Борис Давыдов - Московит-2 Страница 38

– Много ли знает простой казак? – недоверчиво покачал головой Конецпольский. – Проще расстрелять его, и дело с концом. Ну, или повесить, чтобы не тратить порох и пули на подлого зрад– ника…

– Много знает бунтарь или мало, а все же лучше, чем ничего! – внушительно произнес Заславский. – Давайте его сюда!

– Только, проше ясновельможного региментария, я еще раз скажу: он вдребезги пьян! – растерянно вымолвил шляхтич. – Боюсь, в таком состоянии от пленного ничего не добиться.

– Так распорядитесь лить на него холодную воду, пока не протрезвеет, пся крев! Не жалеть воды! – рассердился Заславский. – А как только у него в башке просветлеет – сюда, на допыт.

Пани Катарина Краливская проснулась в слезах. И, как полагалось заботливой и верной супруге, тут же, всхлипывая, растолкала мужа. Ибо не зря же говорится при святом венчании, что быть мужу и жене отныне и навсегда вместе и в радости, и в горе…

– Адам! – голос женщины дрожал, как перетянутая струна, которая вот-вот лопнет. – Мне приснился ужасный сон! Наша Агнусенька, наша милая девочка… О горе! Зачем мы только согласились выдать ее за этого полковника! Что теперь делать, Матка Бозка, что делать?!

Супруг спросонья хлопал глазами, не сразу сообразив, в чем причина переполоха и о чем вообще идет речь.

– А тебе, я вижу, по-прежнему на все наплевать! – голос пани Катарины мог бы растрогать самое каменное сердце.

– Да что случилось, Катю? – всполошился пан Адам, усилием воли подавив вспышку раздражения.

– Мне приснилось… О Езус! Что Агнуська забеременела…

– Так это же хорошо! Как сам Господь заповедал – «плодитесь и размножайтесь»… Зачем реветь?

– Ты даже не дослушал меня! Как обычно!

– А ты не делай паузы после каждой фразы! Как обычно! – не вытерпев, съехидничал пан Адам.

Пани Катарина разрыдалась. Пышная фигура тряслась, как груда студня. Потоком лились слезы и жалобы на мерзкий мужской пол, созданный по необъяснимой прихоти Создателя на страдания и погибель несчастным женщинам.

– Матка Бозка, и угораздило же меня породниться с этими Занусскими! – простонал муж, схватившись за голову. – Будто не видел, какие они зануды!

– Уж лучше быть занудами, чем бессердечными чурбанами, как все Краливские! – тотчас отозвалась пани Катарина.

– Холера!!! – рявкнул пан Адам. – Сейчас же объясняй, что тебе приснилось!

– Вот теперь ничего не скажу! Ни слова!

– Ну и не надо! – охотно согласился муж, снова приняв горизонтальную позу и устраиваясь удобнее.

Пани Катарина издала сдавленный горловой звук, словно чем-то подавилась.

– И это отец! Вы только поглядите на него! Родную дочку мучают и унижают, а ему все равно! Откуда только такие берутся…

– Кто мучает?! Кто унижает?! – не выдержал пан Адам, резко повернувшись к жене.

– Какая разница! – фыркнула супруга. – Можно подумать, тебе до этого есть дело.

– Драть надо было вовремя… – скрипнул зубами пан Адам, снова принимая удобную позу.

Наступила тишина, которую через некоторое время нарушила, естественно, пани Катарина:

– Так ты будешь слушать или нет?!

– Выкладывай! – в голосе управителя лубенского замка отчетливо слышался скрежет затачиваемых ножей.

Насквозь мокрый казак ошалело водил выпученными глазами по сторонам и стучал зубами от холода. Хотя было еще лишь начало осени, но в ночном воздухе уже чувствовалась свежесть, да к тому же дул ветер.

– Заерзал, будто рыба на сковороде! – усмехнулся Заславский. – Что, схизматик, теперь понял, в чьи руки попал? Вот теперь расскажешь нам все, что знаешь, да гляди, не смей врать! А то будет пытка.

– Но в достаточной ли степени он протрезвел? – усомнился Остророг. – По-моему, еще не соображает. Посмотрите только в его глаза! Глупые, как у коровы… Может, лучше подождать?

– Да сколько можно ждать, до утра, что ли? – возразил Конецпольский. – В любом случае разум к нему быстро вернется, когда пятки поджарят… Я за то, чтобы начать допыт немедленно.

– Я того же мнения! – кивнул Заславский.

– Однако, панове, пьяный человек может нагородить любую чушь! – не уступал Остророг.

– Ничего, хмель у него быстро выветрится. Ручаюсь! – нахмурился Заславский. – Отвечай, собака! Как зовут тебя?

– Нечипор Нетудыхатка… – все еще с трудом ворочая языком, но вполне разборчиво отозвался пленный.

– Тьфу! Да что же за дурацкие прозвища у этих схизматиков! – скривился молодой региментарий. – Нетудыхатка! Куда ни глянь – Перебейнос, Пивторакожуха, Непийпыво да Небийбатька… А теперь еще и Нетудыхатка. Ужас…

– Пане Конецпольский, прошу не перебивать и не мешать допыту… – начал было Заславский с раздражением, но тут великого коронного конюшего снова перебили. Самым непочтительным образом. Пленный загоготал, сотрясаясь всем телом и распространяя на много шагов вокруг себя ядреный запах перегара.

– Ясновельможный пане Конецпольский! – произнес он, кое-как успокоившись. – На бога, исполните просьбу простого казака! Скиньте шаровары, уж больно охота поглядеть на польский конец… Гы-ы-ы-ы!..

Грянул общий хохот, впрочем, вперемешку с негодующими криками.

– Быдло!!! – завопил региментарий, замахиваясь. Сдержал себя только чудом, видимо, вспомнив, что не к лицу благородному пану и магнату распускать руки, подобно презренным хлопам. – А ну, живо несите сюда дыбу, жаровню, железо! Мы с этим хамом по-иному толковать будем!

– Представляешь? – торопливо бормотала, давясь слезами, пани Катарина. – Агнусеньке плохо, ее тошнит, а этот грубый мужлан буквально силой заставляет исполнять супружеский долг… Невмоготу ему, видите ли, самцу похотливому!

– Что за ерунда! Пан Тадеуш – благородный шляхтич и безумно ее любит! – не выдержав такой вопиющей несправедливости, возразил супруг. – Он не стал бы так поступать.

– Вот она, мужская солидарность! – вспыхнула жена. – Родной дочери не жалко!

– Вот она, бабская глупость! – разъярился пан Адам. – Это же сон, только сон! Хоть и дурацкий… А ты в слезы ударилась!

– Пенек бесчувственный! – зарыдала пани Катарина, уткнувшись лицом в подушку.

– О Езус! – схватился за голову супруг. – Послушай, милая, может, это ты беременная?! Судя по поведению…

– Я??! – у жены от потрясения и негодования мгновенно высохли слезы.

– Ну не я же, хвала Матке Бозке! – резонно отозвался муж, снова занимая удобную позицию для сна. – А теперь умолкни, ради ран Христовых! И постарайся больше меня не будить. Искренне советую, а то за себя не ручаюсь!

Глава 37

– Ну, как чувствует себя ясновельможное хлопское быдло? – с ядовитой ехидностью осведомился Заславский. – Судя по роже, немножечко больно, так?

Висящий на вывернутых руках казак изрыгнул такие крепчайшие ругательства, что даже видавшие виды шляхтичи, столпившиеся вокруг и с интересом наблюдавшие за ходом допроса, закрутили головами. Кто-то, негодуя, потребовал: «Жечь собаку! Каленым железом!», кто-то предлагал спустить с него кожу полосами… Но нашлись и такие, которые вполголоса одобряли: «Храбр, пес, мужествен, хоть и схизматик…»

– Поджарить пятки! – захрипев от ярости, выкрикнул Конецпольский. – Да чтобы проняло как следует!

Здоровенный кат в кожаном фартуке, лоснящийся от пота, торопливо начал подкладывать под ноги казаку раскаленные угли, сгребая их в горку железной лопаткой. Нетудыхатка яростно заскрипел зубами, дернулся, начал подгибать колени к животу…

– Ага, затанцевал, пся крев! – хлопнул в ладони Заславский. – Да как затанцевал! Любо-дорого глядеть… Ну-ка, а теперь железом его, железом!

Кат ухватил длинными клещами раскаленную добела полосу железа, торчащую из жаровни, и поднес ее к дергающимся ногам казака. Раздалось громкое шипение, тотчас заглушенное криком. В сыром ночном воздухе отвратительно запахло горелой плотью.

– Будешь говорить, пся крев?! – заорал Конецпольский, позабыв о сдержанности, подобающей магнату и великому коронному хорунжему. – А то ведь всю шкуру спалим!

– Б-буду… – раздался в ответ рыдающий всхлип.

– Пока отойди, но будь поблизости! – велел кату Заславский. – А ты, хлоп, помни: если упрешься или начнешь врать, возобновим пытку! Теперь говори: почему был пьян, как свинья? Или ваш гетман-самозванец дозволяет пить во время сражения?

– Борони Боже… – прерывающимся от боли голосом отозвался казак. – Батько Хмель канчуками велит бить за такое, а то и головы сечь…

– Так отчего же ты напился?!

– Сам пан гетман меня угостил… Как же тут не напиться? Честь-то какая!

– Быдло! – заорал Заславский, побагровев. – Еще хочешь каленого железа?! Я ведь предупреждал, чтобы не смел врать!