Столичный доктор. Том II - Алексей Викторович Вязовский Страница 38

— И тем не менее.

— Ваше высочество! Уместно ли это сейчас?

Я вытер руки белой салфеткой, спрятал в карман часы, по которым мерил до осмотра пульс.

— Именно сейчас уместно. Ситуация стала совсем нетерпимой. И я помню, разрешил вам наедине без титулования, — Сергей Александрович сел на кушетке, стал надевать рубашку.

Взгляд у него был слегка расфокусированным, Романов даже немного покачнулся. Сколько же он выпил коньяка? Бокалов семь или восемь. Это почти бутылка.

— Вы о… своих связях с мужчинами? — я все-таки решился обозначить тему.

— И… об этом тоже, — князь поморщился, но продолжил: — Вы наверное, знаете, что у нас с Елизаветой нет детей. Во дворце все чаще задают вопросы, слухов и домыслов становится все больше и больше.

— Тут вам врачи не помогут, — я пожал плечами. — Половая ориентация не поддается лечению. Да и не ясно — стоит ли такое вообще лечить.

— Я сейчас не об этом.

— А о чем?

— Елизавета Федоровна страдает. Слухи ее больно ранят. И то, что мы… не спим вместе… Одним словом, ей очень тяжело. Она строгих нравов и… Нашему браку уже одиннадцать лет. И все это время мы не живем как супруги.

Вся это непонятная недосказанность меня начала напрягать. Один гей, другая «весталка» при нем. Я тут при чем?

— Сергей Александрович! Я ведь даже не ваш лечащий врач. Такие откровенности…

— Это наоборот, к лучшему, я думаю. Меньше сплетен.

— Да о чем сплетни могут быть?

— Потише, пожалуйста. Держите себя в руках. Мне этот разговор тоже труден. Я долго не решался, но теперь, когда вы помогли мне с болями в спине, кроме того, я навел о вас подробные справки…

В Киеве бузина, а в огороде дядька. Ничего не понятно, язык у князя все больше и больше заплетался.

— Скажите ясно, чего вы от меня хотите!

— Вы понравились Елизавете. Она… очень одинока, несчастна. Да, я решился. Нельзя быть таким эгоистом. Она имеет право на женское счастье. И… даже материнство.

— Вы предлагаете мне…

Тут у меня ум за разум и зашел. Я сел на стул, потер лицо руками. Вот это поворот.

— С моей стороны обещаю полную тайну. И титул князя — думаю, смогу устроить его.

— Вы…вы предлагаете мне… спать с вашей женой⁈ За титул князя⁈

— Мне нужен наследник. Или наследница. При дворе снимут опалу, — князь, покачнувшись, встал, налил себе в бокал коньяку из графина. — Будете?

Я покачал головой. Такие разговоры надо вести на трезвую голову. Или может наоборот? Такие разговоры только по пьяни и можно вести.

— Вы успешны, привлекательны, образованы, — тем временем князь меня расхваливал, будто быка-производителя. — Дети могут получиться хорошими.

— Ваше Императорское высочество, вы сейчас серьезно?

— Серьезней некуда. Поверьте, мне очень нелегко вести этот разговор. Но другого варианта я не вижу.

— Вы же сами можете иметь детей с женой. Даже при всех ваших особенностях.

— Увы, это не так. Страдаю половым бессилием. Еще со времен… впрочем, это не важно.

— Нет уж, — я встал, тоже налил себе янтарного напитка. Отказываться не надо — французский коньяк это то, что мне сейчас нужно. — Раз начали, то рассказывайте все!

Князь замолчал, покачивая бокалом. Потом все-таки продолжил:

— Меня в детстве растлил воспитатель. Некто Арсеньев. В семье об этом не знали, я долгое время скрывал. Потом о моих вкусах стало известно царю. Он вызывал меня на беседу и спросил прямо. К этому времени у меня уже были любовники-мужчины из адъютантов. После разговора, я был сразу выслан в Москву. Так сказать, с глаз долой, из сердца вон. Мне запрещено появляться в столице. К сожалению, недавно племянник подтвердил решение отца.

— Поверить не могу, — я глотнул коньяка и не почувствовал вкуса. — Чтобы в царской семье учитель был растлителем малолетних⁈ Как такое может быть?

Сергей Александрович молчал, уставившись в пол.

— И что с ним? Его судили?

— Нет. Когда стало известно… Он к тому времени уже умер.

Мы опять помолчали. Предложить ему лечение импотенции? Но если князь пассивный гомосексуалист, то проблема может быть в психике. Никакие афродизиаки не помогут. За окном ударил гром, в стекло начали хлестать струи дождя. Началась гроза.

А ведь если разобраться, Сергей Александрович — крайне несчастный человек. Под маской высокомерного аристократа скрывается глубоко травмированный калека. В душевном смысле калека.

— Что… что же вы предлагаете?

— Поухаживайте за Елизаветой, войдите в ее ближний круг. Потом можно съездить на какой-нибудь курорт. На воды. Инкогнито. Я все устрою, у меня есть верные люди, которые будут держать рот на замке. Да, на Кавказ. Идеальный вариант. В Европе писаки, могут пронюхать…

— Но зачем мне это⁈ Если родится ребенок — все будет считать его вашим!

— Ради Елизаветы! — твердо ответил князь. — Я, кстати, заметил, что она вам тоже глянулась.

Я заколебался. Бык-производитель в княжеском достоинстве. Расскажи кому — засмеют. История в духе царствования Екатерины Второй.

— Кроме титула, пустите «Русского медика» в городской бюджет, — решился я. — Подстанциям скорой помощи должен оплачиваться каждый экстренный пациент.

Сергей Александрович на меня удивленно уставился:

— Печетесь в такой момент о больных?

— У нас тут тоже как бы врачебная история по своей сути, — вздохнул я. — Или так или никак.

— Хорошо, я согласен.

* * *

Обратно в клинику я ехал, мягко говоря, охреневший. В голове сумбур и тьма египетская. Гроза уже закончилась, пролетка весело катила по лужам первопрестольной. А тут — без меня меня женили. И ведь отказ — это конец всему. Точно придется немедленно ехать в Цюрих. А еще лучше — в Буэнос-Айрес. Там имя поменять, и заняться разведением коров. Чтобы никто даже заподозрить не мог, что я русский, да еще и медик. Даже если предположить, что спецслужбы не так всесильны, как мне кажется, спокойно я себя почувствую где-нибудь в Канаде, в поселке шахтеров, куда почту раз в месяц привозят, да и то, после пятого года, когда Каляев бомбу бросит.

Приехал к себе в полном раздрае. А там работа. Я ведь, когда в это впрягался, не оговаривал последствия разговора с Великими князьями в качестве причины отказа от операций.