Русская партия. 1944-1945 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Страница 39

6 августа с аэродрома западнее Ливерпуля в воздух поднялись машины 509 специальной авиагруппы временно прикомандированной к 8 армии. Группа состояла из трех десятков и В-29 и на первый взгляд не отличалась от других самолётов, регулярно взлетающих чтобы нести под своими крыльями смерть на континент.

Над Кельтским морем группа бомбардировщиков набрала предельную высоту — бомбовая загрузка в этот раз была не полной, что позволяло несколько увеличить и потолок и среднюю скорость — и взяла курс 190 в сторону Бискайского залива. Спустя примерно час, обогнув Брест и достигнув широты Бордо группа свернула на девяносто градусов и ушла вглубь захваченной немцами территории.

К этому времени побережье Франции уже также было частично закрыто радарными станциями люфтваффе, но учитывая складывающуюся обстановку, огромные потери в самолётах и главное — неспособность перехватывать летящие на недоступной высоте бомбардировщики, реакция операторов была не слишком активная. В конце концов, когда регулярно происходят массовые налёты с участием нескольких сотен тяжёлых бомбардировщиков, небольшая группа в три десятка машин уже не кажется приоритетной целью.

Еще спустя два часа и тысячу километров американские самолёты оказались над Нюрнбергом. Население в полмиллиона, выросшее во время войны за счет переселенцев и эвакуированных больше чем на двадцать процентов — миллион с копейками если считать вместе с агломерацией — развитая промышленность, автомобильные и механические заводы, работающие на оборонку, кроме того до этого момента он почти не был затронут ударами союзников. Ну и конечно, совсем не важно было то, что Нюрберерг был местом съездов НСДАП в предвоенные годы, и считался для нацистской партии чуть ли не родным домом. Совсем не важно.

Атомная бомба "Малыш" была сброшена с высоты 11800 метров и детонировала над самым центром города. Над церковью святого Лаврентия, если быть точным, на высоте в 550 метров.

Ядерный взрыв мощностью около 20кт в тротиловом эквиваленте мгновенно уничтожил большую часть городской застройки в радиусе двух километров. Старые дома прошлого века постройки отлично горели а узкие улочки стали настоящей ловушкой для тех кому посчастливилось — или не посчастливилось, тут уж как посмотреть — пережить ударную волну и море огня, в секунду затопившее город.

Пожар охвативший Нюрнберг бушевал два дня — его банально некому оказалось тушить. Охваченные ужасом горожане, проживающие дальше от центра города и не пострадавшие от взрыва, рванули во все стороны, неся с собой ужас и панику. Ну и перекрыв собой основные ведущие к городу дороги, что не позволило правительству оперативно перебросить на большое радиоактивное пепелище спасательные службы.

Сколько людей погибло в тот день посчитать точно посчитать не смогли даже в послевоенное время. Как уже говорилось, город был набит беженцами с севера и запада, которые страдали от бомбёжек гораздо сильнее, и далеко не все из них хоть как-то стояли на учёте. Достоверно можно сказать только то, что по переписи 1947 года в городе проживало двести девяносто тысяч человек, цифры же погибших от первой в истории ядерной бомбардировки у исследователей колеблются от девяноста до ста пятидесяти тысяч. Плюс неизвестное количество погибло в последствие от лучевой болезни и сопутствующих раковых заболеваний.

Удар по Нюрнбергу однако не стал единственным подобным потрясением в эти дни. 9 августа была произведена еще одна атомная бомбардировка. На этот раз целью стал Дрезден.

Перед войной в 1939 году это был седьмой но количеству населения город в Германии. Проживало там 650 тысяч человек, а с началом войны и наплываем беженцев это число выросло как бы не до 800 тысяч. Учитывая, что город этот находился на юго-востоке Третьего Рейха, достаточно далеко от побережья северного моря, до августа 1945 года он практически не подвергался бомбардировкам, что сделало его достаточно привлекательным для убегающих от войны людей.

Плутониевая бомба "Толстяк" мощностью в 21 кт, была сброшена над главным вокзалом города и взорвалась на высоте в 500 метров. В радиусе одного километра от эпицентра взрыва люди погибли мгновенно. В радиусе двух километров, городская застройка была уничтожена полностью, в радиусе трёх — загорелись все легко воспламеняемые предметы типа бумаги или ткани.

Мгновенно вспыхнул огромный пожар, наложившийся на жаркую погоду, высушившею в концу лета пожарные пруды и хорошенько подготовившую город в огненному шторму. Впрочем, как и Нюрнберге, никто особо и не пытался тушить расплескавшийся во все стороны огненный океан, в мгновение ока пожирающий все до чего только мог дотянуться.

Воспламенившийся от высокой температуры старый город очень быстро превратился в один огромный огненный смерч, из которого практически невозможно было выбраться. Люди сгорали заживо, теряли сознание наглотавшись дыма, а те, кто успел спрятаться в бомбоубежищах, отреагировав на объявленную в городе воздушную тревогу, банально задохнулись. Огромная огненная воронка для своего существования высасывала живительный кислород откуда только возможно, не оставляя людям сидящим под землёй ни единого шанса.

Бомбардировка Дрездена стала по количеству жертв еще более ужасной чем трагедия Нюрнберга. По разным подсчётам тут погибло от ста двадцати до двухсот двадцати тысяч человек, что стало крупнейшей на тот момент единовременной гибелью в истории человечества.

Это был серьёзнейший удар по Германии. В первую очередь по моральному состоянию немецкого народа, который до событий августа 1945 года чувствовал себя все еще исключительно победителем. Как же: под властью Берлина оказались огромные территории на трёх континентах, извечные враги повержены — Франция вообще перестала существовать, Англия потихоньку загнивает у себя на острове, ну и на востоке одна победа идёт за другой — а радио говорит о скором торжестве арийского духа. И даже падающие порой на голову вражеские бомбы в такой ситуации виделись скорее временным недоразумением, чем реальной проблемой. Нюрнберг же и Дрезден показали, что буквально никто не может считать себя застрахованным от приходящей сверху смерти.

Проблема была ко всему прочему в том, что если от больших масс тяжёлых бомбардировщиков еще можно было как-то защититься — те же зенитные ракеты с этим более-менее справлялись — то как перекрыть небо для одиночного самолёта, тянущего с собой одну бомбу, было решительно не понятно.

Впрочем, был тут и другой, политический аспект. Все стороны конфликта с самого начала придерживались неписаного правила не использования оружия массового поражения против мирного населения. И Англия и Германия, которая последние сто лет была лидером мировой химической промышленности и даже изрядно отстающий в этом деле СССР за межвоенное время успел накопить просто огромные арсеналы химического оружия. Как показала практика Первой Мировой, против готовых к этому, сидящих в окопах войск оно было не слишком эффективно, уж точно не эффективнее обычных конвенционных фугасных и осколочных бомб. А вот мирное население, не готовое натянуть противогаз по первому сигналу химической тревоги, было к таким атакам крайне уязвимо.

При этом сидящее за океаном американское правительство ответных мер Германии совершенно не опасалось. Никаких шансов, что немцы смогут как-то переплюнуть Атлантический океан все равно не было. Британские острова в этом плане были куда как более уязвимы, но хитрость в том, что Вашингтон о своём намерении стереть пару немецких городов с лица земли новым оружием Лондон не уведомил. Обе бомбардировки были проведены так сказать явочным порядком, без согласования с союзниками.

Пришедший на волне недовольства течением войны в 1944 году новый президент США Томас Дьюи остро нуждался к громких победах. При этом продвижение на Тихом океане хоть и продолжалось, имело совсем не те темпы, которые позволили бы государственной пропаганде заявлять о неких радикальных достижениях новой администрации. Теоретически американская авиации могла бы нанести удар и по Японским городам, вот только это был бы полет на пределе дальности — от Филиппин до Японии 1700 километров а от подходящего для стратегических бомбардировщиков аэродрома до потенциальной цели все 2200 — что было сопряжено с очевидными рисками. А учитывая, что на начало августа у американцев было всего 2 бомбы, желание сыграть наверняка было более чем объяснимо. Третью бомбу американские учёные обещали передать в войска к концу августа а до конца 1945 года по плану должно было быть изготовлено всего десять готовых применению зарядов.