Митральезы Белого генерала (СИ) - Оченков Иван Валерьевич Страница 39

— Кстати, да, — кивнул Будищев. — Кронштейн у этой оптики, хоть стой — хоть падай. Новый, конечно, так быстро не изготовить, но пару эскизов того, как должно быть, я вам оставлю.

— Вот и славно, — обрадовался Пётр Викторович, убедившись, что курочка Ряба не перестала нести золотые яйца. — И раз уж речь зашла об оружии, позвольте преподнести вам, некоторым образом, презент.

С этими словами, он встал из кресла и подошел к стоящему у стены шкафу, из которого извлек уже знакомый Дмитрию винчестер. От былой переделки не осталось и следа, и даже самый внимательный взгляд вряд ли мог заметить, что когда-то это был первый в мире образец оружия, перезаряжаемого энергией выстрела.

— Прошу принять от нас с кузеном, — с легким поклоном передал он оружие вскочившему Дмитрию. — Вам он на войне всяко нужнее будет. Ибо, судя по вашим рассказам, там чего только не случается.

— Вот спасибо, — обрадовался юнкер. — Вот удружили! А я как раз на такой же сегодня заглядывался, но так и не решился. Подумал, что патронов к нему не напасешься…

— Будут вам и патроны, — усмехнулся, правильно понявший намек, Владимир Степанович.

Получив задание, мастеровые споро взялись за дело. Принесенную Будищевым винтовку закрепили на специальном станке и, выставив прицел, припаяли его прямо на ствол.

— Таперича не собьётся, — твердо заявил седовласый слесарь, показывая работу заказчику. — Разве что захочешь кого прикладом садануть, но с дуру можно и что другое поломать!

— Я с ней в штыковую не собираюсь, — хмыкнул юнкер. — Это серьезное оружие для серьезных дел.

— Ну-ну, — не то одобряя, не то порицая отозвался рабочий. — Тебе виднее, не зря же ты в хозяева выбился. А теперь вот ещё и в офицера!

— Курица не птица — кондуктор не офицер, — отозвался Дмитрий занятый своими мыслями. — Спасибо, дядя. Хорошая работа, на-ка вот!

С этими словами, он вытащил из кармана портмоне и, пошарив в нем, протянул мастеровому полтинник.

— Какой я тебе дядя?! — неожиданно зло отозвался тот. — Ить я всего, может быть, всего годов на пять тебя старше. Работали рядом, а теперь ты мне на чай подаешь! Ну, раз так благодарствуйте, ваше благородие!

— Пахом? — пригляделся к слесарю Дмитрий. — То-то я смотрю, рожа знакомая.

— Признал, стало быть. Ещё не совсем память потерял…

— Нет, не совсем. И точно помню, что ни тебе, ни кому другому из простых работяг ничего плохого не сделал. Ну разве на гулянке кому из молодых портрет попортил из-за девок, но то дело житейское. Или я что запамятовал?

— Ишь ты, плохого он не делал… Все вы одним миром мазаны, мироеды!

— Это верно, — не стал спорить Будищев. — Ты полтинник-то возьмешь, или тебе спасибо хватит? У меня, если что, этих самых спасибов — большой мешок!

— Возьму, — неожиданно сдулся Пахом. — Будет хоть на что выпить.

— Хочешь выпить, я тебе налью, — усмехнулся Дмитрий, доставая из кармана плоскую фляжку. — Будешь?

— Ежели поднесете, что же не выпить, — перешел на вы слесарь и, следуя приглашающему жесту юнкера, приложился к горлышку. — Ишь, злая, да ещё и дорогущая, поди. Господское питьё!

— Верно. Но за хорошую работу, доброму мастеру поднести не жалко.

— Благодарствую.

— Не за что. Лучше скажи, чего злобишься?

— Да так, Митрий Николаевич, жизнь собачья, вот и кидаешься на людей, почем зря. Ты уж не серчай, если что не так сказал.

— Ладно, проехали. Кто знает, может мне твоя работа ещё жизнь спасет.

— Коли так, не зря старался. Вы, как поживаете-то, я гляжу, в чины выходите?

— Не жалуюсь.

— Сиротку Архипову, хоть не забижаете? А то бабы в слободке, иной раз спрашивают, а что им сказать…

— Стешу-то?

— Её.

— Всё хорошо с ней. Здоровье поправилось, грамоте выучилась, подросла-похорошела. Ещё немного и от женихов отбоя не будет.

— Женихов?! — недоверчиво хмыкнул Пахом, но, на своё счастье, наткнувшись на серьезный взгляд Дмитрия, промолчал.

— Готово, Дмитрий Николаевич, — закричал прибежавший их кузнечного цеха парень с затвором в руках.

— Ну-ка, дай, — взялся за доработанную деталь Будищев.

Кузнецы, следуя его эскизу, удлинили рукоять и загнули её вниз, чтобы он не упирался в прицел при перезарядке. Осторожно вставив затвор в винтовку, Дмитрий несколько раз передернул его, проверяя работу. Тот шёл немного туго, но в целом всё получилось вполне удачно.

— Сёмка, — позвал он загрустившего ученика. — Подай патрон!

— Сейчас, — встрепенулся мальчишка. — А какой?

— Ну раз винтовка, стало быть — винтовочный. Вон из той пачки, перевязанной бечевкой.

Получив требуемое, Будищев отвел ствол в сторону и осторожно зарядил своё оружие. Медный цилиндр со свинцовым наконечником, обвернутым в промасленную бумагу, напоследок тускло блеснув, исчезла в патроннике. Всё сработало штатно, оставалось только выстрелить. Но для последнего испытания Дмитрий решил перейти на задний двор.

— Береженного Бог бережет, а не береженного конвой стережёт, — объяснил он собравшимся вокруг любопытствующим. — Сёма, ну-ка нарисуй несколько кругов, один в другом, на той стене.

— Сейчас… ой, а чем?

— Держи, — протянул ему кусочек мела предусмотрительный наставник. — Только смотри, чтобы ровно!

Разумеется, ровно у мальчишки не получилось, и изображенная им мишень явно была кривовата, отчего вызвала немало смешков у собравшихся вокруг зрителей.

— А Сёмки весь кривой, весь кривой, — запел кто-то из его прежних товарищей гнусавым голосом, — а нам с яво не стрелять, не стрелять!

Частушка вызвала дружный смех у зевак, заставив покраснеть как рак несчастного ученика гальванера.

— Пойдет, — невозмутимо отозвался Дмитрий и, тщательно прицелившись, выстрелил.

Пуля с характерным звуком выщербила кусок кирпича хоть и совсем рядом с мишенью, но все же за пределами самого большого круга.

— Промазал! — почти злорадно заявил Пахом.

Будищев, не обращая внимания на его слова, что-то подкрутил и снова велел Сёмке подать патрон. Винтовка снова громыхнула, выбив очередной кусок стены уже внутри мишени, хоть и с краю. После каждого выстрела стрелок что-то регулировал, потом снова заряжал, стрелял, и пуля всякий раз ложилась все ближе и ближе к центру. Наконец, последние три выстрела пришлись прямо в яблочко, вызвав уже одобрительные возгласы у зрителей.

— Ай, молодца! — восхищенно покрутил головой Востриков. — Ну, могём!

— Не могём, а могем, — поправил его Дмитрий и, шутовски раскланявшись, заявил: — Спасибо Богу и мне, а тем кто мастерил — не!

— Вот так всегда! — разочарованно протянул кто-то из кузнецов, но юнкер перебил его.

— В таком деле, спасибо — много, а вот трешница в самый раз! — усмехнулся он и достал из портмоне кредитный билет зеленого цвета. — Вот вам, на всю артель!

Ответом на это были уже радостные крики собравшихся, особенно тех, кто принимал в работе непосредственное участие. Остальные, впрочем, тоже не отставали, здраво рассудив, что на эдакие деньжищи можно взять цельное ведро полугара, которое счастливчикам в одиночку нипочем не осилить. По крайней мере, за раз.

— Ты чего такой смурной? — поинтересовался Дмитрий у Сёмки, осторожно обматывая берданку ветошью.

— Ничего, — вздохнул тот.

— Так уж и ничего?

— Просто… раньше вроде друзья были, а теперь смотрят как на врага!

— Я смотрю, и на твою долю досталось, — понятливо кивнул наставник. — Что тут скажешь, бывает!

— И что теперь?

— А ничего. Твои прежние кореша, кем были, теми и остались, а ты, считай, стал классным гальванером. Многому научился, многое понял по жизни. Кичиться и задирать нос тут особо не чем, но и цену себе знать надо!

— Угу. Только все равно обидно. Всегда вместе были, за своего считали, а тут…

— Сёма, когда тебя Никодимыч чуть на тот свет не отправил, на этом заводе многие за тебя вступились?

— Нет. Только ты.

— А многие ли тебя в больнице навещали?