Роман Корд - Чужие крылья – 2 Страница 38

Потом он все-таки покурил, рассевшись на подоконнике. Умиротворенный, довольный, расслабленный. Нина стояла рядом, уткнувшись лицом ему в грудь, и Виктор лениво гладил ее волосы. Мысль, что у него появилась своя женщина, приятно грела душу…

Разбудила его Вика, аккуратно потрепав за плечо: — Вставай, вставай, тебе пора.

Он тяжело поднялся. В комнате было холодно, прикрученная керосинка погружала ее в полумрак. В затылке неприятно ломило от недосыпа, тощий матрас отпечатал все неровности пола на спину. Он потянулся, пытаясь хоть как-то размяться, подошел к Нине. Она спала на боку, на краю их девичьего ложа, приоткрыв во сне рот. Подсев рядом, Виктор принялся ее гладить. Вчера он хотел с ней еще раз и пытался уложить на пол, на свою лежанку, но она больше не дала и, потрепав ему волосы и пожелав спокойной ночи, ушла спать к подружкам. Засыпая, он слышал, как она все еще ворочалась на кровати.

Нина шевельнулась во сне и проснулась. Несколько секунд она растерянно хлопала глазами, потом улыбнулась. Он тоже улыбнулся и, склонившись, поцеловал ее в лоб.

— Чай кто будет? — хлопая тапочками о пол, вернулась Вика. Он глянул на часы, до сбора оставался час, времени на чай у него уже не было.

— Мне пора, — грустно улыбнулся он, — не провожай.

Но она все равно поднялась и стоя босыми ногами на холодной полу, в одной ночнушке, наблюдала, как он одевается.

— Ну… я пойду, — сказал он.

— Я провожу, — Нина вдруг всхлипнула.

Она босиком прошла с ним по коридору, до выхода.

— До свидания, — Виктор, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, торопливо чмокнул ее в щеку, толкнул дверь и ушел в темноту. Она стояла перед закрытой дверью и, не обращая внимания на холод и лужи талого снега на полу, о чем-то думала.

Виктору хотелось в Саратов. Многие люди желали оказаться в этом, замечательном во многих отношениях городе, но Виктор особенно. Здесь жила Нина. Он рвался в город со всей душой, готов был делать что угодно, чтобы там очутиться, но все было тщетно. После той ночи, прошло всего четыре дня, но он уже извелся. В город выбраться не получалось, а письма уже не приносили удовлетворения, да и свежее письмо было всего одно.

Он поглядел на плановую таблицу полетов, скривился, увидев свою фамилию в конце списка. Невольно покосился на пятерку стоящих неподалеку курсантов из другой эскадрильи. Эти еще пороху не нюхали, попали в ЗАП сразу после училища. Худые, тонкошеие молодые парни, не имеющие толком ничего, обученные лишь взлетать и садиться. Один из таких курсантов заходил на посадку и слишком высоко начал выравнивать самолет. Его инструктор размахивал руками, пытаясь подсказать, со стороны казалось, будто он пытается взлететь. Руководитель полетов сразу принялся громко орать по микрофону. Обрывки матюгов долетали и до Виктора. Все было как обычно.

По старательно очищенной от снега дорожке шел какой-то худощавый летчик, майор. Его черный реглан резко контрастировал на фоне снега, острые черты показались удивительно знакомыми. Виктор прищурился, солнце, отражаясь о снега, слепило, резало глаза. Летчик подошел ближе, остановился.

— Охренеть, тута, две давайте! Витька, твою маму за ногу! Живой! — летчик широко раскинул руки и шагнул навстречу.

— Дмитрий Михайлович?! — Саблин кинулся в объятья своего бывшего комэска.

— Где тебя так покарябали? — спросил Шубин, после приветствия, — Немка поцеловала? Бородой замаскировался, ишь ты… партизан. Еле узнал. Ты как тут оказался то?

— Да как… после госпиталя…

— Постоянный состав? — быстро спросил Шубин и, услышав отрицательный ответ, повеселел. — Это хорошо. Мне, тута, как раз хороший ведомый нужен. Пойдешь?

— Вообще-то я звеном командовал, — осторожно ответил Виктор. Летать с бывшим комэском хотелось, но роль вечного ведомого несколько угнетала.

— Будет тебе звено, — Шубин широко рубанул рукой воздух, — это я порешаю!

— Ого, — поразился Саблин, — даже так?

— А то, — засмеялся бывший комэск, — думаешь чего я тут? — Он демонстративно расстегнул реглан, и Виктор увидел у него на груди новенькую сияющую звезду Героя.

— Ну, Дмитрий Михайлович, поздравляю, — искренне обрадовался Виктор, — и с героем, и с майором.

— Высоко залетел, — снова засмеялся свежеиспеченный Герой, — больно падать придется. Я тута теперь полк формирую. Так что давай ко мне. Должность будет, это я выбью. Ты кстати, куда пропал тогда? И Шишкин где? Вы же вместе…

— Нету больше Игоря, Дмитрий Михайлович. В июле погиб. На взлете мессера расстреляли.

Шубин помрачнел и стянул с головы шапку, Виктор последовал его примеру. За то время, что они не виделись бывший комэска облысел еще сильнее и былые залысины превратились в небольшую плешь.

— А перевели нас в триста шестьдесят шестой, к майору Дорохову…

— Дорохову? — перебил его Шубин, — так я его знаю! Здоровый такой? Хе. Это однокашник тута мой, по „Каче“. — Он улыбнулся, — тесен глобус, тесен.

— Да, к нему, — подтвердил Виктор, — у него два месяца дрались. Сперва над Донцом, потом над Доном, а после и южнее. Когда меня сбили, в полку уже летчиков почти не оставалось.

— Ну, тогда всем досталось, — ухмыльнулся новоявленный командир полка, — нас тоже быстро растрепали. Но теперь-то в воздухе все по-другому будет. Значит все, пойдешь ко мне в полк, — как о чем-то уже решенном сказал он. — Благо тебя там еще помнят.

— Так вы командир сто двенадцатого? — озарило Виктора. — Вот дела! А начштаба прежний?

— Зачем тебе начштаба? Или… из-за Таньки? Да? — Шубин засмеялся, — Не ссы Витя, ничего он тебе не оторвет. Этот Прутков вот у меня где, — он показал сжатый кулак, — вздохнуть боится. Хотя, про Таньку уже забудь… ладно, это все херня, тута. Порешаем. Ты, кстати, скока насбивал уже?

— Девять личных и два в группе.

— И все еще младший лейтенант? А ну-ка, орденами похвастайся. Один „боевик“ дали? Эх, Витя, говорил я тебе когда-то: — „Меня держись“. А ты, тута, за юбкой погнался. Видишь, что вышло? Ладно, сейчас мне некогда, после поговорим. У тебя кто сейчас командир? Покажи.

— Майор Товстолобов, — Виктор указал на стоявшего в отдалении комэска.

— Хорошо. Я с ним договорюсь, чтобы тебе увольнительную дали, зайдешь ко мне. Я в Сенной живу, запоминай адрес. Вечером зайдешь…

Нужный дом Саблин нашел быстро. Кинув снежком в заходящуюся брехом дворнягу, зашел. Шубин жил с размахом, снимая две комнаты. В одной из них Галка уже накрывала на стол.

— Галя, — изумился он, — добрый вечер. — Виктор никак не ожидал, она сумеет до сих пор будет с Шубиным.

— Витенька!? — охнула Галка. — О Господи! А чего это ты с бородой? И седой совсем… я бы и не сразу признала.

— Врачи прописали, — усмехнулся Виктор.

— Она всмотрелась в его лицо, погрустнела.

— Храни вас Бог, — сказала тихо. — Молодые такие…

— Хватит тута причитать, — из полумрака комнаты показался Шубин. — Садись Витька. Поговорим сегодня как раньше, как летчики. Потому как больше у нас не получится.

На столе чудесным образом материализовалась бутылка водки, сковорода жареной картошки с тушеным мясом, тарелка с солеными огурцами. Шубин разлил водку, буркнул:

— Давай, за встречу. Рассказывай, как ты до жизни такой дошел.

— Да что мне рассказывать, — выдохнул Виктор, — я тогда пламя сбил и над самыми крышами вышел. Рули в хлам.

— Это я знаю, — покосился Шубин на молчаливо сидящую в углу Галку, — дальше что было?

— Так а чего там дальше-то? Нас сменили через несколько дней. Я тогда же мессера завалил, прямо над аэродромом. Ну и на переформирование поехали. А там Прутков, скотина такая, нас на сторону продал.

— Причем здесь Прутков? — хмыкнул Шубин.

— А кто еще? Он сам к нам Дорохова привел, тот расспрашивал. А на другой день хлоп, и приказ вышел. Ни Гусева ни Мартынова в части не было. Да и еще… я его за Таню спрашивал, так он на говно изошел…

— Я тебе уже говорил, ты, Витя, про Таню забудь, понял тута? Бабу уже успел завести? — спросил бывший комэск. Галя при этих словах возмущенно фыркнула.

— Успел.

— Вот и хорошо. Про Пруткова… хрен его знает, но, тута, думаю, такие вопросы были не в его компетенции. Хотя косвенно, наверное, мог поспособствовать. Как приедет, расспрошу про эту историю. Если не забуду.

— Я-то думал, он из полка ушел давно, — немного расстроился Виктор.

— Ха! Ушел! — засмеялся Шубин. — Это наш брат-летчик меняется с завидной регулярностью, а уходит больше вперед ногами. А остальным-то чего? Совершенно бесполезные животные, зато все на месте, все при деле. Довольствие денежное получают, паек… Баженов, правда, на повышение ушел, Шаховцев за него. А остальные тута все в наличии. Вот летчиков старых, тех уже, считай и нет никого. Пожалуй, только один Соломин Лешка да я.

— А Вахтанг? — Спросил Виктор, — неужели погиб?

— В госпитале твой Вахтанг, — буркнул Шубин. — Неприятности тута одни из-за него. Сперва, в июле еще, где-то триппер подхватил. Его за это с эскадрильи сняли, он тогда за Васина-покойного исполнял обязанности. А это, уже неделю назад, в Астрахани, к бабенке одной побежал. А там, толи притон был бандитский, толи еще что, не знаю. А может, — засмеялся он, — муж той бабенки вернулся не вовремя. В общем, тута, сделали из Вахтанга нашего отбивную. Вдобавок сломали челюсть и руку. Там дело целое завели. Милиция… эх. — Он потянулся к бутылке.