Дмитрий Беразинский - Красный опричник Страница 38

Сталин на время прекратил мучить трубку.

— Вы все же считаете, что на двух миллионах можно остановиться? Не маловато ли? А, товарищ Волков?

Вместо ответа Андрей Константинович вызвал на ноутбуке послевоенную политическую карту мира. Вздохнув, как водолаз-ассенизатор перед погружением в канализацию, он принялся терпеливо объяснять.

— В 1948 году на территории Палестины согласно резолюции Генеральной Ассамблеи ООН создано первое в мире еврейское государство — Израиль — площадью около 20 тысяч квадратных километров. Понятное дело, что палестинцы, сиречь арабы, были недовольны. Не буду касаться остальных конфликтов, но в 1967 году окрестные арабы вновь задумали водрузить над синагогами Израиля зеленое знамя ислама. При солидной поддержке Советского Союза войска Египта, Иордании, Сирии, Ирака, Кувейта и Алжира сосредоточились у границ Израиля. В такой обстановке армии Израиля и ее главнокомандующему Моше Даяну ничего не оставалось, как нанести превентивный (упреждающий) удар. За шесть дней боев силы арабской коалиции были разбиты наголову, а армия Израиля залегла в обороне на вновь завоеванной территории. Правительство Советского Союза чувствовало себя в полной заднице, но все же правильных выводов не сделало и продолжало выбрасывать деньги на ветер — помогать арабам.

Генерал армии Шапошников промокнул носовым платком вспотевший лоб. Его лишь неделю назад приобщили к «тайне номер один» и ввели в святая святых. Ему, как и всем, объяснили, что товарищ Волков послан «товарищами из Будущего». Теоретик от Бога, он молча принял такое объяснение и попытался сразу же включиться в работу.

— Предлагаете подождать, пока немцы отмобилизуют силы, а затем ударить по ним? — спросил он, покашливая в кулак.

— Не совсем. Предлагаю всеми возможными способами оттягивать начало войны, используя все доступное время с целью повышения обороноспособности. Думаю, что если нам удастся продержаться еще лет пять, то войны можно будет избежать вообще. Если немцы, конечно, раньше времени ядерного оружия не изобретут.

Сталин недовольно поморщился. Относительно ядерного оружия у Волкова наблюдался стойкий пунктик, но Вождь уже отдал распоряжение братьям Курчатовым, чтобы не зацикливались на строительстве первого циклотрона, а занимались более серьезными изысканиями. Из разговоров с Волковым хитрющий Сталин уловил, что для проекта «Ядерное оружие» необходима не только лаборатория по обогащению урана, но и конструкторское бюро по разработке систем доставки ядерного заряда к месту подрыва (применения). В срочном порядке с берегов Колымы был доставлен и тщательно обследован врачами тридцатидвухлетний Сергей Королев. Памятуя о словах Волкова, что «равной ему по масштабу личности так и не появилось ни в России, ни в США», Сталин особым приказом вернул ему его Реакивный институт и в личной встрече высказал пожелание, что «отныне ничто не помешает его работе на благо Родины».

Повторимся, Андрей Константинович об этом не знал. А если бы и узнал, то ничем бы не смог воспрепятствовать. Скорее всего, и не стал бы. Моральную ответственность за это сомнительное дело возложил на себя Вождь, поэтому ему оставалось лишь умыть руки. Ядерное оружие — это сверхмощный сдерживающий фактор. И еще. Сталин десять дней назад все же пересилил себя и передал ему привет от Хранителя. Ожидая, что Андрей Константинович лишь недоуменно пожмет плечами, он был поражен переменой в лице своего «Советника по чрезвычайным ситуациям». Волков круто развернулся и живо спросил:

— Где вы его видели?

Лучше бы он не спрашивал. Угрюмо поглядывая по сторонам, Иосиф Виссарионович признался, что чувствует себя последним идиотом. Хранитель вошел в его сон, как будто не знал, что явление Господа атеисту — это нечто из ряда вон выходящее. Волков спрятал глаза и хихикнул про себя. Уж больно сконфуженный вид был у Вождя.

— Он ничего больше не говорил.

— Говорил! — нехотя выдавил Сталин, — просил передать, что он про вас помнит и заберет при первой же возможности. Со своей стороны надеюсь, что произойдет это не слишком скоро, уж простите за откровенность.

— Как же, как же, — отозвался Андрей Константинович, — у каждого свои интерес в этом деле. Прошу вас, товарищ Сталин, не считать, будто мне не дорога судьба моей страны. Мы хотя из космополиты, но родом из русского племени.

За прошедший месяц Сталин прочел около двадцати книг с анализом Второй Мировой войны. В совместных беседах с Берией и начальником Генерального штаба подробно рассматривались все ошибки, делались соответствующие выводы с пометками в блокнотах, намечались планы будущих операций. Сталин расстроено качал головой:

— Какая чудовищная недооценка противника! Ну почему нельзя было перегруппироваться в марте сорок второго? И я подписывал эти приказы!!! Еще одно «Головокруженье от успехов!» Товарищ Шапошников, как же могло оказаться, что мы в такой степени не готовы к войне? Ведь на протяжении чуть ли не десяти лет мы ожидали чего-то подобного. Помните, еще Владимир Ильич предупреждал о том, что империалисты не угомонятся.

— Но если материал товарища Волкова верен, то получается, что Франция с Англией оказались к войне не готовы вовсе! — осторожно заметил Шапошников.

— Прошу прощения, — они оказались не готовы к «такой» войне, — заметил Волков, — вспомните, ведь германский фронт еще в предыдущую войну едва удерживали французская, английская и русская армии. А еще прошу учесть, что в эту войну на территории Германии практически не велось боевых действий. Солдаты никуда не делись, они просто сложили оружие. Теперь Гитлер при полном попустительстве англичан им его вернул. В германской армии полным-полно толковых командиров, которые буквально с тридцать третьего года с радостью передают свой богатый опыт молодому поколению.

— Вы говорите так, словно в Красной Армии нет толковых командиров, — упрекнул Волкова Берия.

— Отчего же нет, — сказал Волков, — но воевать эта армия не умеет. Во всяком случае, пока не умеет. Вы ведь даже в самом страшном сне не могли себе представить, что немецкое нашествие растянется на четыре года. И три с половиной года мы будем выкуривать гадов с территории нашей Родины.

— Товарищ Волков прав! — произнес Сталин, — судя по прочитанной мною литературе, наша армия не научится воевать даже к сорок пятому году. И с февраля по май наша доблестная, непобедимая армия будет преодолевать шестьдесят километров, разделяющий польско-германскую границу и Берлин. И в сражении за Берлин два наших выдающихся маршала положат почти миллион бойцов. Хм!

— Учитывая, что теряя одного бойца мы к девяностому году лишаемся почти десятерых человек общего населения, — уточнил Волков, — это же вместо двухсот восьмидесяти миллионов нас было бы полмиллиарда!

Сталин молчал. Шапошников молчал. Берия думал, что в результате бестолкового руководства страна в будущем недосчитается двухсот миллионов человек. Волков мыслил более глобально.

«На кой хрен меня забросило именно сюда и именно в такое собачье время! Легче обучить лошадь кузнечному ремеслу, нежели русских — искусству сражаться в строю. Вон, наши и в послевоенное время практически ни разу у немцев в футбол не выиграли. Бразильцев обыгрывали, итальянцев тоже, родоначальников футбола англичан — почти всегда, а вот немцев — нет. Если только в несерьезных матчах. Русские не умеют играть в команде, если их больше пяти. Под них специально заточили хоккей. Поэтому только подвижные подразделения: диверсанты, группы проникновения, мобильные отряды. Немцы в хоккей и за сто лет играть не научились. Нет! Только хоккей… никакого футбола!»

Говорят, что у русских не было рабовладельческого строя. Раба нужно ведь всю зиму кормить, а нахрена лишний рот. Проще весной купить, а осенью продать. Постоянных рабов на Руси не было. А вот с перерывом в стаже — были. Так и перед Волковым вставала геркулесова задача: научить советскую армию сражаться по правилам 21 века. Армия эта не умела сражаться по правилам века двадцатого, да и не особенно отличилась в предыдущем, девятнадцатом веке. Преследовать по морозу голодных французов — это ли доблесть, господа. Потом Наполеон рвал, как Тузик грелку, войска русско-прусско-английской коалиции и с ним ничего не могли поделать ни Кутузов, ни прославленные европейские военачальники. Лишь в «битве народов» под Лейпцигом совместно русско-прусско-шведско-австрийские войска смогли обуздать неистового корсиканца.

К чему все эти мысли. Не умеем мы воевать, господа! И никогда не умели. Всегда брали числом, а неожиданные победы приписывали полководческому гению очередного старца. И при ближайшем рассмотрении просто оказывается, что все наши полководцы косят мастерством под Ивана Таранова: пиво «Пит», водку жрат и баб е…ат.