Андрей Буровский - Ад закрыт. Все ушли на фронт Страница 37

– Останови его! – Вождь обращался к Янкуну. Лязгая зубами, переводчик начал бормотать немецкие слова, но Янхун понял и так, развел руками с бледной улыбкой: «Не могу!»

В этот момент сидевший на полу Хирт снова кинулся прочь. В два прыжка короткое массивное тело Ваал Саама настигло Хирта. На этот раз охранник шарахнулся, опять поднял было револьвер…

– Тут гранатой бы надо… – шепнул он другому охраннику.

Тот пожал плечами… Оба понимали, что гранату применять никак нельзя.

Хирт жутко, надсадно завопил, пряча голову, стараясь сложиться и скорчиться. Чудовище рвануло… Рука Хирта по плечо оказалась зажатой в его лапе, Хирт жутко завыл, из артерий обрубка фонтаном ударила кровь. Держа остальное тело на вытянутой лапе, на весу, Ваал Саам очень быстро и в то же время как бы размышляя о чем-то, обглодал руку… Кисть руки сокращалась, пальцы сжимались и разжимались, когда выше локтя обнажилась розоватая, блестящая кость. Бросив огрызок руки, Ваал Саам подтащил болтавшегося Хирта, но не стал отгрызать ему голову. Вместо этого он так же быстро и шумно обнюхал, потом оторвал вторую руку и так же задумчиво поел. Потом стал лакать льющуюся из обрубков кровь, поворачивая полутруп из стороны в сторону в вытянутой лапе. Хирт захрипел, задергался и замолчал.

Охранник не выдержал, выстрелил еще. На этот раз Вальтер видел, как пуля ушла в спину чудовища, не причиняя ни малейшего вреда. Поскребышев давно опустил руки, но продолжал стоять впереди, прикрывая Вождя. Вождь отодвинул его, не обращая внимания на бормотание и цепляние.

– Останови его ты. – Вождь обращался теперь к Вальтеру. Парень и сам хотел попробовать, но оказалось: еще живет в нем солдатская привычка получать приказы и действовать исходя из приказов. Стало легче, когда приказали.

– Ваал Саам… – заговорил он. И повторил погромче: – Ваал Саам!

Тут Вальтер понял, что давно держит в руке нательный крестик. «Наверное, я единственный в этой комнате с крестом», – подумал он. По чистому наитию юноша поднял этот символ, показывая Ваал Сааму.

– Ваал Саам! Ты уже все сделал. Убирайся отсюда, Ваал Саам. Я не дам тебе больше еды, Ваал Саам.

Вальтер почувствовал: он и правда обращается к Высшей силе… Так, как сейчас, Вальтер молился только в детстве: истово, искренне, путано. Он молился потому, что если и существовала сила, способная остановить Ваал Саама – она находилась за пределами нашего мира. Вальтер звал Единственного, Кто вообще мог помочь, Кто мог спасти и сохранить. Так ребенок, путаясь в словах, с плачем зовет папу и маму.

Вальтер еще что-то говорил, говорил, захлебываясь, повторяясь, когда понял: в комнате нет Ваал Саама. Нет ни его самого, ни Хирта: Августа Хирта с оторванными по плечи руками Ваал Саам как держал в лапах, так и унес. На полу остались уже совсем неподвижные трупы без голов, пятна крови. На одном из размытых ржаво-черных страшных пятен ясно отпечаталась громадная четырехпалая ступня. Невероятно и дико смотрелись лежащие сами по себе, без остального тела, две полуобглоданные руки. Тревожно блестела влажная розовая кость рядом с еще теплой, телесного цвета кожей, развороченным мясом. Первый раз в жизни Вальтер заметил, что у человека жир – густо-желтого цвета, совсем непохожий на белый, прозрачный жир животных.

Ваал Саам уничтожил троих… Случайно ли именно этих? Вальтер продолжал молиться шепотом. В голове стучало что-то насчет троицы, которую Бог якобы любит. Да и арии в пещере Руффиньяк что-то говорили про три жертвы… Мелькнула мысль-вопрос: что же прогнало Ваал Саама? Крест, обращение Вальтера к Богу или он просто выполнил свою программу? Мысль не исчезла, но отодвинулась, как в данный момент не актуальная.

Берия стоял с диким видом; он растерянно облизал губы языком и опять сорванно заголосил. Вождь молча отвесил ему оплеуху, стены ответили неоднократным смутным эхом. Берия икнул и замолчал.

А Вождь сидел, нахохлившись, уйдя в себя. Он словно бы не замечал ни обезглавленных, обескровленных трупов, не слышал заговорившей, засуетившейся охраны.

Вальтер слышал сумятицу мыслей Вождя. Он видел, что появление Ваал Саама произвело на Вождя колоссальное впечатление… Но почему?! Вождь с самого начала не верил в светлейшую и древнейшую религию ирминизма, в мудрых великих богов с Севера. Но и появления бесов он, получается, никак не ожидал: планировал скорее провал заклинаний, изгнание с позором делегации.

Судорожные обрывки мыслей Вождя прыгали, плясали, Вальтер никак не мог понять в них главное. А Вождь просто-напросто получил самое наглядное подтверждение своим мыслям, чудовищным снам и видениям последних дней. Оказалось: таким чудовищам и поклонялись до христианства. Они существуют и сегодня. Совершенно очевидно, что к таким Ваал Саамам и попадают потом грешники… Причем ведь как все справедливо: бес выпил кровь тех, кто его звал, расчленил расчленителя, унес с собой в ад палача. Оказаться во власти Ваал Саама оказалось намного страшнее, чем погибнуть от руки политического убийцы. Подумаешь, смерть… Не видеть эти противные рожи, не иметь дела с гадами, которые только ждут его смерти, караулят каждый его шаг. Уйти… но уйти не в компании к Ваал Сааму, не на сковородку, черт возьми!..Э-э-э… Надо заменить последнее слово, и вообще пора отвыкать чертыхаться.

«Уйду в монастырь, – расслабленно думал Вождь. Перед его мысленным взглядом воцарилась идиллия: тихий садик за каменной монастырской стеной, жужжат пчелки, порхают бабочки… – Пора уходить… замаливать… понятно сразу – это знамение мне дано… спасибо, Господи! К Тебе иду…».

– Не надо! Вас сразу убьют! – сунулся к уху Поскребышев. Только тогда Вождь понял, что последние слова произнес вслух. Улыбнулся, похлопал верного слугу по плечу.

– Если убьют, что страшного? Куда попадают мученики за веру, а?! Ты не думал об этом, Сашка? Нет? Ты не помнишь, что дает мученический венец в жизни вечной?!

Поскребышев нервно икнул.

«Надо будет сунуть ему орден…» – думал Вождь. Вслух, громко, он произнес совсем иное. Поднимаясь:

– Встреча закончена, все вон.

Подумав, жестом остановил охрану, добавил обычным голосом – глухим, негромким:

– Человек, умеющий заклинать бесов… я награжу тебя. Щедро награжу. Но видеть тебя больше не хочу.

С этими словами Вождь повернулся и ушел. Он шел, тяжело сгорбившись, шаркая не по годам.

С Вальтером никто не разговаривал. По знаку Поскребышева вокруг него сомкнулись люди в форме; Вальтер никогда больше не видел этой большой комнаты на даче Вождя. Он быстро оказался в машине, потом в той же самой «своей» комнате, опять отдельно от уцелевшего Янкуна. Когда выходили из машины, звезды стояли еще острые, яркие – ночные. Пробирал холодок; чувствовалось, что уже очень поздно. В комнате-камере плыла одинокая глухая ночь почти без звуков и движений. Одно хорошо: можно разбудить Петю, мысленно рассказать ему происходящее. Друзья долго проговорили, но на этот раз не пришли ни к какому определенному выводу… Происходило что-то непонятное, хотя очевидно: Вальтер сделал важное дело.

…А наутро ладный подтянутый дядька в форме НКВД привез невыспавшемуся Вальтеру приказ, толстую пачку денег, новенький орден. Объяснил, оттарабанил наизусть, что орден Трудового Красного Знамени учрежден для награждения за особые трудовые заслуги перед Советским государством и обществом в области производства, науки, культуры, литературы, искусства, народного образования, здравоохранения, в государственной, общественной и других сферах трудовой деятельности.

Повесил орден Вальтеру на грудь, поздравил, пожал руку, после чего вручил деньги и приказ: старший майор государственной безопасности Вальтер Бергдорф прикомандирован к начальнику 1-го управления НКВД СССР Лаврентию Павловичу Берия. Удостоверение вручил тут же. Явиться предписано немедленно.

Офицер был подтянутый, говорил вежливо, немного знал немецкий. И вообще он был приятный, симпатичный, к Вальтеру относился испуганно и восхищенно. Вальтер понимал, что спрашивать о судьбе Янкуна будет по меньшей степени неумно. Он сделал то, что и следовало, что и ждали: благодарил, жал руку, сел в машину… Туда же сел посланный за ним офицер, шофер вывел ее за ворота. Никакой другой охраны. Наверное, никому не приходило в голову, что человек, осыпанный деньгами и наградами, возведенный в полковничий чин, может сбежать по дороге.

Вальтер не знал, сколько именно времени держится наведенный им гипноз, а этих людей никогда больше не видел. Поэтому он никогда не узнал, когда именно офицер обнаружил его отсутствие после того, как Вальтер вышел из машины на оживленной московской улице.

Больше полутора часов ушло на то, чтобы найти улицу и дом, которые назвал ему Канарис. Потом Вальтер не раз слышал, что Москва перенаселена, люди в ней запуганы и скучены. Перенаселена – это да… Даже в Берлине не было такого муравейника. Но люди в Москве показались Вальтеру веселыми, активными и уж никак не запуганными. К тому же они были даже более открытыми и доброжелательными, чем в Германии. Улицу он нашел благодаря подсказкам нескольких встречных, причем люди охотно помогали ему искать нужную улицу и район.