Война за мир - Александр Захаров Страница 39

Основным претендентом на трон являлся владелец нескольких корон — Карл I Анжуйский, которому покровительствовал Святой Престол, и который приходился родным братом французскому королю. Также свои претензии заявили король Арагона Педро III, король Кипра Гуго III де Лузиньян и граф Триполитанский Боэмунд VI. При этом король Кипрский и граф Триполитанский имели слишком мало сил, чтобы потеснить магометан и добиться безоговорочного повиновения от местных баронов. А король Арагона находился в плохих отношениях со Святым Престолом, имел меньше сил, нежели Карл Анжуйский, да и сам Арагон находится гораздо дальше Неаполитанского королевства и Сицилии. Надо ли объяснять, почему наш Дом подчинился выбору Папы Римского, и приняли сторону Карла Анжуйского?

Однако дело с престолонаследием было крайне запутанное, и, учитывая высокий статус претендентов и их несговорчивость, затянулось почти на два десятилетия, всё это время сопровождаясь кровавыми распрями и междуусобицами. Те, кто в наших надеждах должны были принести мир на здешнюю землю, старательно убивали друг друга от Святой Земли до Сицилии, Италии, Франции и даже в далёкой Испании. А Иерусалимское королевство и графство Триполитанское не только не получили помощи, но наоборот, ослабли в междуусобицах, при том что поток паломников и помощи резко снизился в самое опасное для нас время. Именно в тот момент граф Триполитанский Боэмунд VI, отчаявшись получить помощь, имея монгольскую армию на своих границах, добровольно признал себя их вассалом. И именно в это время армии египетского султана безнаказанно вторгались в христианские земли и творили в них всё что хотели. Аскалон, Яффа, Арсуф, Какун, Рамле, Цезарея, Сафет, Джудин, Монфор, Бофор, Антиохия, Крак-де-Шевалье, Маргат, Белый Замок… Простите, слёзы наворачиваются стоит лишь вспомнить сколько мы потеряли за эти проклятые двадцать лет. Чтоб вы понимали, Белый Замок находится всего лишь в одном дне пути от этого места. А чего нам стоило его строительство? С его донжона, самого высокого здания во всём графстве, видна Тортоса. Уверен, оттуда последние братья, прощаясь, смотрели в нашу сторону, когда войска египетского султана уже шли на последний штурм. Эх!..

В 1275 году умер граф Боэмунд VI, а его сын был ещё слишком юн, чтобы принять власть. Поэтому опёку над наследником взяли епископ Тортосы и его мать — Сибилла, родная дочь царя Киликийской Армении. Как раз в то время очередной мятеж поднял барон генуэзской колонии Жибле — некий Ги, происходивший из знатного генуэзского рода. Он заявил свои претензии на титул графа Триполитанского, аппелируя к малолетству законного наследника и его неспособности править графством в столь сложное время, что могло быть гибельно для всех. Разумеется, его притязания поддержала Генуя, а королеву Сибиллу — венецианцы. Момент казался удачным, на сторону Ги встал епископ Триполи, и Дом тоже решил поддержать мятежника, не сомневаясь в лёгком успехе восставших и опасаясь опалы, в случае неоказания им поддержки. Однако конфликт затянулся на годы, а потом и вовсе закончился казнью Ги и его брата. А наш Дом смертельно рассорился с юным графом, его матерью и епископом Тортосы.

В 1282 году юный граф Боэмунд VII подавил очередной мятеж, заколов барона Джебейля, другой генуэзской колонии, и тоже генуэзца, разумеется, мечом прямо в его собственном замке. В 1285 году, то есть шесть лет назад, пала расположенная по соседству крепость госпитальеров — Маргат. И в том же году скончался Карл I Анжуйский. Его сын и наследник находился в арагонском плену, и когда ничего не изменилось и через год, у нашего Дома не осталось никаких надежд на то, что этот кандидат сможет занять Иерусалимский трон. Тем более — оказать помощь тем, кто уже изнемогает от междуусобиц и в неравной борьбе с магометанами. Мы смирились и согласились признать королём Иерусалимским Генриха II де Лузиньяна — короля Кипра. Увы, но он не забыл и не простил нам нашей неуступчивости.

В 1287 году молодой граф Боэмунд VII умер, не оставив наследников, однако на этом наши беды не закончились. Власть Сибиллы, его матери, едва держалась, и та пошла на союз с недавним врагом — Генуей. Однако объявленный ею регент Триполи — Бертран де Жибле (разумеется, генуэзец) оказался настолько непопулярен в народе, что тот чуть не восстал. В ускользающий из рук её семьи город прибыла из Франции дочь Сибиллы — Люсия, но пока городская коммуна раздумывала, признавать её графиней или нет, та, по совету матери, заключила союз с Генуей, тут же признавшей её правительницей Триполи. Поскольку город угрожал превратиться в новую генуэзскую колонию, то это вызвало понятную тревогу у других купцов, конкурентов генуэзцев. Венецианские и пизанские купцы, испугавшиеся за свои прибыли, поспешили явиться ко двору египетского султана, чтобы умолять мусульманина захватить христианский город до того, как туда придут генуэзские галеры. Отвратительное, немыслимое злодеяние, за которое никто из них не понёс ответственности. Проклятые торгаши готовы продать не только родную мать, но и веру христову за тридцать серебряников. А при попустительстве светской и духовной власти мы были бессильны наказать их своими силами. Да и не так это просто сделать, если честно, — без морской торговли христианские владения на Востоке падут практически сразу. Остаётся лавировать между Венецией и Генуей. У нас есть собственный флот, но он слишком мал.

Что до Триполи, то его жители и графиня Люсия с матерью продолжали с глубоким недоверием относиться к нашему Ордену. Наши предупреждения о том, что султан собирает войска для похода на них, там встречали смехом и плевками в нашу сторону. Безумцы радовались обещаниям мнимых свобод и будущего (!) благосостояния, не желая ни думать, ни слушать, что бессилие власти — лучшая приманка для магометанских хищников. Пока не стало слишком поздно. О, те, кто слушал этих глупцов, умылись кровью, а выживших при штурме после продавали на арабских рабовладельческих рынках отсюда до Каира на юге и Дамаска на востоке. Разумеется, сама Люсия, привеченные ею генуэзцы, зачинщики из числа знати и купечества благополучно и своевременно сбежали по морю. Но разве нам от этого легче? Взятый приступом город султан повелел сровнять с землёй, и запретил восстанавливать руины, дабы христиане не