Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка Страница 37

Снова удар в лицо, и я чувствую, как свинцовой тяжестью наливается левая рука. Я, кажется, начал уставать. Пот заливает глаза, а моя охрана благородно не прерывает поединок, считая это оскорблением для меня. М-да… Я бы сейчас проглотил оскорбление, и даже не поморщился бы. Охрана уже изрубила всех вокруг, а легионеры прогнали троянцев за ров, который теперь не годится для того, чтобы служить препятствием. Он наполовину завален стонущими телами. Раненые не имеют сил уйти. Они так и лежат там, под грузом мертвых товарищей.

Кажется, этот бой идет бесконечно, и Муваса чувствует, что я слабею. Я в молод и в хорошей форме, но этот парень как будто сделан из железа. Он дышит ровно и не суетится. Его глаза довольно сверкают под бронзой шлема, а зубы то и дело скалятся в веселой улыбке. Проклятье! Он все-таки кольнул меня в бедро, и я почувствовал, как по ноге заструилась кровь. Нога начала понемногу неметь, а Муваса торжествующе заорал и ударил копьем сверху, целя в незащищенную шею. Ну и дурак, — подумал я, — привык с полуголыми бродягами воевать. Надо было сначала дать мне кровью истечь.

Я отвел его удар щитом, а потом сделал шаг вперед и пробил ему прямо в пах. Пыром. Со всей дури. Кожаным носком легионной калиги. И при этом сам едва устоял на раненой ноге. Да, я сволочь, но не рубить же его. Он мне еще пригодится. Воин застыл на мгновение, а потом закатил глаза и рухнул, воя от невыносимой боли.

— Связать и под караул! — бросил я охране, зажимая рану. — Лекаря сюда.

— Государь, — ко мне подошел Абарис. — Пока ты с этим демоном дрался, я приказал ворота лагеря открыть и гетайров выпустить. Они остатки конницы добили.

— Много сбежало? — морщился я, пока мне в рану лили живой виноградный спирт и заматывали ногу полотняным бинтом.

— Да кто их считал, — пожал плечами Абарис. — Но коней захватили много.

— Сколько? — нетерпеливо спросил я и получил ожидаемый ответ.

— Да кто их считал! Говорю же, много.

— Тьфу ты, пропасть! — не выдержал я содержательности этого диалога. — Десять шаров по Трое выпустить! Пусть подумают как следует.

— Они уже хорошо подумали, государь, — уверил меня Абарис. — Вон, за воротами стоят и ветками машут. И, по-моему, они обделались, пока сюда дошли. Помнишь, нам великий жрец Гелен про Тартар рассказывал? Так вот, прямо за воротами лагеря он самый и есть.

Глава 13

Каждый царь, просидевший на троне дольше года, знает, что людская верность простирается не дальше первого серьезного поражения. Все те люди, что еще вчера кланялись тебе и умильно улыбались, продадут тут же и без малейших угрызений совести. Воинская аристократия держалась чуть дольше, но тоже сдавала неудачника, когда полоса поражений затягивалась. Потому как по языческим понятиям, царь, потерявший милость богов, — это вовсе не царь, а какое-то недоразумение. Править может только сильный.

Моя теща тоже знала этот закон, а потому сидела в собственном дворце под караулом, охраняемая благодарными подданными. Я не стал разговаривать с делегацией купцов и вельмож в лагере и отправил их назад, готовить торжественную встречу законного царя. Они возвращались в город, с ужасом разглядывая заваленное телами поле битвы и шепча молитвы непослушными губами. А ведь даже в прошлую войну здесь не было настолько весело. Сражение прошло быстро и закончилось таким чудовищным разгромом, какого в этих землях не видели никогда. Норма потерь у нас — процентов пять, ну десять, хотя это уже много… В полисных войнах Древней Греции случались вполне себе настоящие битвы двух фаланг с нулевым счетом. Если погибала шестая часть войска, то это считалось страшнейшим поражением. Здесь же полегла едва ли не пятая часть, и еще вдвое больше было раненых. Они не бойцы, а их уцелевшие товарищи предпочли задать стрекача. Наемники сложили оружие под мое слово, часть из них просто ушла домой, решив взять свое с крестьян на обратном пути, а жалкие остатки троянцев утекли за стену и там вогнали всех в панику. Слишком велик оказался контраст между тем войском, что вышло из ворот, и тем, что прибежало обратно через несколько часов. Легион как будто провернул через мясорубку тысячи людей, превратив их в фарш. А летящие без перерыва камни только добавили происходящему недостающую перчинку. Расчет требушета работал без перерыва все это время, даже когда в лагерь лез озверевший враг.

Я вошел в ворота города и присвистнул от удивления. Треть домов выгорела, и довольно много оказалось побито камнями. Провалившиеся крыши и проломленные стены как ничто другое свидетельствовали о хрупкости бытия. Саманный кирпич — полнейшая дрянь, он не может защитить от увесистого камня, летящего с неба. Мой конь аккуратно переступал через мусор, которым были завалены улицы, и лишь брезгливо фыркал, когда наш с ним путь пролегал мимо очередной горелой проплешины. Даже дворец оказался изрядно поврежден. Прямо около входа стена пошла трещиной, а одного из каменных львов разбило в щебень. Жаль, мне эти скульптуры очень нравились. Эдакая примитивная, но довольно милая архаика.

Толпа бывших хозяев города встречала нас поклонами, протягивая подарки. Они ринулись было ко мне, но охрана легким вразумлением в область ливера вернула их назад и выстроила в неровную линию. Над площадью повисла тугая, пронизанная липким ужасом тишина. Я смотрел на них, а они — на меня. Я так и не слез с коня, а они так и не поняли, чего я от них хочу, только кланялись без перерыва.

— Прощения просим, великий царь, — гудели купцы и вельможи. — Не губи! Всех богов за тебя молить будем. Слава! Слава великому царю!

Я продолжал молчать, не слезая с седла, и их славословия и извинения понемногу превратились в жалкий, унылый скулеж. Я же, окруженный закованной в железо стражей, смотрел на троянскую знать в упор и не говорил ни слова. Кажется, до них дошло! Один за другим