Валерий Самохин - Убить дракона Страница 37

– А ты кто таков? – из края занавеса показались любопытные глаза.

– Я твой барин, Василий Михайлович.

– А-а… – в сонном голосе явственно прозвучало разочарование. – Тогда прикажи подогреть воду для ванной и подать кофе. Только зерна пусть тщательней мелют, и готовят не на огне, а на горячем песке. И варят на сливках, не на воде.

– Ась?! – на этот раз не смог удержаться и режиссер.

– Ты, барин, плохо понимаешь по-русски? – в бездонно-синих глазах сверкнула искорка гнева. Да и «барин» в ее устах прозвучало с издевкой. – Что ж, повторю на иноземном…

От безупречного французского в ступор впали оба. Впрочем, Архип и без того стоял с отвисшей до пола челюстью.

– Ступайте! – царственному жесту могла позавидовать любая столичная актриса. – И дайте спокойно поспать. Я уже вторые сутки дежурю.

Тертышный машинально поклонился и сделал шаг назад. Спохватившись, он залился багровым румянцем.

– Юлька! – гаркнул он. Точнее попытался гаркнуть, но получилось как-то неуверенно, сипло. – Не смей перечить своему барину.

– Если ты еще раз посмеешь повысить на меня голос… – девка произнесла это скучным тоном, но от ледяных интонаций вдоль хребта побежали мурашки. – Я пожалуюсь мужу. Он тебя в Сибири сгноит. Или повесит … – после небольшой паузы, она с ленцой обронила, тихонько зевнув: – На ржавый крючок. За текстикулы.

Одурманенный происходящим мозг живо нарисовал обещанную картину. Режиссер крепостного театра зашелся в истеричном смехе.

– Барин! – в конюшню вбежала горничная Груша с выпученными глазами. – Гости прибыть изволили. Бросив умоляющий взгляд на непокорную приму, Тертышный шепотом попросил:

– Юленька! Свет очей моих… – при этих словах Архип шумно икнул. – Христом богом молю, выйди к гостям, не срывай постановку.

– Ладно, – снисходительно пообещала девка. – Так и быть, будет тебе спектакль.

Последняя фраза отчего-то не понравилась режиссеру. Сильно не понравилась. Даже очень.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

– Что пишет князь Долгорукий? – закончив рисовать затейливый узор по запотевшему стеклу, Екатерина резко обернулась и внимательно посмотрела на генерал-прокурора. Князь Вяземский, прервав на полуслове монотонный доклад о состоянии финансов в империи, беспомощно захлопал глазами.

– Османы участили набеги в Валахию, – вместо главы Тайной экспедиции ответил статс-секретарь Олсуфьев. – Князь просит поспешить с провиантом для зимней кампании, на исходе порох и свинец. Гневается на пушки из последнего обоза – железо качества мерзкого, стволы взрываются, людишек калечат… – и чуть слышно вздохнув, скорбным тоном закончил: – И денег просит… хотя бы тысяч сто серебром.

Императорский совет, перехвативший бразды правления из рук одряхлевшего Сената, проходил в личной библиотеке государыни. В малом, усеченном составе: Алехан Орлов громил турецкий флот под Чесмой, граф Панин штурмовал Аккерман, а генерал-аншеф Румянцев с 25-тысячным корпусом гнал 80-тысячное турецко-татарское войско под Ларгой. Российская армия начала свое победное шествие.

– Денег… – задумчиво повторила Екатерина, приоткрыв оконную створку. Вместе с прохладой утренней свежести в кабинет ворвался беззаботный шелест летнего дождя. – Четыре миллиона как в прорубь канули. Война – дорогое удовольствие. Сколько мы соберем до конца года?

– Двадцать миллионов без малого запланировано, – прокашлявшись в кулак, ответил Вяземский. – Из них на армию должно восемь. Остатнее пойдет на внутренние нужды. Больше взять неоткуда, матушка.

– Сборы надо поднять, – подал голос Григорий Орлов. – На соль, винокурни…

– Бунты взамен получим, – отрезала государыня. – А не пополнение казны.

Фаворит безразлично пожал плечами: я предложил – а вы думайте. Не хотите, как хотите… воля ваша. Откинувшись на спинку стула, он продолжил опыты с «электризацией»: маленькие клочки бумаги танцевали на столе, забавно подпрыгивали и прилипали к полированной поверхности костяной расчески. Зарядным устройством служили шелковые обои библиотеки. Светлейший радостно ухал, горделиво взирая на собеседников.

– На… ознакомишься на досуге! – На стол шлепнулась тяжелая книга в кожаной обложке. – Авось умных мыслей прибавится.

– «Трактат об увеличении народонаселения», – вслух прочел заглавие Орлов и насмешливо хмыкнул: – Дожили! Французы амуру российского мужа учить удумали… – простерев руку театральным жестом, он дурашливо продекламировал: – Ужель умом увечны мы, потех любовных и забав… Муза умерла, не успев родиться. Светлейший смущенно затеребил затылок.

– С Васькой Рубиным вчера пьянствовал? – догадалась императрица.

– С Гаврилой Державиным, – обиженно насупившись, признался фаворит.

– Лучше подумай, как казну наполнить, – уже беззлобно посоветовала Екатерина.

Порывшись в кармане, Орлов извлек сложенный вчетверо листок бумаги и неторопливо разгладил его на столешнице.

– А что тут думать-то? – ответ прозвучал с ленцой. – За нас уже подумали…

С минуту в кабинете царила тишина. Екатерина с недоумением вертела в руках диковинную ассигнацию, слегка прищурив глаза. Тишина закончилась – раздалось шипенье разъяренной кошки.

– Это что?!

Генерал-прокурор судорожно дернул пером. Докладная записка украсилась жирной кляксой.

– Что это такое?!

Статс-секретарь попытался изобразить предмет интерьера. Сторонний взгляд отметил бы несомненное сходство с египетской мумией.

– ………………!!! – от души завернула Екатерина.

– Опять с Парашкой Брюс в общие бани ходила, – ехидно ухмыльнувшись, фаворит наклонился к уху Вяземского. – Она всегда оттуда новые словечки приносит.

– Мне кто-нибудь ответит?!

Тонкостенная чашка китайского фарфора, мелькнув на прощанье золоченым узором, с жалобным звоном разлетелась на сотню мелких осколков. Светло-зеленая заварка из драгоценного сбора чайных цветов весело потекла по стенным гобеленам, собираясь блестящей лужицей на вощеном паркете сандалового дерева.

– Като, не шуми… – болезненно поморщившись, Орлов прихватил со стола серебряный кубок почти до краев наполненный ромом. – Голова трещит.

Глава Тайной экспедиции завистливо дернул кадыком, наблюдая за процессом.

– Уф! – довольный возглас эхом булькнул из наполовину опустевшей посудины.

– Похмелился? – высочайший вопрос прозвучал с нескрываемой издевкой. – А теперь рассказывай.

– Ламбро Каччиони секретную депешу прислал… Язвительный комментарий не замедлил себя долго ждать:

– Три года всего прошло.

– Вместе с письмом от беглянки, – не обратив внимания на упрек, фаворит невозмутимо продолжил. – Много интересного рассказал…

– Из Европы тоже много чего шлют, – перебила его Екатерина. – Ноты протестные, жалобы августейшие… газеты на каждом углу кричат про самозванку. Только по их выходит, что она – Великая княжна. Наместница от русского престола в стране заморской…

– Заморье, – вставил реплику Вяземский.

– Что?!

– Это город так называется – Заморье. Столица нашей беглянки.

– Та-ак! – с угрозой протянула императрица. – У нее уже и столица имеется. А что еще? Фаворит переглянулся с генерал-прокурором.

– Своя армия… – виноватым тоном промолвил Орлов.

– Сколько?!

– Никто не знает, матушка, – торопливо вмешался Вяземский. – Доподлинно известно, что две тысячи казаков ушли за море.

– Сербская шляхта от Габсбургов бежит, греки, македонцы, – мрачно дополнил фаворит. – Болгарский гусарский полк в полном составе к беглянке бежал… – он хмыкнул над собственным каламбуром.

– Почему? – Екатерина полностью пришла в себя, и голос звучал спокойно.

– Земли, звания, должности, – пожал плечами Орлов. – Ее манифест, почитай, в каждой стране известен. Едут не только солдаты… италийские зодчие, чешские стеклодувы, германские металлурги…

– Мы предлагаем то же самое! – тон государыни стал резче.

– Мастеровой и крестьянский люд от нас имеет восемь шиллингов на переезд, – статс-секретарь, заглянув в бумажку, осторожно внес пояснение.

– Сколько дают ее эмиссары?

– У нас казны не хватит с ней соперничать. Глава Тайной экспедиции сокрушенно покачал головой.

– Откуда у нее деньги?! – августейший кулак с грохотом опустился на стол. Через секунду на том же месте волчком закружился голубоватый бриллиант размером с перепелиное яйцо.

– Подарок, – скупо поведал фаворит. – Тебе матушка… от беглянки.

Женщина взяла верх над императрицей – какое-то время камень сверкал и перекатывался в ладошках Екатерины. Наконец, оторвавшись от созерцания, она устало приказала:

– Рассказывайте все! И потрудитесь объяснить, почему я получаю новости из чужих рук.