Колдун 2 (СИ) - Кай Вэрди Страница 38

— Гусь, а ну погоди, — ухватил его за плечо рослый. — Ты ничего нам сказать не хочешь? — недобро прищурился он на подростка.

— Нет, — дернув плечом, стряхнул его руку Валера. — После побазарим, — задумчиво ответил он и продолжил свой путь. Мария, не веря, что все вроде обошлось, торопливо посеменила за сыном, по привычке прихрамывая.

Когда мать с сыном скрылись в подъезде, перед Мишкой выросли две тени.

— Ну чё, фраер? Нам ничё пропеть не желаешь? — привычно-показушно поигрывая ножичком, произнесла тень в кепке.

— Хочу. Ножичек убери, надоел мелькать, — поморщившись, с трудом проговорил Мишка, едва сидевший от усталости. Сейчас он понимал: вздумай эта парочка на него налететь — и ему конец. Сил не осталось совсем. Даже та темная сущность, сидевшая в нем и всегда готовая поживиться, лишь устало приоткрыла один глаз и снова закрыла его, не подняв головы. То есть надеяться на то, что хотя бы она вырвется и решит исход боя, больше не приходилось.

— Слышь, ты, дятел, — недобро прищурился на него рослый. — Ты не много ли на себя берешь?

— Жить хочешь? — так же устало перевел на него взгляд Мишка. — Тогда вали отсюда.

— Чё? — в абсолютном охренении от происходящего подобрал с пола челюсть рослый.

— Чё слышал, — вздохнул Мишка и задрал голову кверху.

— Фраер, ты либо больной на всю голову, либо рамсы попутал, — присаживаясь рядом с Мишкой на лавочку, рослый приобнял его одной рукой за плечи. Бросив быстрый взгляд на второго, он чуть мотнул головой, показывая тому, чтобы уселся с другой стороны от Мишки. Тот послушно плюхнулся на лавку. В бок Мишке уперлось острое лезвие ножа, мгновенно пропоровшего кожу. — Так чё за терки у тебя с Гусем? Последний раз спрашиваю, — переместился он поудобнее на лавке. Рука с ножом даже не дрогнула. — Ты, дятел, базарь давай, а то я нервный в последнее время…

Мишка так и не понял, что произошло. Внутри что-то чуть шевельнулось вместе с раздражением, и вдруг в него двумя широкими потоками хлынула сила. Пары секунд хватило, чтобы нож, глухо стукнувшись, выпал из руки рослого. Повернув голову, Мишка с удивлением увидел, что у того закрылись глаза, и он обессиленно осел. Упасть ему не позволила только спинка лавки. Взглянув на второго, Мишка узрел ту же картину. Сила продолжала вливаться в него. Не зная, как прекратить это, он поднялся и быстрым шагом пошел прочь. На лавке остались сидеть двое странных мужчин: по лицам каждому из них было лет по пятьдесят, но по фигурам и одежде они выглядели как минимум вдвое моложе.

Не оглядываясь, он почти бежал к общежитию. То, что произошло несколько минут назад, напугало его. Раньше при подобной потере сил он терял сознание. Но там, в подъезде, тщательно контролируя и перераспределяя поток, он не позволил сознанию ускользнуть. Исчерпав себя до дна, едва смог добраться до лавки. А потом к нему сели эти двое. Он настолько устал, что сейчас справиться с ним мог бы и младенец. И когда нож уперся ему в бок, Мишка понял: это конец. Даже та жуткая сущность не вызывалась. В душе начало подниматься раздражение. Он попытался найти в себе силы, чтобы сделать хоть что-то… И вдруг…

Да, вот оно! Он искал силы, чтобы выжить! Получается, что он может не только отдавать, но и забирать? Притом совершенно не контролируя, когда, где и сколько энергии он берет! Если, отдавая, он мог контролировать и распределять поток, то сейчас он совершенно не управлял этими потоками! Они вливались в него широкой полноводной рекой, заставляя биться сердце и наполняя энергией. И лишь отойдя от тех двоих на приличное расстояние, он смог прекратить это. И что это с теми двумя произошло? Они словно старели… Мишка передернулся, вспомнив сильно постаревшие, морщинистые, с печатью невероятной усталости лица молодых мужчин. Жуткий контраст: волосы без грамма седины, молодые тела и постаревшие, иссушенные, изрезанные морщинами лица… Словно из них в одно мгновение выкачали всю жизненную силу. Впрочем, так оно и было: он действительно выпил из них жизнь.

Поняв это, Мишка резко остановился, словно наткнувшись на стену. Получается, он опасен не только когда его переполняет дар, но и когда он опустошен? Какие еще сюрпризы его ожидают? А если он не успеет уйти вовремя, он что, выпьет человека до дна? Случайного человека, случайно оказавшегося рядом? До дна, до смерти? Он уже не бомба замедленного действия, он становится оружием массового поражения… А что, если рядом с ним в момент усталости окажется кто-нибудь из близких? А если он в этот момент потеряет сознание и будет попросту неспособен отойти от человека? Или это произойдет в транспорте? Мишка застонал. Эти сюрпризы когда-нибудь закончатся? Ладно, он научился управляться с чувствами и эмоциями, научился лечить, даже сдерживать зверя, сидящего внутри, он тоже может какое-то время… Но как быть с тем, что случилось сегодня? Как это контролировать?

Мишка, вздрогнув от сигнала клаксона, огляделся. Поняв, что стоит статуей посреди проезжей части, он, махнув рукой ругавшемуся шоферу, быстро перебежал дорогу и, добравшись до тротуара, медленно побрел домой. Ему снова было над чем подумать.

Глава 15

Весь следующий день Мишка вкалывал как проклятый, торопясь сделать свою норму. Закончив, он отпросился у Михалыча на час раньше и, быстро ополоснувшись, помчался в больницу. Куда отвезли Петра, Мишка знал из воспоминаний Михалыча, а отыскать палату труда не составило.

Петр лежал, отвернувшись лицом к стене. На приветствие он никак не отреагировал. Мишка, потоптавшись возле его койки, тронул мужчину за плечо.

— Не все так плохо, как кажется. Иногда действительно бывает трудно, но разве на фронте было легко? Но там ты боролся…

Петр молчал. И Мишка осознал, насколько он привык «читать» людей. Как просто, оказывается, когда ты видишь человека насквозь, со всеми его мыслями и желаниями, когда ты понимаешь мотивы его поступков, когда для тебя нет тайн… И как, оказывается, сложно, когда ты не знаешь о человеке абсолютно ничего! Прочти он сейчас Петра — и понял бы, почему тот пытался покончить с собой, что им двигало. Тогда он бы точно знал, что мужчине сейчас нужно. Нашел нужные слова, знал бы, что говорить, что делать. А сейчас…

Как же живут другие люди? Вот без этих его возможностей? И ведь