Джо Грэм - Чёрные корабли Страница 39

— Враг только что начал бой, в суда фараона летели огненные стрелы. Ветер дул в спину Неоптолему. — Ней улыбнулся. — Но сзади к нему подошли наши корабли.

Лица в отблесках костра чуть дрогнули, кто-то пошевелился. Бай обнимал за плечи Тию, державшую у груди ребенка. Может, у этих двоих отношения наконец пойдут на лад. Тия, прижав к себе затихшую Кианну, прислонилась к прорезанному шрамом плечу Бая.

Голос Нея раздавался ясно и звучно, на лице сияли отсветы пламени.

— Мы налетели на них, как волк на овечье стадо. Двадцать восемь кораблей настигли их прежде, чем враг успел опомниться. В той первой схватке, когда они развернулись нам навстречу, погиб «Стриж» — его протаранил мощный лидийский двадцативесельник. Многие со «Стрижа» добрались вплавь до «Крылатой ночи» и «Облака», шедших рядом. Но были и те, кого не удалось спасти. Вот их имена. — И он назвал всех, на мгновение замолкая после каждого имени. И каждый раз со всех сторон шелестел тихий стон — погибший приходился кому-то другом, кому-то братом… — «Дельфин» подошел к двадцативесельнику борт о борт, наши с нубийскими лучниками кинулись на захват. Погиб Каросан, ранило Кассандра.

Каросан… Молчаливый бородатый здоровяк со сломанным носом, сидевший в последнем ряду у кормы. И Кассандр — мальчишка, что в ночь отплытия из Библа передавал приказы гребцам. Поверх огня я взглянула в лицо Ксандра, спокойное и отрешенное, словно покрытое глубокими водами. И тут же как наяву я вдруг увидела его у кормила, с развевающимися по ветру черными волосами: окажись кто-то из врагов у задней палубы — и он прыгнет с мечом в гущу схватки, гибкий, стремительный, несущий смерть…

— Двадцативесельник затонул, — продолжал Ней. — И потащил бы за собой «Дельфина», но тот успел дать задний ход и спастись.

Кос. Я словно бы слышала, как он отсчитывает ритм вслед командам Ксандра, вновь вернувшегося к кормилу. «Левый борт на два. Правый борт. Грести назад!» Им удалось высвободиться и вопреки всякой надежде отойти от судна, уже увлекающего их за собой в зеленые глубины моря.

На миг я перестала слышать, что рассказывал Ней. «Очи Владычицы» и «Семь сестер» ворвались в ураган огненных стрел, направляясь к Неоптолемову «Колесничему солнца». На «Очах Владычицы» уже пылал парус, занялись огнем палубы — и горящий корабль на всем ходу врезался в судно Неоптолема, протаранив ему бок.

— На той палубе погиб Иамарад, — тихо сказал Ней. — Он схватился с тремя ахейцами, двоих из них он увел с собой в Царство Мертвых. Смелый кормчий, знающий друг и надежный советчик… Нам всем будет его не хватать. Мне тоже. — Голос его пресекся, словно к горлу подкатил комок. Он помолчал. — Но Неоптолем остался жив, — продолжил он чуть погодя. — Его подобрало проходившее рядом ахейское судно. У «Очей Владычицы» сгорела надводная часть, корабль пошел ко дну. Добраться до «Семи сестер» удалось только двоим, остальные погибли. — И он перечислил всю команду Иамарада, кроме двоих спасшихся. Двадцать восемь имен.

Нубийские лучники действовали слаженно и смело. С «Облака» и «Жемчужины» они осыпали стрелами шарданские корабли, пока одно из судов не прорвалось к «Облаку». На палубе разразился жаркий бой; нубийцы опасались стрелять, чтобы не задеть своих. Десятеро из команды «Облака» и двенадцать лучников пали в этой схватке, пока шарданов не сбросили в море. «Облако», с покореженными веслами и сломанным кормилом, ушло под воду, оставшихся людей подобрала «Жемчужина».

Всего погибло больше восьмидесяти вражеских кораблей, египтяне потеряли почти сорок.

— Все берега Срединного моря оглашены сейчас стонами, — проговорил Ней. — Женщины оплакивают мужей, дети — отцов…

Во всех землях мира есть погибшие. Но мужчинам нашего народа суждено было уцелеть, мы вернулись из битвы!

Он поднял глиняную чашу вина, выпил до дна — и разбил о камни под ногами. Взметнулся многоголосый крик; Бай вскрыл большую амфору, Тия и Полира принялись разливать вино в чаши.

Ней встал, глядя на пылающий костер.

— Хвала и честь погибшим! — крикнул он.

— Хвала и честь! — раздались ответные крики и затем: — Эла, сын Афродиты! Эней! Эней!..

— Эла, сын Киферы! — Лицо Ксандра горело воодушевлением.

Кто-то из гребцов начал выстукивать барабанный ритм, тут же потянулся хоровод, закручиваясь тонкой линией вокруг костра. Арм удостоился поистине царского погребения…

Я отступила назад, в тень и прохладу, подальше от вихрей танца и от огненного жара.

Подняв через мгновение глаза, я увидела, что сзади стоит Ней. Отблески пламени горели золотом в волосах, отражались от золотого браслета на плече.

— С возвращением, царевич Эней, — произнесла я.

— Сивилла, — кивнул он.

Я опустилась на каменную ограду, отделяющую двор от пристани.

— Битва была для тебя успешной.

Он сел рядом со мной.

— Я сделал что мог. Столько наших погибло… Но битв, подобных нынешней, не случится еще долго. На берегу армия фараона разгромила все вражеские войска — и тех, кто высадился с кораблей, и тех, кто наступал по суше от Аскалона. Говорят, многие тысячи убитых. Если сюда кто-нибудь и придет с войной, то очень не скоро.

— Может, теперь на островах будет спокойнее, — сказала я.

Ней покачал головой:

— Вряд ли. Все меньше становится мужчин, способных рыбачить или возделывать землю, и все больше тех, кто от отчаяния готов на все. Пиратство не иссякнет, только усилится. У многих, как и у нас, нет другого выхода.

— Но нам сейчас ничего не грозит.

— Да. Пока что да. — Он вытянул вперед руки; в свете костра показалось, будто ладони его одеты пламенем. — Он хороший царь. Воины зовут его молодым Рамсесом. Говорят, будто старый Рамсес царствовал вечно. Нынешний честен и справедлив и хорошо знает, чем нам обязан за удачное появление позади нападающего врага.

— Ты выиграл для него битву?

— Нет, но без нас она обошлась бы ему много дороже. Он из тех царей, которые ценят людские жизни. — Ней взглянул в сторону костра, на людей, кружащихся в танце.

— Как ты, — напомнила я.

— Я не хочу быть царем.

— Иамарад так и сказал, — произнесла я раньше, чем успела сообразить.

Его губы сжались тверже.

— Мне будет его не хватать.

— Мне тоже, — ответила я искренне.

— Пока останемся здесь, — сказал Ней. — Корабли, кроме «Жемчужины», сильно повреждены. И нам самим нужен отдых.

— Да.

Его, кажется, больше устраивало сидеть рядом со мной, чем присоединиться к танцующим. Возможно, отдых — это и есть то благо, которого Ней ждет от Египта. Отдых — и прекращение гонки по лабиринту.

Желания

Следующее утро, как обычно, я провела в храме Тота. Когда вернулась, меня дожидался Ней.

— Пришел посланец, — сказал он, — нас приглашают на пир. Через шесть дней фараон устраивает большое празднество в честь победы над врагом. Мне позволено взять с собой четверых мужчин, кого сочту нужным, и пять женщин. Конечно, пойдешь ты, но другим женщинам вряд ли нужно там быть. Египтяне — не мы, они не понимают, что мы не выставляем своих женщин напоказ.

Я посмотрела ему прямо в глаза:

— В Пилосе женщины свободно появлялись и на праздниках, и на званых обедах.

Ней покраснел:

— Ты… м-м… знаешь, как египетские женщины одеваются… на пиры?.. Ну, в Тамиате я видел… и…

Я чуть не рассмеялась.

— Я знаю, как они одеваются, когда идут в храм или за покупками. Право слово, Ней, ты будто никогда не видел женской груди.

Его лицо сделалось пунцовым.

— Ну не нарумяненной же… А еще они… э-э… красят соски…

— Ты, должно быть, пристально их разглядывал.

Он потупился — и я с жалостью поняла, что да, наверное, разглядывал…

— Конечно, я пойду, — сказала я, откидывая от лица волосы. — Почему бы мне не присутствовать там, где свободно появляются египетские жрицы. И я поговорю с женщинами — может, кому-то будет интересно. Кто из мужчин пойдет?

— Ксандр, — ответил он сразу же. — Марей, кормчий «Жемчужины». И Аминтер, хотя вряд ли ему там поправится.

Аминтер и вправду неподатлив и чужд перемен. Он отличный моряк, но с людьми сходится тяжело, к чужеземцам подозрителен. Всю жизнь плавать по разным землям и не выучить ни слова на другом языке — это может только он. От Иамарада, конечно, было бы больше проку, но Иамарад погиб.

— И мой отец, конечно, — договорил Ней.

— Конечно, — ответила я. Анхис и Аминтер, должно быть, прекрасно друг с другом поладят. Идела — молодая жена Марея, вызволенная вместе с другими из Миллаванды, — наверное, тоже захочет пойти. Даже после рабства она осталась живой и любознательной. Уже в Египте у нее случился выкидыш, но теперь, когда муж благополучно вернулся из битвы, она снова ожила.

Вместо пяти женщин набралось всего три. Многие отказывались — то ли из страха общаться с египтянами, то ли опасаясь за свое доброе имя. У Тии грудной ребенок, ей нельзя отлучаться надолго. На пир захотела пойти Идела и, к моему изумлению, Лида.