Балтийский ястреб - Иван Валерьевич Оченков Страница 39

Остальные пушки этого калибра, в том числе и привезенные из Германии, пойдут на вооружение шести корветов. С моей подачи государь распорядился наречь их: «Аскольд», «Баян», «Богатырь», «Варяг», «Витязь» и «Олег».

Но их достроят, дай бог, к июлю. Причем совсем другие люди. И я сейчас отнюдь не об инженерах и мастерах, хотя и среди них после ревизии случились перестановки. Но главные перемены произошли наверху.

Возглавлявший кораблестроительный департамент вице-адмирал Епанчин был отставлен от занимаемой должности с переводом в отстойник для заслуженных чиновников империи — Государственный совет. Его место занял скромный сорокавосьмилетний инженер Степан Иванович Чернявский, произведённый мною в полковники и срочно затребованный в столицу с Черного моря, где он до последнего времени ударными темпами строил в эллинге Николаевского адмиралтейства первый винтовой паровой 131-пушечный линкор Черноморского флота «Босфор», уже успевший переименоваться в «Синоп» в честь недавней победы.

В таком моем решении сыграло роль и то, что с 1852 по 1853 годы Чернявского командировали по заведенному еще великим Лазаревым обычаю в Англию и Францию для ознакомления с организацией и техникой постройки железных винтовых судов. Возвратившись из командировки, он доработал чертежи «Босфора» и взялся за работу.

Вот только теперь, после моего приказа о прекращении строительства линкоров, делать ему на юге стало совершенно нечего. Там и Акимова с Дмитриевым — за глаза для реализации тех задач, что поставлены мною перед корабелами-черноморцами. Пусть доводят до ума корветы и пароходофрегаты, а также пару канонерок для обороны Днепровского лимана по образцу Балтийских. Что же касается недостроенного линкора, его корпус пока стоит на стапеле. Даст Бог, закончим, и он еще послужит.

У меня на этого талантливого и грамотного специалиста большие планы. Не одними же канлодками и минами русскому флоту жить. Нужны будут и броненосцы, тем более что враг ждать не станет и вскоре удивит нас первыми плавучими батареями.

Узнав о переменах в руководстве департаментом, некоторые несознательные граждане пытались сосватать мне на эту должность генерал-майора Гринвальда. Как-никак бывший мой, точнее, Костин, преподавателькурса теории кораблестроения. За что был награждён бриллиантовым перстнем. Но годами уже староват для моих скоростей и масштаба задач. Да и проще будет с новым человеком. Будет делать, как скажу, а не изображать ментора и критиковать по любому поводу.

Туда же, то есть в Госсовет и на почетную пенсию воспоследовал и мой бывший наставник Федор Петрович Литке. А вот генерал Примо, отрешенный от дел после проведения проверочных стрельб, в ходе которых едва ли не каждая пятая пушка из арсеналов разрывалась с первых же выстрелов, начальственного гнева не выдержал и волею Божьей скончался, не дожидаясь перевода в Сенат. Скажете, сурово? А что делать? Ладно бы воровали, но хотя бы оружие содержали в порядке…

Назначенный временно исправлять должность его бывший заместитель пятидесятитрехлетний полковник Николай Алексеевич Терентьев под впечатлением печальной кончины своего предшественника и строгой отповеди, полученной от меня с недвусмысленным намеком на строжайшее наказание, если дела во вверенном ему департаменте не пойдут на лад, хотел было даже просить перевода, но соизволения не получил.

Да, скоро уже март, дел я успел наворочать много. В мире все явственнее ощущается надвигающаяся война. Теперь уже никто не спорит со мной, все понимают, к чему ведет логика событий. Потому и новый бюджет Морского ведомства принят спешно со значительными изменениями. И режим предельно упрощенного принятия решений без лишней бумажной волокиты введен. И контроль за исполнением статей расходов строжайший. Лично этому уделяю время в ежедневном режиме. А что делать. Воруют, как не в себя. И плевали на то, что впереди война.

Да… А тут, у моряков, совсем другая история. Учатся, стараются. Молодцы. И недавние назначенцы из мичманов и гардемаринов не отстают, вкладываются от души, благо, пороха я приказал не жалеть.

Глава 16

15 марта 1854 года Франция и Британия объявили России войну. Но императорский манифест был зачитан в церквях по всей стране только в день Пасхи — 11 апреля. Сам Николай, выходя к придворным и семье, был в этот день особенно мрачен. Вполне вероятно, что, вспоминая о предшествующих событиях и своих действиях в них, он ощущал недовольство собой, как человек, допустивший немало просчетов и недостаточно мудро действовавший в столь грозных обстоятельствах.

Впрочем, весть эта была встречена всеобщим воодушевлением. Даже крайне далекие от политики люди вдруг ощутили себя патриотами. Противникам припомнили все. Англичанам их двуличную политику, французам нашествие «двунадесяти язык» и сожженную Москву. До погромов французских модных лавок и уничтожения английских товаров дело, слава Богу, не дошло. Все-таки, при первом Николае в стране был порядок!

Не осталось в стороне и высшее общество. Именно в эти дни русский дипломат Федор Тютчев писал своей жене: «Давно уже можно было предугадывать, что эта бешеная ненависть — словно ненависть пса к привязи, — ненависть, которая тридцать лет, с каждым годом всё сильнее и сильнее, разжигалась на Западе против России, сорвётся же когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал. То, что на официальном языке называлось Россией — чего уже оно ни делало, чтоб отвратить роковую судьбу: и виляло, и торговалось, и прятало знамя, и отрицало даже самоё себя, — ничто не помогло. Пришёл-таки день, когда от неё потребовали ещё более яркого доказательства её умеренности, просто-напросто предложили самоубийство, отречение от самой основы своего бытия, торжественного признания, что она не что иное в мире, как дикое и безобразное явление, как зло, требующее исправления».

Похожие мысли царили в головах многих представителей элиты Российской империи. В том числе и моего ближайшего окружения, сформированного по большей части из скрытых карбонариев, ну или просто либералов-«константиновцев» грядущей эпохи освобождения от крепостного права. Люди они, к слову сказать, по большей части неплохие, но, что называется, «страшно далекие» от реальной жизни. Добрая половина свято уверена, что стоит ввести в России конституцию и свободу торговли, как все само собой наладится. Так сказать, рынок порешает, все хорошее расцветет, все плохое самоликвидируется…

Но вот я-то, черт возьми, как раз ни разу не либерал! И задачи осчастливить всё человечество передо мной не стоит. Для меня главное доказать всем, включая самого себя, что флот для России не дорогостоящая игрушка ее правителей, а жизненно необходимый инструмент, которым можно и нужно правильно пользоваться!

Получится ли? Бог весть… Но, как-то само собой сложилось, что вокруг меня сплотилось множество талантливых, искренних и, что самое главное, дельных людей. С которыми не