное ему. Конечно, жизнь в XXI веке не сравнить с теперешней – через семьдесят лет тому вперед все станет гораздо устроеннее, комфортнее, но…

Уйдет нынешняя ясность и понимание цели, забудется неявное братство, когда все вокруг – товарищи, перестанет быть та гордость за страну, которая, вопреки насмешкам, все-таки была – особенная, советская.

Слово «совок» придумано либерастами, исступленно гадившими на свою Родину. Оно того же рода, что и выражения бандеровцев, обзывавших русских – там, в будущем, – «ватниками» и «колорадами».

Беда либералов в том, что они не ставят рамок свободе, не ограничивают ее ничем, и воля превращается в разнузданность, доходя до беспредела и сливаясь с установками фашизма.

В любой промежуток истории хватало и света, и тьмы.

С плохим следует бороться, изживать, а хорошее – пестовать и холить. Но разве можно охаивать все подряд? Бездумно, чисто по-обезьяньи копируя вашингтонских «авторитетов»? Да ну их…

…Мимо Кремля, по Большому Каменному мосту «ЗИС» выкатился на улицу Серафимовича, к серой громаде «Дома на набережной».

Свои двенадцать этажей, выстроенные в стиле конструктивизма, дом раскинул широко, предоставляя жильцам клуб, кинотеатр, спортзал, универмаг, прачечную и амбулаторию, сберкассу, почту, бесплатную столовку и детский сад на крыше, а во внутренних двориках были разбиты газоны и журчали фонтаны.

Селили здесь избранных, к ним был причислен и Павел Рычагов.

Удивительно, но Павла Васильевича ничуть не раздражала казенщина – все эти бирки на мебели или запрет на вход после одиннадцати вечера. То ли он привык к общажному бытию в гарнизонах, то ли просто не обращал внимания – Жилин чувствовал это его отношение. Или помнил о нем?

Иван так до сих пор и не уяснил для себя, какова доля Рычагова в его сознании.

Память Павла Васильевича не раз делала подсказки, иногда Жилин ощущал чужие эмоции – слабые, будто заблудившееся эхо былых чувств. Или они таки делят сознание на двоих, как жилплощадь в комнате все того же общежития? Как тут узнаешь?

«ЗИС» подъехал к подъезду, и лейтенант поспешил открыть дверь.

– Когда за вами заехать, товарищ генерал-лейтенант?

– Давайте, без двадцати три.

– Слушаюсь.

Машина отъехала, а Иван неторопливо пошагал к дверям.

Консьерж вежливо поздоровался, и Жилин прикинул, в каком же он звании. Сержант госбезопасности?

Вся обслуга дома служила в НКВД, даже дворники. Наверное.

Лифтер услужливо открыл двери лифта, пропустил жильца и зашел сам – подниматься без сопровождающего не полагалось.

Покинув кабину на свом этаже, куда выходили двери двух квартир, Иван порылся в кармане кителя. Там лежал ключ.

Он нащупал его еще в Сочи, да так и таскал с тех пор, будто талисман. В принципе, открыть дверь можно было и с помощью запасного ключа, стоило только зайти к коменданту.

Наверняка тем ключом уже пользовались во время его отсутствия, проводя негласный обыск.

Противно жить под колпаком, терпеть постоянное наблюдение, но, с другой-то стороны, в доме жили не рядовые рабочие и колхозники – в квартиры въезжали члены ЦК ВКП (б), наркомы и их замы, выдающиеся ученые и артисты. Публичные личности.

Ну ладно там писатели, а чиновники? Да за ними не только можно, но и нужно следить! Не снимать наружного наблюдения, отслеживать все связи, рыться в документах!

Чтобы чинуша, пардон, совслужащий, даже подумать боялся о взятках, скажем. А как же иначе?

Жилин отпер дверь, и вошел в квартиру. Недурно.

Дубовый паркет, фрески на потолках. Кухня крошечная, зато в стене проемчик под самоварную трубу.

Стянув сапоги, положив фуражку на полку, а китель повесив на спинку стула, Иван прошагал к дивану, и рухнул в его мякоть – жалобно взвизгнули пружины.

В квартире стыла тишина, даже часы, висевшие на стене, стояли.

Вздохнув, Жилин поднялся и толкнул маятник.

Часы пошли, затикали, отмеряя секунды. Хоть какой-то живой звук…

Проведя рукой по корешкам книг, Иван выдвинул ящик.

Подсказка была верна – там лежали ордена Рычагова.

Золотая Звезда Героя Советского Союза. Два ордена Ленина, три «боевика» – Красного Знамени. Медаль «ХХ лет РККА».

В эти времена даже юбилейная медаль доставалась далеко не всем, орденоносцев чтили, на них смотрели, как в будущем – на звезд эстрады и кино, вот только не с позиций мещанского идолопоклонства, а с уважением.

Приведя китель в идеальный порядок, Жилин нацепил ордена, испытывая странную неловкость – это были не его награды, не им заслуженные. Ничего, – утешил он себя, – сегодня тебе вручат орден заработанный!

Начистив до блеска сапоги и подцепив разношенные тапки, Иван пошатался по квартире. До срока еще часа два…

Выбрав себе книгу по душе, Жилин устроился в кресле, благодушествуя. Сколько месяцев он вот так вот не сидел, перелистывая страницы, в тишине и спокойствии?

А то, что война, что чекисты бдят… Ну и что?

Немцев мы победим, а энкавэдэшники – люди нужные, без спецслужб нельзя даже в Мире Справедливости, в далеком коммунистическом будущем.

Похмыкав, Жилин углубился в чтение.

А. Ермаков, генерал-майор:

«В направлении Орла враг добился успеха.

Но главный план гитлеровского командования – окружить и уничтожить армии Брянского фронта – не осуществился ни тогда, ни после.

Правда, в процессе борьбы были моменты, когда наши части оказывались обойденными неприятелем. Но за время войны мы научились многому. Окружение уже перестало быть таким пугалом, каким оно казалось иногда в первые дни боев.

Как ни пытался враг, ему не удалось посеять панику в наших рядах. Части держались вместе. Нарушенные связь и управление быстро восстанавливались.

Н-скую танковую часть обошли три роты автоматчиков и 28 танков. Танкисты не ударились в панику и без особого труда справились с этими фашистскими подразделениями.

Наш отряд тяжелых танков передавил и перестрелял всех автоматчиков, а из 28 танков уничтожил 27. Командир немецкого танкового отряда капитан Кессель был взят в плен вместе со своим штабом».

Глава 20

Вторая звезда

«ЗИС» проехал Спасские ворота и доставил своего пассажира прямо ко входу корпуса номер один, к зданию бывшего Сената, а ныне – Совнаркома.

Пройдя несколько постов охраны, Иван поднялся к круглому Свердловскому залу Кремля. Накатило ощущение чего-то торжественного и величественного, того, что можно было назвать державностью.

В зале было людно, гул голосов возносился к высоченному потолку, метался между колонн.

– Товарищ генерал-лейтенант! – пробился голос Миши Ерохина.

Жилин обернулся. Рядом с «Дядей Мишей» стоял Егор Челышев.

– Здравия желаю, тащ генерал-лейтенант! – осклабился Челышев.

– И вам не хворать!

Пожав руки обоим, Иван спросил:

– Слушайте, а вы где остановились?

– Да нигде! – воскликнул Егор. – Бродили по Москве, чуть не опоздали.

– Тут гостиница рядом, «Москва», – сказал Михаил. – Перекантуемся.

– Перекантуетесь у меня в гостях. Вылетать нам завтра, а сегодня можно и посидеть. Выпить и закусить. Годится?

– Годится! – обрадовался Ерохин и поглядел на Челышева.

– А я, как все! – ухмыльнулся Егор.

– Заметано.

Шум в зале усилился и начал стихать. Летчики поспешили занять места, и вот вышел «всесоюзный староста» – Михаил Калинин.

«Ему бы шапочку белую да халат, – подумал Жилин. – Вылитый доктор Айболит получился бы…»