Пятнадцать ножевых - Алексей Викторович Вязовский Страница 38

И я пошел просто прогуляться. Времени вагон, есть не хочется, планов на сегодня никаких. Какой же я молодец! А что, сам себя не похвалишь... Вчера Морозов мои догадки одобрил. Поиграть с газовым составом воздуха сам бог велел. А профессор точно помнил, что в эту сторону они и не двигались даже. А сопутствующую микрофлору пытались убить пенициллинами. Всё не то. А с хорошим лаборантом я быстренько покажу Игорю Александровичу искомое. А его дело — дать живительного пинка аспирантам, чтобы статью готовили. Квартиру сегодня считай, из воздуха достал. Деньги платить? Не смешите. Да любой иногородний и втридорога заплатит, лишь бы в таком месте жильем обзавестись.

Надо себя побаловать чем-нибудь. А чем? Обедом в том ресторанчике? Одному идти не охота. Алкоголь? Тоже не тянет. А уж старый добрый шопинг, успокоитель нервов моих современников, в теперешней Москве только в виде репортажа по телевизору существует. Ну да, снимут очередь перед магазом в Нью-Йорке в канун черной пятницы — готовая агитка про тяжелую жизнь простых трудящихся.

Так ничего и не придумал. И ладно, вон, в парке погуляю. Который культуры и отдыха имени товарища Пешкова. Чем он хорош, что на качели-карусели ходить не обязательно, и так время провести можно. Посидеть на солнышке, наслаждаясь последними теплыми, хоть и относительно, деньками. И даже поесть мороженого. Пломбир в вафельном стаканчике. И даже пойти за второй порцией. И не потому что у него какой-то совсем уж волшебный вкус, как некоторым кажется через годы, через расстояния. На душе хорошо, вот и всё.

А возле входа из будочки звукозаписи Боб Марли радостно пел про то, что все в эту жизнь попадают с холода. Ну да, у них там на Ямайке морозы сильные. А ведь он живой еще, чертяка, черпает жизнь полной ложкой. Куплю, наверное, кассету, послушаю. Всех удовольствий восемь рублей за ТДК с записью. А на второй стороне концертник с «No Woman No Cry». И — домой.

***

Так до вечера и проболтался — то стирку затеял, то вещи перебирал и в шкаф развешивал. Котлет из кулинарии нажарил, с макарохами. Вот последние, в отличие от мороженого — шлак. То они альденте до хруста на зубах, а на десять секунд отвернулся — получай переваренную массу. Только тертый сыр немного спас ситуацию. Одно расстройство. Хорошо еще на душе, а не в кишечнике.

Томилина позвонила сама. Мы с ней мило поболтали, о том и сем, у меня даже мелькнула в голове мысль — а не пригласить ли ее к себе, чем черт не шутит? Продолжим вчерашний турнир по постельной борьбе, расслабимся. Но тут Лена меня просто огорошила. Начала прощаться, дескать, надо выспаться, встретимся на дежурстве с утра.

— Как это «с утра»? — удивился я. — Наша смена послезавтра, ты ничего не попутала?

— Сама удивляюсь, Лебензон позвонил, так и так, производственная необходимость. Я про тебя спросила, он ответил, что тебе Галина Васильевна должна позвонить.

— Да? Может, забыла? Или позже напомнит?

Попрощались, а у меня внутри всё кипит. Понятное дело, что Галя сама ни сном ни духом, да и телефона моего у нее нет. Это Ароныч, поганец, мелкую подставу затеял. Прогул или опоздание организовать. Премии лишить хочет? До чего же мелочный засранец! Ну ничего, я тебе организую наш ответ Чемберлену. Вот что ему надо? За племянницу мстит? Так я же уже все объяснил. Девчонка она молодая, найдет свою судьбу. Не беременную же я ее бросил! Хотя... надо будет у Симы аккуратно поинтересоваться. А то вдруг у Панова тут уже дети образовались?

Ладно, готов спорить, заведующий завтра с утра примчит на работу в надежде зафиксировать мое отсутствие. Тем приятнее будет видеть его рожу. Не откажу себе в удовольствии, поеду пораньше.

***

Но первое, что меня удивило, был не Лебензон. В аптеке сидели старшая фельдшерица Галя с дефектаром, мне не знакомой, и что-то шаманили с участием штангенциркуля. Я уже хотел пошутить, что интеллектуальные мужские забавы дошли и до дам, как Галина Васильевна переспросила:

— Гавриков, еще раз скажи.

— Пятьдесят девять, шестьдесят два, шестьдесят пять, пятьдесят шесть.

— Есть! — азартно крикнула Галя.

Что они там ищут, я так и не догадался. Пошел переодеваться, только открыл шкафчик, как диспетчер гавкнул в матюгальник:

— Гавриков, в аптеку подойди.

Прошла еще пара минут, я успел переодеться, сижу, застегиваю халат, никого не трогаю. Вдруг слышу из коридора рёв раненой белуги:

— Галечка, прости, черт попутал! Не губи, Галя!!!

Сунулся в коридор за остальными, а там мужик ползает за фельдшерицей на коленях и пытается схватить ее за ноги.

— Всё, Гавриков, хватит. Объяснительную пиши и уйди с глаз моих. Сил нет на тебя смотреть, чмо гнилое!

Пошумели и успокоились в некотором недоумении. Кренделя этого я только пару раз на пересменках видел. Фельдшер, лет тридцати с хвостиком, бакенбарды, усы до подбородка, волосы чуть длинноваты как по мне. Ничего особенного.

Ладно, потом выясню, с какого перепугу он устроил перформанс «Возвращение блудного сына». Видать, накосячил по-взрослому. Ничего, сейчас кто-нибудь выяснит и расскажет.

Ответ пришел буквально через пару минут. Оказалось, что из разных стационаров поползли жалобы, мол, доставили клиента, не обезболив. А по картам вызовов — всё в порядке. Галя заподозрила, что кто-то наркоманит и запаивает ампулы, наливая внутрь физраствор. Целую неделю она сидела и втихаря мерила длину ампул с наркотиками. И вот сегодня поймала Гаврикова, который сегодня сдал две стекляшки короче, чем брал вчера.

Надо же, я таких анекдотов и не слышал никогда. Наверняка были единичные случаи, которые особо не афишировали.

Но меня интересовал Лев Аронович Лебензон. Я уже и получил всё, и аппаратуру проверил, и в машине пошарил — а его нет. Неужели что-то случилось и его не будет? А нет, вон он, приехал. Скромный «Москвич» четыреста двенадцатой модели. Сейчас все на скромных ездят, самый шикардос — двадцать четвертая «Волга». Заведующий вылез из машины — и сразу к лестнице на второй этаж. Я пошел за ним, слышу — остановился у диспетчерской, спрашивает, все ли вышли на смену. Эх, жаль, не вижу его разочарованное лицо.

И не увидел. Откуда-то из дальних краев послышался голос