Любава - Кай Вэрди Страница 37

— Вот жило бы там хотя бы человек сто, мы бы с вами побеседовали на эту тему. А для десяти стариков выкидывать такие деньги на ветер? Да меня налогоплательщики на части разорвут! — повысил голос мэр.

— А я считаю, что отец Илия прав, — подала голос с дивана Анна Константиновна. — Нужны и телефон, и автобус, и автолавка, и почта. К тому же, мы планируем поставить там лесопилку и устроить ферму. Возможно, кирпичный заводик — мой прадед говорил, что в том районе превосходная глина.

— Да когда то еще будет, Анна Константиновна! Помилуйте! — всплеснул руками Сергей Николаевич. — Вот когда построите и заводик, и ферму, и лесопилку, тогда мы с вами и побеседуем! — довольно сердито ответил мэр. — У вас есть еще просьбы?

Илия еще обговорил с мэром несколько вопросов, направленных на восстановление храма. И вот тут уже, как только мэр ни выкручивался, но под внимательным взглядом стальных глаз женщины, вкладывающей кругленькие суммы в восстановление храма, сильно противиться он не мог. И Илия получил все, ну или почти все просимое для начала строительства, включая технику и вагончики для проживания рабочих, до сих пор ютившихся в наскоро сколоченных из досок времянках и спящих на трехэтажных нарах. Готовили рабочие на костре, кушали на улице под легким навесом от дождя — во времянках не было места, чтобы воткнуть туда даже крохотный столик.

Выйдя из администрации, Илия растерялся — побеседовать с Анной Константиновной очень хотелось, но где? Вести ее на лавочку в парке? Простите, моветон, да и ему не пятнадцать лет. Пригласить в кафе? Еще бы знать, где оно здесь, да и идти в кафе в облачении… Мда…

Его сомнения разрешила сама Протасова. Ненавязчиво взяв его под руку, она мило поинтересовалась:

— Батюшка, а вы не пригласите ли меня в Ивантеевку? Очень хотелось бы побывать в любимом селе нашего предка, и посмотреть на то, что осталось от храма.

— С удовольствием. Рад буду, если вы не только приедете в деревеньку, но и останетесь на скромную вечернюю службу. А вечером, после службы, если позволите, отвезу вас обратно, — улыбнулся Илия, поворачивая к машине.

— А вы не похожи на привычных священнослужителей. Будь вы не в рясе, никогда бы не подумала, что вы служитель в храме, — провокационно улыбнулась Анна Константиновна.

— Не стоит упоминать имя Господа всуе, — искренне, от души рассмеялся Илия. — А вообще я человек, такой же, как и вы, и ничто человеческое мне не чуждо. Я тоже хожу в кино, читаю мирские книги, не в пост кушаю обычную пищу. То, что верую в Господа нашего и стараюсь в меру моих скромных сил донести эту веру людям и помочь им прийти к Богу, не делает меня каким-то особенным. Я просто человек, — и, дабы перевести разговор на другую тему, тут же поинтересовался: — Анна Константиновна, а вот вас почему так озаботил храм в Ивантеевке? Не подумайте чего дурного, мне просто интересно. Вы же, насколько я понял, живете за границей и вполне успешны. Что вам до вымирающей деревеньки и давно забытых руин? — открывая перед ней дверцу Нивы, Илия улыбнулся.

— Просто Анна, пожалуйста. Константиновна я для того товарища в администрации. А что касается храма, да и не только его, а вообще всех владений Протасовых… Знаете, все мы, Протасовы, появились на свет благодаря обету нашего далекого предка, Кузьмы Протасова. И всем нам с младенчества вкладывали в голову, что с гибелью данного храма погибнет и наш род, ибо мы живем, пока живет храм.

— Я читал о Кузьме Протасове и истории возникновения этого храма, — кивнул Илия. — Но ведь Кузьма выполнил свой обет и действительно поставил самый большой и самый красивый храм на берегах Лены.

— Это первая и основная часть обета. Также он поклялся, что его потомки, пока живет его род, будут следить за тем, чтобы храм, давший им жизнь, также жил. Увы, мы не выполнили наказ нашего предка. И хотите верьте, хотите нет, но обет, когда-то данный Кузьмой, имеет великую силу, и наша жизнь действительно связана с этим храмом. Не так давно многочисленный род Протасовых сегодня практически вымер. Из всех Протасовых остались лишь я и мой племянник. Я не могу иметь детей, да даже если бы и могла, род не передается по женской линии, а племянник… Ему двадцать пять лет, пока не женат, и большой вопрос, успеет ли он жениться и оставить после себя сына. Он болен, и серьезно. Правда, когда я обнаружила бумаги и передала их в епархию, настояв на восстановлении храма, у Димы наступила ремиссия, — Анна посмотрела на Илию. — Звучит фантастически, да?

— Вовсе нет. Но Кузьма был весьма самонадеян, давая подобный обет. Невозможно знать, какими будут твои потомки через сто, через двести лет, — задумчиво ответил священник.

— Кузьма отчаялся. И такой обет дал от отчаяния, понимая, что он последний в роду. А по поводу потомков… Он рассудил совершенно правильно — если потомки перестанут ценить память предков, потеряют свои корни, и наплюют на то, что дало им жизнь — они не достойны продолжения в веках. И я считаю, что он прав. Мы, вернее, наши деды и прадеды, уехавшие из страны непосредственно перед революцией, не знали, что храм уничтожен. Не поинтересовались его судьбой, предполагая, что если его и разорили, то он все равно цел — ну у кого поднимется рука на такую красоту? К сожалению, поднялась… — Анна задумалась, перебирая в пальцах ремень сумочки.

— Вы родились и выросли за границей? Вы прекрасно говорите по-русски. Если бы не легкий акцент, я бы сказал, что это ваш родной язык, — Илия, взглянув на собеседницу, снова вернулся к дороге.

— А он и есть родной. Второй родной. Я родилась в Швейцарии, там же и жила. Но дома разговаривали только и исключительно на русском языке, книги были на русском, уроки, которые проводили репетиторы, также велись на русском. Вот и получилось… художественное нечто. А впрочем, все дети Протасовых воспитывались именно так. Где бы мы ни были, но с детьми и между собой всегда разговаривали только на русском языке, и ответов на другом не понимали. Не скажешь по-русски, тебя попросту никто не поймет, — улыбнулась Анна. — Дед считал, что таким образом он сохранит в нас русскую душу и стремление вернуться на родину.

— Получилось? — Илия с интересом перевел взгляд на Анну.

— Возможно, — пожала она плечами. — Протасовы