Андрей Саликов - Жандарм Страница 4

Сотрудничал он за идею и денег за свои услуги не просил. Но капитан Мезенцев провел Лукича как секретного сотрудника, и пришлось тому получать жалованье. Именно он и предложил нам воспользоваться таким необычным способом доставки нас до нужного места. Комфорта в ломовике не было никакого, но зато маскировка была идеальная. Ну, кто мог подумать, что в этом старье может скрываться группа осназа.

Прибыв на место, сразу попадаем «в дружеские руки» офицеров из охранного отделения. Их было двое: штабс-капитан Зотов и поручик Залеский. Вместе с ними было трое нижних чинов.

Наша цель – дом, находящийся в конце улицы. Информации о нем нет никакой: ни плана, ни сколько там находится человек – ничего не известно. Похоже, еще недостаточно погибших, чтобы учитывать каждую мелочь. Хотя, с другой стороны, возможно, элементарно не хватило времени все выяснить.

Разбиваемся на группы, вернее, нас разбивают, причем нашим мнением не интересуются. Хреново, самое плохое, что могло случиться, произошло. Мы попали под командование людей, которые никогда нас не видели и не знали наших возможностей. К великому сожалению, «качать права» бесполезно, нас просто обвинят в неисполнении приказов со всеми вытекающими из этого последствиями. Скрипя зубами, подчиняемся.

В первую группу входят штабс, Михайлов, Овцын и Семеныч. У них самая сложная задача: тихо проникнуть в дом и повязать голубчиков. Командует захватом (ага, не дай бог живыми не взять, так головы снимут) наш поручик. Помню инструктаж штабс-капитана:

– Поручик, вы и ваши подчиненные должны брать подозреваемых живыми. – Осмотрев нас, продолжил: – Мне не нужны трупы. Хватит тех, что вы по лесам оставляете.

«Доказательств у вас нет, – подумал я, – а те, что последний раз положили, вошли в статистику дивизиона. В этом отношении все нормально».

– Вы не на войне.

«Ошибаешься. Мы на войне, только не понимаем еще этого».

– И запрещаю вести допросы арестованных, как вы привыкли.

«А вот это ты зря, экстренное потрошение вещь жестокая, но крайне эффективная».

– Вопросы есть?

– Есть. Кого будем задерживать? И есть ли у них оружие? – спросил Михайлов.

– Арестовывать будем политических. Оружия у них быть не должно.

«Скажи, что не знаю. Будем считать, что оно у них есть».

Нашу группу возглавил поручик Залеский, и этот приказ, увы, не обсуждается. К поручику я потихоньку приглядывался, впрочем, и так было видно, что заносчив он чересчур, живет по принципу «я всегда прав». Намучившись с ним, наверное, решили в поле с опытным «дядькой» поднатаскать. Наша задача проста: расположившись на заднем дворе, тихо повязать тех, кто попробует сбежать, кому удастся ускользнуть от первой группы. Вот только сил для этого мало. Наша попытка указать на это была оборвана приказом заткнуться и не лезть не в свое дело.

Места для «лежек» выбрали сами, поручик не дал никаких указаний, как нам действовать. Переглянувшись с Юрьевым, мы поняли, что толку от такого начальника не будет. Похоже, действовать придется вдвоем, благо на занятиях мы это отрабатывали. И… стоп, гости. Трое тихо выскользнули со двора.

– Стой, ни с места, – крикнул Залеский.

В ответ гремит выстрел, и я понимаю, что прежний расклад улетел к черту. Первый, убитый Юрьевым, валится на землю, остальные, шустро упав, начинают стрелять. Черт, поручик стоит, идиот, во весь рост и не торопясь выцеливает из «вессона» «боевиков». Стреляю в левого, похоже – задел. Вокруг выстрелы и мат Семеныча. Они успели спеленать своих и пришли к нам на помощь. Поручик тихо валится на землю. Некогда смотреть, что с ним, Овцын и Юрьев добивают моего подранка. Третий, самый шустрый, успевает юркнуть в пристройку. Похоже, в осаду сел, скотина, а это недопустимо, и так нашумели. Откладываю в сторону драгунку, достаю из кобуры «вессон» и, держась «мертвой» зоны, перебегаю к углу двора. Через минуту позади меня оказываются Семеныч и Овцын. А теперь штурм. Достаю «зарю» и, чиркнув запалом о терку, кидаю внутрь. Взрыв. Мгновенный бросок – и последний «боевик» скручен.

Бежим к Залескому и видим, что он убит: пуля попала прямо в голову. Вставать нехрен, пижон, теперь точно мозгов нет.

– Господин унтер-офицер, – говорит Семенычу Михайлов, – выставить посты.

– Есть.

– Дроздов, обыскать убитых. Собрать оружие и документы.

– Есть.

Приступим. Револьверы «гассер» армейские, сделанные в Австро-Венгрии. Две штуки. Их происхождение ни о чем не говорит. Откладываем их в сторону. Что у нас в карманах? Патроны в количестве двадцати семи штук. Денег ассигнациями тринадцать рублей. Паспорта… Так, у убитого, словившего своей башкой пулю, что делает невозможным его опознание, обнаруживаю два паспорта. А вот это интересно: один из паспортов австрийский.

– Вашбродь, – окликаю я проходящего мимо штабс-капитана. – Посмотрите…

– Мм-ать. Вот это вляпались.

– Вашбродь, гляньте на револьверы.

– Так. Давай этого покойничка повнимательнее осмотрим.

Вспомнив Таманцева в аналогичной ситуации, начинаю стягивать с убитого сапоги. Сапоги как сапоги, вроде ничего особенного. Тщательно ощупываю каждый сантиметр. Ничего. Проверим каблуки. Удача улыбнулась при осмотре левого сапога. Кончики пальцев нащупали маленькую впадинку.

– Похоже, что-то есть. Отрывать каблук, вашбродь?

– Давай.

– Похоже, забивали его в мастерской.

– Или сам забил.

– Есть. Смотрите, вашбродь, коробочка какая-то.

– Дай-ка сюда. Похоже на опий.

– Бритты?

– Разговорчив ты, я смотрю.

– Вашбродь, вы не подумайте, просто мне один моряк знакомый рассказывал, что англичане опий выращивают и продают.

– Выращивают и продают, – передразнил меня штабс. – Много ты знаешь!

«Эх, штабс, знаю я много, только ты мне не поверишь. Скажешь, брехня. Не видел ты нариков, которые не то что опий, ацетон с соломкой варили. Их глаза, лица. Они уже не были людьми. Так, вампиры, за дозу убьют и не поморщатся».

– А может тех…

– А не может тех. Нет у них ничего.

– Понял, вашбродь.

– Ну а если понял, продолжай дальше.

Со вторым справился быстрее. Похоже, что это был обыкновенный стрелок.

Мы случайно зацепили весьма разношерстную компанию. И головная боль у офицеров охранного отделения обеспечена на ближайшую неделю.

– Этих срочно в участок.

Во дворе уже ждали три подводы.

– Мертвяков складывай в последнюю телегу, поручика в первую, она получше, и сена туда побольше положи.

– Дроздов, давай езжай с поручиком, и быстрее.

Это мне. Ну, удружил.

Задержанных у нас забрали сразу по приезде в участок. Меня это только обрадовало, услышанное оптимизма не добавляло. Если вкратце, то получается, что снова зашевелились революционеры: двое из пятерых точно политические, остальные какие-то мутные. Ну а что, занимались уголовщиной, так это только настораживало. Черт, ну не помню я, когда образовались народовольцы. «Землю и волю», как я помню, разогнали в 1864-м, сейчас 1876-й, и скоро начнется война 77-го, и где-то рядом, примерно в эти года, раскручивается маховик террора. Хотя он уже начался, и, по-моему, немного раньше, чем в моей реальности. И ниточки ведут за границу. Деньги, похоже, оттуда идут, слишком дорогое удовольствие – заниматься террором.

Опиум. Вот это очень серьезно. И за опиумом стоят бритты, причем без вариантов. И это очень плохо, слишком много как англофилов, так и настоящих британских агентов. И палки в колеса совать будут, и попробуют авторитетом надавить. Но скорее всего, очень скоро коробочка с опием исчезнет, и расследование в этом направлении заглохнет. И через тридцать лет наркотики будут распространены на Дальнем Востоке. Надо будет запомнить всех, кто заинтересуется данным делом. Меня в расчет брать не будут, я для них «серая скотинка». Что прекрасно, постараюсь устроить им хороший сюрприз.

Вернувшись в казарму, начинаем сразу по свежим следам писать отчет. Причем коллегиальность была запрещена. Каждый пишет сам, что видел, слышал, делал. Конечно, эта возня с бумагами никого не радовала, но все понимали ее важность. Потратив час на написание своего отчета и сдав его в секретную часть, отправляюсь спать.

Утро добрым не бывает, как правильно заметил ослик Иа. После пробежки в три версты мне надо было идти к моему инструктору по минному делу штабс-капитану Ершову. Личность в узких кругах знаменитая. Начинал, как и все, в Польше, командиром саперной роты. И почти за год войны потерял всего семерых убитыми и пятнадцать ранеными. Если бы не дурная паненка, всадившая ему пулю в спину, то его карьера, без сомнений, пошла бы в гору. Фактически он создал прообраз штурмовых групп.

В нем соединились две страсти. Охота и увлечение взрывными работами. Прибыв к месту службы, он, естественно, отправился на охоту. И благополучно унес с нее ноги. Трудности, как известно, укрепляют характер и волю. Поэтому молодой еще тогда Ершов решил взять с собой солдат. На свое счастье, он решил проверить, как они стреляют. Некоторые попали в мишень. Глядя на эту картину, он понял, что, пока солдаты не научатся стрелять, охота для него закрыта. К несчастью для него, выяснялось, что солдаты вдобавок не умеют вести взрывные работы. Этого он перенести не смог.