Оружие возмездия (СИ) - Бурак Анатолий Страница 39

Вскоре возник солдат, с ведром воняющей хлоркой воды и шваброй. Бросив к ногам парня свёрток, подобрал мёртвую овцу и валяющийся на полу испачканные лохмотья. Затем, пятясь, отступил и поспешно лязгнул засовом.

Чувствуя лёгкую досаду, пленник оделся в не новую, однако чисто выстиранную и почти не сохранившую чужого запаха робу и занялся уборкой. Орудуя тряпкой, Мишель спрашивал себя, правильно ли поступил, отказавшись от мысли бежать. В момент ареста, на пирсе, сделать это было проще всего. Безусловно, и сейчас путь на волю вполне свободен. Смущало лишь то, что для достижения цели придётся пожертвовать слишком многими человеческими жизнями. А этого, он, ещё несколько суток назад бывший нормальным, позволить себе просто не мог.

Всю следующую неделю заполнили весьма неприятные процедуры. У Мишеля несколько раз брали пробы крови. Снова и снова заставляли воспроизводить песнь вампира, тщательно при этом фиксируя показания приборов. Рассекали острым скальпелем мышцы, наблюдая за процессом регенерации, и опять делали анализы.

Самым худшим было то, что самодовольные исследователи беспечно полагали, что скованный по рукам и ногам он не представляет опасности. Мишель же, твёрдо решивший завоевать доверие, стиснув зубы, терпел идиотскую возню. И, конечно же, вновь и вновь задаваясь вопросом: "а не сглупил ли, дерзнувши пойти на контакт"?

Трижды вызывали к начальнику базы. Первый допрос прошёл более чем неконструктивно. Генерал просто не поверил в то, что рассказанное — правда. А он в свою очередь недоумевал, когда спрашивали о фамилии и тупо пялился на географическую карту Европы, ибо видел впервые. И, естественно, ничего не мог сообщить о местонахождении аэродрома.

Следующий разговор состоялся в обществе людей в белых халатах, с набившими оскомину датчиками. Когда те беспокойно забегали, видя полную индифферентность допрашиваемого, что моментально отображалось беспристрастными приборами, и усадили на место пленника одного из солдат, Мишель, наконец, уразумел, что от него хотят.

Вслушиваясь в то учащающиеся, то замедляющиеся удары сердца военного, он тщательно запомнил его состояние, вплоть до количества ферромонов, выбрасываемых в окружающее пространство и, когда снова опутали проводами, детектор показал, что незваный гость с севера говорит правду.

В третий раз, беседовали с глазу на глаз и высокий чин попросил рассказать о детстве. Интересовался размерами их посёлка, мерах предосторожности, предпринимаемых властелинами, для того, чтобы удержать людей на месте. Выпытывал, сколько народу жило на ферме, и как часто происходили облавы.

Юноша честно выложил всё, что помнил. Про поля, тянувшиеся до самой колючей проволоки, до которой нужно было идти целый день. О словах наставника: тот учил, что ограждение построено скорее для безопасности тех, кто внутри, чем страха сверхсуществ перед возможным побегом. Уходившие за забор иногда возвращались. Выглядели они совсем худо и вскоре умирали от неизвестной болезни. У многих на теле образовывались гноящиеся язвы, кто-то сходил с ума. Вспоминал, что в лесу иногда встречались странные звери, похожие на собак, только с двумя головами и грибы, величиной с трёхлетнего ребёнка. Родители боялись их есть, и запрещали детям даже прикасаться к подобным находкам.

Многих вопросов Мишель не понимал, искренне считая идиотскими.

Например: Сколько месяцев длилась зима?

Ерунда какая! Зима начиналась с наступлением холодов и тянулась, до тех пор, пока не таял снег.

Или: Какие сельскохозяйственные культуры преобладали в их регионе?

Опять же, полная чушь. На их ферме росло то же, что и везде. Картофель, пшеница, брюква. Ими кормили свиней и ели сами.

Когда Мишель окончательно убедился, что ему поверили и воспринимают всерьёз, он посмел осторожно поинтересоваться: когда ему позволят жить как все? И, по недоумённому и полному сочувствия взгляду, понял, что сморозил глупость.

Глава 5

Глава 20

Тело затекло. Безумная, всепоглощающая жажда буквально сводила с ума.

"Если бы был наркоманом, то подумал бы, что испытываю самую жуткую ломку". — Родилась вялая мысль.

Иван со стоном разлепил веки и в десяти сантиметрах от лица обнаружил прозрачный купол. Напрягся и тут же почувствовал, что руки, и ноги крепко притянуты широкими ремнями, не дающими пошевелиться. С трудом повернув голову, увидел выложенные белым кафелем стены. Мерный стрёкот аппаратуры довершал не внушающую оптимизма картину.

Из спёкшихся губ вырвался хриплый стон, почти сразу же открылась дверь, и в помещение вошло несколько человек явно избравших жизненной стезёй занятие медициной.

Главный, профессорского вида мужчина в роговых очках и с выбеленной сединой бородой, нажал кнопку на находящемся рядом пульте, и вызывающая приступы клаустрофобии полусфера медленно отъехала в сторону.

— Как вы себя чувствуете?

Голос ударил подобно набату и Беркутов, ещё не понимая, как это получилось, "убавил громкость".

— Плохо. — Честно признался он.

— Вы помните, что произошло?

— Смутно. — Попытавшись собрать в единое целое стремительно мелькавшие смутные образы, пациент покрылся холодным потом.

— Шоковая амнезия. — Высказал предположение один из ассистентов седобородого.

— Возможно. — Рассеянно кивнул тот. — Но, полагаю, в данном конкретном случае, впрочем, как и во всех предыдущих, нам ничего не остаётся, как следовать логическому развитию событий.

Недоумевая, что могут значить эти загадочные слова, Иван непроизвольно закрыл глаза и усилил обоняние.

Волна несущих колоссальный пакет информации запахов ударила в нос. Смесь страха, отвращения и сочувствия, идущая от посетителей, наложилась на скудные сведения, имевшиеся в его распоряжении. Спасительная пелена, застилавшая сознание внезапно растаяла, и лейтенант дёрнулся всем телом так, что затрещали кости, а блестящее хромом, отделанное плексигласом тысячекилограммовое сооружение, почему-то напомнившее саркофаг, покачнулось, едва не вырвав с мясом стальные болты.

Выброс адреналина моментально заполнил лабораторию и, инстинктивно реагируя на чужой ужас, Иван утробно зарычал, обнажив клыки.

— Осторожно, Игорь Владимирович. — Дрожащим голосом предостерёг кто-то из стоявших за спиной доктора.

— Полагаю, мне ничего не угрожает. — Возразил старший. — Если уж крепления выдержали этот, без сомнения самый сильный импульсивный рывок, вряд ли конструкция развалится от последующих. И, к тому же, надо учитывать, что подопечный испытывает лютый голод. — Он обернулся и, отыскав глазами нужного помощника, попросил. — Пётр, не будете ли вы так любезны, принести что-нибудь…

— Сейчас, Игорь Владимирович. — Бодро отозвался парень, и скрылся за дверью.

— Пожалуй, более основательно мы поговорим после. — Обращаясь к Беркутову, сказал профессор. — Но, поскольку с тем, что уже произошло, поделать всё равно ничего не можем, считаю необходимым выработать приемлемую для всех линию поведения. Надеюсь, вы понимаете, что от того, насколько плодотворным окажется сотрудничество зависит не только ваша дальнейшая жизнь, но и сам факт существования?

Ивана переполнило отчаяние. Подумать только! Четыре года учёбы, долгие часы неустанных тренировок. Недавно полученный офицерский чин. Всё пошло прахом. Он, выпускник специализированной академии, опозорился на первой же операции.

Чувство стыда заставило побледнеть и до крови закусить губу. Рефлекторно сделав глоток, он закрыл глаза от наслаждения, а на щеках заблестели слёзы.

Раздались шаги и, даже не глядя, Иван понял, что это тот, кого руководитель назвал Петром.

— Извини. — Виновато глядя на Беркутова, произнёс он. — Развязать тебя сейчас, я элементарно боюсь. Так что, просто закрой глаза и сделай, что должен.

Инициированный послушался и ассистент, открыв клетку, вытащил жалобно скулящего кролика. Беркутов тут же начал генерировать успокаивающие волны. Покачнувшись, Пётр рухнул на пол, а умирающий от жажды вампир заскрипел зубами. Клетка глухо стукнула о кафель, и Иван начал подбрасывать упавшего на грудь полумертвого зайца. Наконец, тушка оказалась в пределах досягаемости и, испустив протяжный вздох, он впился клыками в хрупкую плоть.