Андрей Валентинов - Око силы. Четвертая трилогия (СИ) Страница 4

Вырыпаев согласно кивнул:

– Да, все верно.

* * *

Красный командир кривил душой – безработица ему не грозила. Еще до демобилизации, в госпитале, ему пообещали должность в армейской ЧК. Он отговорился, причем не без труда – упрашивали крепко. Затем позвали в ЧОН – в весной 1921-го части особого назначения переформировывались, и ему, как военному с опытом, предложили стать инструктором при губернском штабе. Но бывший скаут не хотел воевать. Более того, шестое чувство подсказывало, что с его биографией лучше не быть на виду, уехать подальше, найти тихую заводь… Решение оказалось парадоксальным, но, если задуматься, правильным. Едва ли такого, как они, станут искать в аппарате ЦК!

Поручик, напротив, стремился остаться в РККА. Это было удобно и даже безопасно в последние месяцы войны, когда в Красной армии служило более пяти миллионов. Но после Польской кампании началось сокращение, тех же, кто хотел служить дальше, проверяли всерьез. Рисковать с чужим именем и чужими документами не хотелось. Он решил уехать в самую глушь, где не расспрашивают, а воюют. Возвращаться пришлось уже инвалидом.

Можно было попытаться эмигрировать. В 1921-м и это было не так и сложно: на кордоне, что румынском, что польском, хватало «окон», где распоряжались ушлые контрабандисты. Поручик подумал – и решил остаться. Что делать калеке под чужим небом? Даже «Христа ради» не подадут. К тому же в России жил брат, которого следовало увезти из ставшего очень опасным Киева. Но для этого требовалось надежно устроиться самому. Фронтовику-орденоносцу найти спокойное место было нетрудно, но бывший белый офицер предпочел теперь не прятаться, не забиваться в щель, напротив – заглянуть в самую сердцевину. Какие они, победители? Чем взяли? Почему оказались сильнее их, ушедших вслед за крылатым тигром?

На предложенную должность в аппарате ЦК согласился сразу.

* * *

– Здесь, таких как мы, трудоустраивают. И не куда попало, между прочим! – бывший ротный присел на краешек стола, вновь покосился на молчащий телефон. – Политика простая: берут в первую голову бывших командиров и орденоносцев. Мы как раз подходим, по всем, так сказать, статьям. Вот и определили – в Техническую группу при Научно-промышленном отделе.

– Мне так и объяснили в Орграспреде, – альбинос отставил стул, неторопливо прошелся по комнате, скользнул взглядом по бородатому портрету Основоположника. – Только ты еще забыл добавить: берут не шибко образованных. Я на всякий случай про серебряную гимназическую медаль промолчал – и в анкете писать не стал. Подсказали добрые люди! Но и неграмотных не берут. Вот и думай, кто здесь, на наших местах, требуется.

Товарищ Тулак хмыкнул не без некоторого смущения.

– А чего? Верные нужны – и не слишком умные, обычное, между прочим, дело. Я тоже в Орграсперде контуженного изображал, чтобы в положение вошли. Ты дальше слушай… Группы пока, считай, нет, только ты да я. А будет так: двое или трое сотрудников (это обратно мы с тобой) – и техперсонал, карандаши чинить и самовар ставить, тоже двое-трое…

– Про карандаши – потом, – перебил Вырыпаев. – Ты чего, ротный, службу забыл? Старший кто? А главное – задачи. Мы – Техническая группа, однако ни у меня, ни у тебя инженерного образования нет. Так чем нам заниматься? Мебель ремонтировать? Одноруким вроде как несподручно.

– Вопрос понял.

Бывший ротный слез со стола, прошел к чайнику, нерешительно ткнул в него пальцем, подумал, снова дотронулся, но уже смелее.

– Греть надо. Я здесь, товарищ батальонный, приспособился чаи с мятой гонять. Сейчас вскипятим – и составишь компанию. Начальников у нас хватает. Подчиняться мы должны члену Центрального Комитета товарищу Киму. Его пока нет – из командировки не вернулся. Поэтому временно будем получать задания он товарища Товстухи Ивана Павловича. Но он тоже человек очень занятый – помощник самого товарища Сталина, генсека ЦК. И со здоровьем у него не лучше нашего, говорят, третьего дня из санатории вернулся…

– Все, как всегда, – вновь перебил альбинос. – Генерал занят, полковник пьян, капитан в отпуске, а командует унтер.

– Ага. И не всегда, скажу тебе, это плохо. В общем, пока слушаем приказы товарища Гриши Каннера, с которым, думаю, ты скоро познакомишься. Ну… Пожалуй, все. Ротный Семен Тулак доклад закончил. Пойду чайником займусь. У нас тут греть не на чем, но Гриша разрешил пользоваться примусом в его кабинете. Двинул!..

Он взялся было за чайник, повернулся к двери…

– От-ставить! – негромко, но резко скомандовал батальонный. – Что значит, «доклад закончил»? Про главное-то и забыли, та-ва-рисч командир! Делать-то чего надо? Задачи группы?

Вместо ответа, цыганистый отставил чайник, вернулся к столу, резким движением левой отодвинул ящик.

Папка с легким стуком упала на столешницу.

– Читай!

– Прямо так сразу? – усомнился альбинос, но бывший ротный только усмехнулся:

– Подписку в Орграспреде давал? Значит, допущен. Работай, та-ва-рисч!

Хлопнула дверь. Батальонный пошевелил в воздухе пальцами левой руки, еле заметно поморщился и шагнул к столу.

* * *

В воздухе пахло мятой, над кружками плавал горячий воздух, посреди опустевшего блюдца сиротливо лежали маленькие неровные кусочки колотого сахара. Они не понадобились – чай оказался хорош сам по себе. Глотнешь, вздохнешь мятный дух, на миг задержишь дыхание…

– Это здорово, что мы с тобой табак не потребляем, – заметил Семен Тулак. – Боялся, что пришлют махорочника, тогда бы точно жизни не стало. Я после госпиталя дым, считай, не переношу. Воротит!

– Скауты не курят, – невозмутимо отозвался Вырыпаев, не отрывавший глаз от машинописной страницы. Уже прочитанные аккуратной стопкой высились по левую руку. Бывший ротный тоже не бездельничал. Пристроив карандаш в левой руке, он тщательно выводил большие неровные буквы. Не на бумаге – на обратной стороне куска обоев. «Настоящую», годную для «Ремингтона» бумагу, как пояснил Семен, приходилось экономить.

– И до чего успел добраться, товарищ батальонный? – не без иронии поинтересовался он, оценив объем уже прочитанного. Вместо ответа альбинос пододвинул ближе страницу, дернул светлыми бровями, прищурился:

– «…Коллегией за отчетный год было уделено большое внимание также и работам, имевшим целью как ближе ознакомиться с характером исходного сырого материала Тюя-Муюнской радиоактивной руды, которая в дальнейшем, в случае возникновения у нас радиевой промышленности, будет служить для нее сырьем, так и приступить к выработке наиболее рационального метода ее переработки. В этом направлении по поручению коллегии за отчетный год продолжались анализы технической руды Тюя-Муюнского месторождения, было приступлено к полному радиологическому анализу этой руды и начаты работы по изысканию рационального метода ее обработки. Наряду с экспериментальными работами за отчетный год коллегией было обращено также особое внимание на подыскание и приспособление для такого рода работ…» Дальше читать?

– Я уже прочел, – хмыкнул Тулак. – Аж два раза. И про коллегию, и про то, что товарищи из ВСНХ не хотят на этот радий денег давать по причине явной убыточности для народного хозяйства. Ты по делу.

– По делу…

Вырыпаев отложил бумагу, несколько секунд помолчал, затем резко ударил костяшками пальцев по столешнице.

– А по делу выходит так. Поиски урановых руд ведутся в России с 1908 года. Этим занималось «Ферганское общество по добыче редких металлов», по капиталу – частное, по факту – смешанное, с участием государства. Нужное сырье – урановая смолка – было обнаружено в Тюя-Муюне в Ферганской долине, где добывали медь. От Академии Наук этим занимался профессор Вернадский…

– С прошлого года и по настоящее время – белый эмигрант, – усмехнулся Тулак. – По Парижам гуляет.

– …Несмотря на войну и революцию исследования были продолжены. В марте 1918-го была создана специальная комиссия Академии, а затем – и коллегия ВСНХ. Наконец, задача была решена. В 1921 году, в поселке Бондюжском, что в Вятской губернии, из ферганской урановой руды был выделен радий с помощью нового метода, разработанного радиохимиком товарищем Хлопиным. Академия Наук предлагает продолжить финансирование работ, ввиду очевидной нужности радия…

– И его столь же очевидной дешевизны. Всего-ничего, двести килограмм золота за один грамм, – подытожил ротный, вставая. – Там дальше отрицательное заключение из президиума Совета Нархозяйства, расчеты всякие, смета. Дороговато будет!

– Но запрос пока не отклонили, а документы почему-то передали сюда, в Техгруппу.