Андрей Ерпылев - Мавзолей для братка Страница 39

– Вы не идете со мной?

– Я же уже говорил вам… – Леплайсан нетерпеливо подталкивал Жору в темный угол. – Исчезайте быстрее… Никогда не прощу себе, если вы попадете в лапы инквизиции еще раз по моей вине… Не забудьте завтра побывать на моем последнем выступлении – я припас несколько новых шуток, собравшиеся будут довольны…

– Прощай, друг! – схватил Людовика за руку Арталетов, не в силах сдержать слезы. – Прощай!..

– Почему же сразу «прощай»? – лукаво подмигнул шут. – Может быть, все-таки «до свидания»?

В замке уже гремел ключ, и Георгий привел в действие «хрономобиль».

Последними словами Леплайсана, донесшимися до него, были:

– Помни о коте…

«Черт бы побрал этого кота…»

Арталетов перенесся в глухой лес, завернулся в плащ и решил отоспаться за все сумасшедшие дни, чтобы прийти в норму. Если, конечно, не помешает какой-нибудь очередной арденнский волк, королевский лесничий или заблудившийся вампир. Пусть даже в обличии лесного клопа…

Но сон, как это часто бывает, не шел и не шел. Тогда, чтобы ускорить его приход, Жора принялся прокручивать в мозгу свои недавние приключения.

Вот выморочная харчевня папаши Мишлена, где еще хозяйничает Голубой Вампир, вот Замок Людоеда с конем, приветливо покивавшим головой старому знакомому, вот…

«Все пропало… – Низко опустив голову, Георгий брел по Новому мосту, не обращая внимания на проносящихся мимо всадников и лениво ползущие скрипучие крестьянские телеги и богатые кареты. – Как говорится: мой адрес – не дом и не улица, мой адрес… Вся Франция, короче. Что же, в Прованс теперь ехать? А где он – этот Прованс? А вдруг его не в Прованс понесло, а, скажем, в Нормандию? В Пикардию? В Гасконь? В Лотарингию?.. Все. Гиблое дело. Придется все-таки возвращаться и находить общий язык с помоечниками…»

В спину что-то сильно толкнуло, отшвырнув к каменному парапету, и над ухом раздался разъяренный голос:

– Куда прешь, деревенщина! Не видишь: люди едут! Прочь с дороги!..

Возница, сидящий на облучке кареты (без герба на дверце, следовательно – какого-то разбогатевшего буржуа), возмущенно орал еще что-то, но бархатные занавески на окне дрогнули и приоткрылись буквально на два пальца.

По плитам моста звеня покатился новенький тестон, а карета покатилась дальше.

А Жора, приоткрыв рот, мучительно пытался понять, что же не так в этой сцене, чего не хватает… И только когда карета удалилась на приличное расстояние, понял – он так и не слышал голоса седока, не видел мохнатой ручки, мелькнувшей на миг в окошке…

– Стойте! Погодите! – откинув капюшон и приподняв подол рясы, припустил он за каретой, благо в Париже наступил «час пик» и все транспортные средства, за исключением верховых, плелись со скоростью пешехода. – Подождите меня!

Как назло, пробка перед каретой со странным пассажиром несколько рассосалась, и Арталетову пришлось не только пересечь по мосту реку в непривычном для себя темпе, но и пробежать часть набережной.

Лишь возле самого особняка Колиньи экипаж замешкался, не в силах разминуться в узкой улочке с телегой золотаря (оба возницы старались не задеть друг друга, но по совершенно разным причинам), и запыхавшийся путешественник настиг его, намертво ухватившись за колесо.

– В чем дело, святой отец? – недовольно повысил голос кучер. – Вам мало тестона? Насколько я помню, францисканцы – нищенствующий орден. С каких это пор они взяли моду брезговать скромными подношениями добрых католиков?

Опять не то. В тот раз возница вел отчаянный спор с «водителем дерьмовоза» и никак не обращал внимания на прицепившегося к экипажу монаха.

– Сейчас же отпустите наше колесо! – занес руку с кнутом кучер. – Иначе я…

Не обращая на него внимания, Арталетов вскочил на подножку кареты и рванул на себя дверь.

Карета была пуста…

Георгий распахнул глаза и долго слепо таращился на утреннее небо, виднеющееся сквозь густые кроны деревьев, не обращая внимания на свирепых комаров, атакующих его с боевого разворота тройками, пятерками и целыми эскадрильями.

– Так вот при чем здесь кот…

Недаром говорят, что ночь – лучший советчик, а утро вечера мудренее.

Жора торопился к «скотскому» рынку (он перенесся из леса в знакомый дворик, чтобы не вводить в ступор сотни людей на людной базарной площади), на ходу завершая логическую цепочку.

«Элементарно, как говаривал знаменитый сыщик с улицы Булочников[46]! Не будь Кот обижен невниманием со стороны короля, которому принес голову Леплайсана, он не направился бы грабить его опустевшее жилище. Да и предмета обиды не существовало бы, так как голова по-прежнему крепко сидела бы на плечах шута. А отсюда следует, что никакого компромата на его высокопреосвященство кардинала де Воляпюка усатый-полосатый не заимел бы, а потому оставался бы лишь простым буржуа, искать которого мне и в голову бы не пришло…

А значит, я никак не мог привезти его в будущее. Но привез. А если сейчас…

Ладно. Это если бы я добился у короля помилования и опального шута выпустили бы на свободу. А что мне мешало помочь ему совершить побег из камеры Бастилии?»

Арталетов остановился, словно налетев на стену. Парижане, спешившие по своим делам, досадливо огибали странного прохожего, замершего с отсутствующим выражением лица посреди улицы, а некоторые крестились или крутили пальцем у виска. Но впавший в каталепсию Георгий не обращал на них никакого внимания.

«Что мешало… Что мешало… Хм-м… Да, собственно, ничего… Нет! Я же забыл о хозяйственной сметке Людовика! Да, он мог быть щедрым и расточительным, но уж если оказывался в стесненных обстоятельствах… Только вспомни, идиот, сколько он дулся на тебя за ту золотую цепь.

Нет, он не преминул бы вернуться на квартиру и унести все мало-мальски ценное, тем более что о каком-либо возвращении к привычной жизни после побега из Бастилии, да еще таким мистическим способом, ему предстояло забыть надолго… Вот оно! Кот, даже реши он наведаться на нашу с Леплайсаном квартиру, не нашел бы там ни-че-го… Значит, после визита к славному Генриху придется заглянуть на огонек в Бастилию и скоротать с другом вечерок за бутылкой вина… Но не могу же я бросить его погибать! Как же обойти казус с котом?»

Впереди уже замаячила церковь Святого Себастьяна, за которой раскинулся рынок, и более того, у самой ее ограды между прохожими мелькали знакомые плащ и шляпа.

«А-а!.. Потом решу, как быть. Главное – опередить меня вчерашнего (или завтрашнего?), чтобы все было как в тот раз…»

Все точно! Арталетов настиг самого себя возле горшечных развалов, а уж толкнуть растяпу, считающего ворон в небе, на самый высокий и шаткий, было делом одной секунды.

«Получи! – Жора даже испытал какое-то мстительное удовольствие при виде самого себя, неуклюже ворочающегося среди черепков. – Будешь знать… Все. Теперь к лошадям».

Он бегом обогнул возы, не обращая внимания на сыплющиеся вслед проклятия, подлетел к коновязи и, схватив за плащ, просто отшвырнул прочь знакомого долговязого англичанина, придирчиво изучающего зубы жеребца гнедой масти.

«Да, я не джентльмен, сэр…»

– Сколько? – крикнул он в лицо опешившему продавцу, уже нашаривающему свободной от поводьев рукой дубинку. – Сколько за этого коня, деревенщина?

– Э-э-э… – проблеял тот, напрягая мозги, чтобы понять, чего от него желает буйный господин. – Э-э-э… А-а-а…

– Десять экю!

– О-о-о…

– Пятнадцать!!

– Ы-ы-ы-ы… – перешел вообще на какие-то непонятные звуки заика, весь трясясь от напряжения и выпучив глаза. – У-у-у-у…

– Э! Э! Стой! – донеслось от возов. – Убью, гад!..

– Двадцать!!! – прорычал Арталетов, высыпал в дрожащие руки мужика золото и, не мешкая, вырвал поводья.

Конь оказался сообразительнее хозяина и резво рванул вперед, едва седок вскарабкался в седло. Горожане проворно освобождали дорогу, поскольку в те далекие от политкорректности времена дворянин, спешащий по неотложному делу, легко мог растоптать нерасторопного мужлана и отделаться лишь мизерным штрафом.

А сильно ли поможет человеку с переломанными ребрами или, не дай бог, шеей пара-другая экю? Вот то-то… А если торопыга еще, ко всему, окажется королевским гонцом? Тогда вместо пары экю могут всыпать десятка два палок. Чтобы не мешал впредь важным делам. Время такое…

«Все получилось! – ликовал Георгий, пулей пролетая городские ворота с вжавшимися в свои будки стражниками. – Все по плану! Сейчас пару лье проскачу, а когда рядом никого не будет – прыгну вместе с конем прямо в Арденны, к королю…»

В этот момент какая-то фигура прянула из придорожной канавы прямо под копыта взвившегося на дыбы коня, повисла на поводьях, земля и небо поменялись местами…

– Вы очнулись, сударь?..

Над Арталетовым, загораживая голубое небо, склонились какие-то неразличимые на ярком фоне лица.