Распутин наш - Сергей Александрович Васильев Страница 39

разведчика приём. Почему они раньше так не делали? Почему не щеголяли в немецкой форме? Вся прошлая тактика — тихо подкрасться и на «ура» — бросок в штыки. А здесь принципиально другая война и другие результаты — немецкая батарея кидает семипудовые гостинцы на головы тех, кого должна защищать. Неугомонный «доктор» уже укатил на рандеву с основными силами отряда. Эх, жаль, германский штаб возьмут без него, без подпоручика Зуева! В том, что там всё получится, Николай не сомневался. Ну, ничего, у немцев штабов еще много, зато он впервые руководит стрельбой из таких мощных орудий. Непередаваемые ощущения. Мечта любого артиллериста. И расчёты у немцев вымуштрованные — любо-дорого посмотреть.

Для производства заряжания орудие приводится к нулевому углу. Снаряд подаётся на специальном кокоре, поднимаемом к казенной части мортиры четырьмя заряжающими. С железным чавканьем открывается многопудовый затвор. Замочный делает шаг вперед, а прибойничный поднимает свою палку-прибойник, держа ее горизонтально, на уровне затвора.

— Снаряд!

Замочный отступает полшага назад. Кокор на рычагах-параллелограммах поднимается к каморе, совмещая с казёнником тускло отблёскивающий латунью боеприпас. Заряжающий, словно фехтовальщик, делает левой ногой выпад к тому месту, где только что стоял замочный. Прибойничный прикладывает клоц ко дну снаряда и сильным толчком вгоняет его вглубь.

— Есть снаряд!

Заряжающий подтягивает правую ногу и замирает у разверстого замка.

— Заряд!

Куцый стакан гильзы с лязгом вгоняется в чрево орудия.

— Есть заряд!

— Замок!

Замочный закрывает замок и, вскинув правую руку, кричит:

— Готов!!!

В бешеном темпе наводчики крутят маховики грубой наводки. Мортира задирает «голову», словно волк, воющий на Луну.

Из блиндажа высовывается непокрытая голова Серёги фон дер Лауница. В руке зажата трубка полевого телефона. Из бывшего штаба первого батальона 49-го полка ландвера артиллерийский корректировщик передаёт поправки, губительные для огрызающихся шверпунктов второй линии немецкой обороны.

— Два дальше, три вправо!

— Поправки принял! — перекрикивает канонаду Зуев. Земля под ногами подрагивает. В трех верстах от мортир, над позициями 427-го пехотного полка Германии разверзлось жерло вулкана. Это все 150 тяжелых орудий 12-й армии одновременно начинают артподготовку. Садят по узенькой полоске в полверсты на две. Такую плотность огня трудно себе представить и почти невозможно пережить. Шестая, самая неопытная, необстрелянная бригада, скоро пойдёт в атаку на этом участке в полной тишине, при отсутствии огневого противодействия. Там, где час назад были немецкие позиции, в полуразрушенных блиндажах и блокгаузах стрелки обнаружат полностью седых, неистово хохочущих сатанинским смехом, чудом уцелевших пехотинцев противника. Линия обороны будет прорвана с нулевыми потерями.

Командарм-12 Радко Дмитриев, прибыв к месту прорыва вместе с начальником штаба бригады, будет креститься, шептать молитву, а уходя, произнесёт загадочную фразу: «Теперь я понимаю, что он имел ввиду, рассказывая про наложение взрывных волн…»

Но это всё будет позже, а пока наводчик довернул «барашка» вертикальной наводки и вскричал, как оглашенный:

— Фоярберайт (К стрельбе готов)!

— Пли!

* * *

Распутин, упёршись спиной в распорку передка, а ногой — в боковую грядку саней-розвальней, с удивлением разглядывал папаху, свалившуюся с головы во время переезда из разгромленного батальонного штаба к немецким мортирам, обнаружив в верхней части маленькую дырочку. «Удивительно, даже выстрела и свиста не слышал! Думал, что на кочке тряхнуло…» Однако, мир полон неожиданностей. Казалось — всё предусмотрел, а тут шальная пуля — и «game over». Что бы тогда делал отряд, захватив мортирную батарею? Подорвал и пошел дальше, и немцев при штурме покрошил в капусту. А так двойная польза — и жизни сохранили, и к делу приспособили. А требовалось-то всего ничего — спуститься в блиндаж, насупиться и предложить на выбор добровольную помощь или немедленную казнь. После показательного расстрела командира батареи в решимость «гауптмана» поверили, отказников не было. А ведь мог и не доехать. Вот так свистнет между глаз, и поминай, как звали.

Вдумчивый читатель назовет множество героев, рискующих жизнью под свинцовым ливнем, не покидающих поле боя даже ранеными, не считая, сколько таких же храбрых и решительных полегло, не дойдя до соприкосновения с врагом, не успев сделать вообще ничего в своей воинской жизни. Шальная пуля, шальной снаряд… На одного героя приходится 999 зряшно, бестолково сгинувших. Сегодня Григорий спас… Нет, даже не стоит считать, сколько душ… Остались в живых Фриц Нойман с его взводом и большая часть фрицевского батальона. На участке их обороны без единого выстрела просочился второй полк 3-ей сибирской дивизии. Соседний батальон ландштурма, обнаружив неприятеля в тылу и на левом фланге, без боя покинул позиции. Немецкая оборона по правому берегу Аа оказалась вскрыта на ширину в пять вёрст. Но на этом душеспасение закончилось. Вторую линию обороны у Калнциемса десанту пришлось прогрызать пушками канонерок. Позиции левофлангового 427-го пехотного полка, попавшего в полное окружение, но отказавшегося сдаться, усилиями тяжелой артиллерии 12-й армии превратились в лунный пейзаж.

Немецкие потери под сосредоточенным огнем крупного калибра были страшны, и предотвратить их не представлялось возможным. Зато оба берега Аа оказались полностью освобождены от неприятеля. В прорыв, догоняя речной десант, рванула 4-я отдельная кавалерийская бригада — 20-й драгунский Финляндский полк и полк офицерской кавалерийской школы, имевшие особую задачу — приведение к молчанию немецких гаубичных батарей. Тяжеловесные пятитонные пушки могли находиться и снабжаться только вблизи хороших дорог, способных держать этот немаленький вес. Таковых в болотистой местности совсем немного. Растекаясь по ним, эскадроны бригады шли на звук канонады, и тяжелая артиллерия немецкой армии, находящаяся в собственном тылу, умолкала батарея за батареей. Каждое подавленное орудие сокращало потери наступающей армии и снижало дух обороняющейся. Это правило работало и в обратную сторону. Любая активная точка сопротивления, сбивающая темп наступления, снижает воинский дух атакующих войск. Поэтому Радко Дмитриев, прислушавшись к Распутину, счел его доводы убедительными, приказав обходить очаги упорного сопротивления, оставляя рядом с ними небольшие заслоны.

Гладко было на бумаге… В реальности ротные и батальонные командиры, почувствовав вкус победы и желая снискать лавры героев с прицелом на награды и чины, бульдогами вгрызались в шверпункты, гоняя солдат в лобовые атаки и строча боевые донесения о превозмогании активной обороны противника. Полугород-полудеревня Калнциемс с большим количеством добротных каменных строений, где были расквартированы штабы 427-го, 261-го пехотных полков и 49-го ландверного, идеально подходил для организации местной «битвы на Сомме». Оттеснённые от реки убийственным огнем корабельной артиллерии, комендантские роты немцев засели в версте от берега в прочных каменных фольварках и патронов не жалели. В присутствии непосредственного начальства отступать им было некуда, не покидала надежда на подход резервов. Этих окруженцев правильно было бы обойти, ликвидировав линии связи и оставив речной заслон с пушками и