Андрей Архипов - Ветлужцы Страница 38

Чуткое ухо идущего впереди охотника расслышало какие-то подозрительные звуки, он подал знак, и Овтай тут же отвлекся от своих рассуждений, подскочив к нему. При этом он выдвинулся за пределы хвойного бора, за которым уже шло мелколесье и русло Оки. На открытом месте явно слышались звуки перестрелки, щелкали туго оттянутые тетивы, гулко отдавались удары железных наконечников стрел о деревянную обшивку лодейных бортов. Овтай тут же показал растопыренную ладонь, и идущие за ним ратники остановились, рассыпавшись за деревьями. Наугад выбрав из них пять человек, он махнул им следовать за собой и выдвинулся к границе ивовых зарослей, за которой был уже обрыв и река. Осталось проползти еще несколько метров и заглянуть вниз с небольшого обрыва на разгорающуюся там битву.

«Что ж, — подумал Овтай, снимая шлем и медленно приподнимая голову для осмотра речного простора. — Посмотрим, как купчишку топчут… Приставал бы он лучше к берегу и тикал со своими людьми в лес. Авось и убежит. В наши селения кто только не прибился в последнее время… С черниговских земель северяне идут, с полунощи — кривичи, меря, мурома, мещера, черемисы. И ничего, уживаемся, их дети уже через год по-нашему лопочут».

По мере перечисления всех пришедших к ним за последние годы людишек Овтай все плотнее всматривался в развернувшееся прямо перед ним действо, а глаза его все сильнее расширялись. Судя по всему, речной бой явно шел не по сценарию, задуманному предводителем вышедших на промысел душегубов. Плотный ряд щитов, перегородивший поднимающийся с низовьев ушкуй, не давал возможности выбить гребцов, напряженно сгибающих весла в немыслимой попытке протаранить разбойную лодью.

«Никак новгородцы? — захолонуло сердце у Овтая. К ним он сострадания не испытывал: не одно эрзянское поселение испытало на себе острые клинки ильменских словен, однако странным было то, что разбойный люд решил пощекотать себе нервы топорами и мечами северного народа. На них это было совсем не похоже, если разговор, конечно, не шел о богатой добыче. А тут… ушкуй был вовсе не перегружен. — Серебро? Вряд ли, с ним они бы шли в Булгар или Киев, куда ведут более короткие пути…»

Судно чужеземцев переложило косой парус и повернулось боком к Овтаю. Теперь воинов на ушкуе можно было разглядеть лучше, но это только добавило удивления озадаченному эрзянину. Полукруглые шлемы и мелькнувшие на корме сабельные ножны принадлежали явно не новгородцам — они были схожи с вооружением тех же булгарцев. У Овтая даже появилось желание протереть себе глаза… Булгарцы на новгородском судне? Да они засмеют только за одно предположение об этом! Тем временем ушкуй чужеземцев совершил нечто совсем невообразимое. На верхушке мачты мелькнула чья-то голова, и перекладина с парусом ринулась вниз, сминая хлипкий верх обшивки судна. Однако вся эта тяжесть не выскочила за борт, а была тут же каким-то образом притянута к скамье, встав поперек ушкуя и выставив длинный конец за левый борт. А дальше…

Дальше началось избиение. Сметя перекладиной сгрудившихся на разбойной лодье воинов, ушкуй столкнулся с вражеским судном почти нос к носу. А потом с него хлынул поток ратников. Да как хлынул! Овтай даже предположить не мог, что в таком бою, где противник дышит тебе почти в лицо, можно действовать так хладнокровно, совершенно не обращая внимания на то, что за спиной находится еще более многочисленный враг, готовый тебя растерзать, как только достанет его рука. Точно, вот они, остальные лодьи, на подходе! Эрзянину самому захотелось прыгнуть в гущу бойни и колоть, рубить наотмашь, бить ребром щита прямо в лицо врага, сминая гордо задранные носы в кровавое месиво. И все равно кого! Ладони загудели, дернувшись к оружию на поясе, кровь прилила к голове… Он сейчас абсолютно разделял эмоции тех воинов, кто прыгал с лодьи на ушкуй, подчас сваливаясь в холодную воду на полдороге. Да, они враги! Но как он их понимал…

А высокий чужеземец, мягко приземлившись на разбойное судно одновременно со слитным выстрелом своих лучников, казалось, был совершенно безучастен к горячке боя. Он только бросал в воздух короткие рубленые фразы, которые вызывали не всегда одновременные, но почти всегда результативные действия его воинов. Вот четверка вышла вперед и бросила сулицы, выбив двоих из разрозненного строя команды лодьи. Не успели бросившие встать на колено, как над их головами просвистели еще несколько копий, внося полную сумятицу в толпу сгрудившихся на корме разбойников. Еще команда — и лучники тут же отвлеклись от добивания упавших в воду людей и внесли полный хаос в полубезумное скопище, подсвечивая его светлыми опереньями пронзивших доспехи муромских лиходеев стрел. А следом в эту растерявшуюся массу разъяренной кошкой ворвался прежде хладнокровный глава этих чужеземцев, сразу развалив щит одного из мечников пополам и отбросив другого ударом ноги. Терзая своими выпадами противников, он топтал сапогами красную накидку их вражеского предводителя.

Так вот почему удалось так быстро справиться с муромскими разбойниками! Вот почему, вместо того чтобы продолжать обстреливать ушкуй, стрелки с лодьи взялись за мечи и полезли в общую свалку! Мгновенной добычи захотелось! А смерть главаря, раньше всех их покинувшего сей светлый мир, могла вызвать сомнения в справедливости дележа! Так или нет? Уже не суть! Надвинувшиеся тесным строем чужеземцы выдавили оставшихся на ногах вражеских воинов с лодьи, заставляя их спрыгивать на мелководье. Там, разбившись на пары, они стали их просто добивать, не пытаясь отвлечься на столь привлекательные одиночные поединки. Лучники иноземцев, встав на корме, с возвышения стали расстреливать начавших разбегаться лиходеев, а их глава не мудрствуя лукаво добивал еще сопротивляющихся разбойных людей со спины, подрезая им мечом подколенные жилы…

«Так они успеют покончить с ними до прихода новых лодей! — пронеслось в голове у Овтая. — А что потом?»

Пронзительный детский крик перекрыл шум боя, и предводитель отряда эрзян сразу повернул голову в сторону ушкуя, где бой еще и не собирался заканчиваться. Дерущихся там было мало, но перебравшиеся к чужеземцем на борт разбойники начинали одерживать вверх. Казалось, еще немного — и они прижмут хозяев ушкуя, а дальше им лишь останется дождаться помощи… Две лодьи уж покрыли треть расстояния до места битвы, еще немного — и они подойдут на дальность выстрела. Овтай даже затряс головой от избытка впечатлений и чуть не пропустил момента, когда маленькая фигурка отделилась от верхушки мачты и прыгнула вперед, как-то оттолкнувшись от той ногами. Казалось, это падение будет длиться вечность, босоногий ребенок почти распластался в воздухе и застыл в нем, как муха в янтаре… Овтай перевел дыхание, и картинка тут же двинулась вперед с пугающей быстротой.

«Да это звери лесные, а не люди, — раскрыл рот Овтай, продолжая разглядывать происходящее на ушкуе. — А у зверей и дети звереныши! Уф-ф…»

Ребенок, подобно рыси повисший на загривке массивного татя, перечеркнул свет в глазах этого ратника, полоснув по его глазам блеснувшим лезвием ножа. Пошатнувшись от неожиданно свалившейся на него тяжести, озверев от нахлынувшей боли и наступившей темноты, тот попытался содрать опасную угрозу со своей шеи, бросив оружие и начав бестолково метаться по маленькому пяточку ушкуя, ограниченному бортами и палубой. Сверкающий нож вылетел из рук мальчишки, но он продолжал терзать лицо татя ногтями, раздирая кожу на его лице в кровь и перекрывая своим диким рассерженным визгом его басовитый звериный рев, разнесшийся по всему судну и заставивший на мгновение оцепенеть всех дерущихся на нем ратников.

Наконец ослепший тать опамятовал и потянулся за засапожником, чтобы срезать вцепившуюся в него дикую кошку, однако прервавшийся крик заставил очнуться оцепеневших воев, и милосердный клинок ткнулся ему под подбородок, разбрызгивая вокруг мелкими фонтанчиками кровь и ощутимый даже вдали запах смерти. Воткнувший его худощавый молодой воин, проводив взглядом падающее навзничь тело, мимоходом коснулся вихров соскочившего с татя мальчишки, отбросил в сторону раскромсанный щит и обернулся назад, тут же послав туда свою саблю. Та просвистела над тесом кормовой палубы и почти перерезала ногу огромного детины, который пытался прорваться к рулевому веслу. Его защитники вонзили клинки в потерявшего равновесие разбойника, нелепо вскинувшего вверх руки, и уже не глядя на него бросились в носовую часть на помощь одинокому ратнику, зажатому около левого борта двумя цепкими противниками.

Но еще до того как они подбежали, там произошло что-то, в корне переломившее противостояние. Один из наседавших татей неожиданно подскочил, будто его сзади кто-то укусил, и махнул за спину мечом, выбив из борта щепу, брызнувшую во все стороны. Повернувшись обратно к защищающемуся вою, он уже не думал об атаке, опасливо отодвигаясь от возвышающейся носовой палубы, однако через пару секунд его вновь подкинуло, и ему пришлось уже полностью развернуться, чтобы рассмотреть нечто невидимое и очень его беспокоящее. Этим в полной мере воспользовался одинокий ратник, уже долгие секунды обоюдного штурма отбивающийся от численно превосходящего противника. Кубарем перекатившись на другой борт между вражескими мечниками, он успел уколоть в открывшуюся ступню разбойника, находившегося справа от него, одновременно ударив ребром щита под колено другого, обернувшегося на неведомую опасность. Поэтому прибежавшей помощи досталась лишь неблагодарная работа, заключающаяся в том, чтобы добить ошеломленного противника. Это произошло не сразу, но в итоге на судне остались одни защитники, тяжко переводящие разгоряченное дыхание.