Алексей Фомин - Спасти империю! Страница 4

Дальше Юлька (так звали танцовщицу – Иулиания), попеременно кривляясь то у шеста, то выходя поближе к зрителям, снимала с себя юбку за юбкой, швыряя их в разные концы пиршественных столов. Гимнасткой Юлька была замечательной, да и танцовщица из нее получилась отличная (в Ярославле Валентин нанял ей учителя танцев и вместе с ним ставил номер). Публика забыла о вине и еде и неотрывно следила за танцем, то охая и рыча, то замирая в полной недвижимости.

Валентин внимательно наблюдал и за царевичем Иваном, и за остальными опричниками. Конечно, здесь были далеко не все царевы люди, а только верхушка, особо приближенные. Но среди присутствующих заметить рыбасоидов Валентину не удалось. Хотя сказать уверенно, что ему удалось рассмотреть все лица, он не мог. Все-таки триста человек как-никак. Да и собранный Лобовым каталог рыбасоидских физиономий, с которым Валентин ознакомился самым тщательным образом, мог быть далеко не полным. Требовалась более тщательная проверка. Но это уже не за столом.

Юлька танцевала около получаса. Все ее двадцать юбок перекочевали к наэлектризованной публике. Осталась она в одной рубашке, то и дело открывавшей ее ноги, когда она, ухватившись руками за шест, делала «свечку». Этот номер она повторила раз шесть, и каждый раз публика встречала его звериным, утробным ревом. Рубаху она снимала с себя долго, мучительно долго, изрядно потерзав публику, изжаждавшуюся до лицезрения обнаженного женского тела. И наконец-то рубаха была снята и полетела на царский стол, где и исчезла в мгновение ока. То, что увидела публика, завело ее больше, чем если бы Юлька предстала перед нею совершенно голой. В едином порыве все вскочили на ноги, еще мгновение – и, казалось, озверевшие опричники кинутся рвать на молекулы несчастную танцовщицу. Но… вновь заиграла музыка, за мгновение до того умолкшая, и Юлька продолжала танцевать, а опричники стоя, но оставаясь на своих местах, продолжали пожирать ее глазами, сопровождая ревом каждый ее трюк.

Одеяние Юльки, точнее, то немногое, что на ней осталось, для человека шестнадцатого века было даже более эротичным и удивительным, чем ее танец. Просто Валентин вовремя вспомнил о своей первоначальной бизнес-идее производить женское белье. Реанимировать эту идею в промышленных масштабах ему было уже ни к чему, но вот заказать индпошив небольшого количества комплектов нижнего женского белья показалось весьма перспективным. Трусики, бюстгальтеры и пояса были пошиты из плотного шелка и кружев со вставками в необходимых местах китового уса, а чулки – из тончайшего полупрозрачного шелка. В число «обшитых» попала и Юлька. Надо сказать, что, когда она надела на себя всю эту амуницию и увидела свое отражение в зеркале, самооценка ее выросла раз в десять. Не меньше. Валентин же (вернее, Михайла Митряев), которого она уважала и раньше за предоставленный ей жизненный шанс, стал для нее кем-то вроде полубога. Да и втрескалась, похоже, балаганная гимнастка Юлечка в своего господина и работодателя по самые уши.

Что может быть эротичнее молодой стройной женщины в нижнем белье? Особенно если на ножках у нее полуботиночки с десятисантиметровым каблучком? По мнению Валентина, такое зрелище было куда как развратнее и эротичнее обычной голой девки. Голых девок все видели. А вот такого… Реакция же друзей убедила его в собственной правоте. Процесс раздевания в танце надо остановить на уровне «до белья».

Завершая выступление, Юлька прокрутилась пару раз вокруг шеста на максимальной амплитуде, соскочила на пол и, не гася инерции, пробежала к царскому столу. Там поклонилась в пояс, замерев так на пару секунд, чем довела публику буквально до исступления.

– Ваше императорское величество, мой танец закончен. Разрешите мне удалиться…

По поводу этой фразы Валентин долго спорил с друзьями. Те настаивали, что Юльке ничего не нужно говорить, а надо просто выбежать из зала, а Ероха, Силка и дон Альба последуют за ней и прикроют ее какой-нибудь одежонкой. Но Валентину нужна была эта фраза, нужен был этот контакт танцовщицы с Иваном, чтобы перебросить мостик к дальнейшему.

Федька Романов вдруг поднялся на ноги и как сомнамбула потянулся к Юльке, но тут же получил от Ивана удар в плечо увесистым золотым кубком.

– Не лезь… Ко мне обращаются. – Тут уже сам Иван, как только что до него Федька, потянулся к Юльке. – Подойди поближе…

Вот этого-то момента и ждал Валентин. Мгновенно сориентировавшись, он ухватил царевича под руку и шепнул ему на ухо:

– Ваше величество, она не по этой части. Только танцевать горазда. А в любовной науке – дура дурой. Это я вам точно говорю. Сам сколько раз пробовал… Все без толку. Ничему не научишь. Но есть у меня одна… Такая мастерица! По всему свету искать будешь – второй такой не сыщешь. А уж сказок сколько знает…

Про сказки Валентин ввернул намеренно. Поговаривали, что царевич Иван, терзаемый страхами и дурными видениями, частенько не может ночью заснуть. И немудрено. Все-таки мальчишке четырнадцатый год всего. А в этой своей слободе да в набегах на земские деревни насмотрится днем всякого… Тут тебе и убийства, и насилие, и прочие иные изуверства. И взрослый после такого не заснет. Вот и стал к себе царевич звать на ночь сказочников. Чтобы засыпать, значит, под их сказки. Но со сказочниками – тоже беда. Где их наберешься, этих сказок, чтобы каждую ночь новые рассказывать? А за повторы царевич под горячую руку и прибить может.

Вот и решил Валентин одним выстрелом сразу двух зайцев убить – и ночную кукушку, которая будет по его заданию перекуковывать кукушку дневную, то есть Никиту Романовича, в постель к царевичу подложить, и решить окончательно проблему со сказочниками, чтобы никто лишний возле Ивана не отирался. Нехорошо, конечно, устраивать мальчишке «медовую ловушку». Педофилия это самая настоящая. Но если посмотреть с другой стороны… Он, царевич, так и так уже давно с девками и бабами путается. А то и еще чего похуже – с дружками своими, Басмановыми, как народ болтает. Так пусть уж лучше с одной, с приличной женщиной, которую ему Валентин подобрал.

Сказочный архив у Валентина был практически неисчерпаем. Одной «Тысячи и одной ночи» на сколько хватит… Но Валентин был уверен, что большого количества сказок его протеже и не понадобится. Она и без сказок найдет чем царевича занять и как побыстрей погрузить его в объятия Морфея.

В поисках такой мастерицы-«сказочницы» Валентин отправился на ярославское торжище, на одну из его улиц, где постоянно собирались представительницы древнейшей профессии. Подкатили они туда вместе с доном Альбой на легкой двуколке. Нарумяненные и наряженные жрицы любви стояли или прохаживались по тротуару вдоль забора какого-то склада, держа губами колечко с бирюзой.

– Здравствуйте, девочки, – громко поздоровался Валентин, когда дон Альба остановил двуколку.

– Здравствуй, боярин, – ответила ближайшая к нему девка, вынимая изо рта колечко. – Выбери меня…

Но тут же двуколку обступили и другие «жрицы».

– Меня, боярин… Меня… – твердили они. – Гляди, какая я ладная! А уж как любить тебя буду…

– Послушайте, девочки, не галдите все сразу, – попробовал навести хоть какой-то порядок Валентин. – Каждой из вас я дам сейчас по алтыну. Но вы мне честно скажите, кто из вас самая лучшая? Кто самая большая мастерица в вашем ремесле?

Эта попытка Валентина внести в разговор некую упорядоченность сразу же бесславно провалилась, так как раззадоренные обещанием дармовых денег девки вконец обезумели и лезли к двуколке, отталкивая друг друга и вопя:

– Я… Я… Я…

Валентин даже растерялся от такого напора бестолковых девок (ну как с такими людьми разговаривать?), но положение спас дон Альба. Он поднялся на ноги и, оттянув хлыстом самых наглых, взревел:

– Молчать, дурищи! Все назад!

Мера эта оказалась весьма действенной. Жрицы любви отлипли от двуколки и, вновь поднявшись на тротуар, выстроились в линеечку по его краю. Базар сразу же прекратился.

Валентин выбрался из двуколки и подошел к девке, стоящей первой с левого края. Он взял ее за руку и вложил в ладонь три копейки.

– Кто?

– Аська, – охотно ответила девка.

Он протянул деньги следующей.

– Кто?

– Аська…

Еще шаг.

– Кто?

– Аська…

Следующая.

– Кто?

– Я.

– Ты Аська?

– Нет. Ольга я. Но я самая лучшая.

Валентин смерил ее внимательным взглядом, переглянулся с доном Альбой и качнул головой.

– Нет. Молода слишком.

Следующая взяла деньги и, не дожидаясь вопроса, представилась:

– Аська – это я. Они не врут. Я действительно самая лучшая.

Внешность ничего, подходящая. Да и возраст соответствующий, не девочка уже.

– Дети у тебя есть? – поинтересовался Валентин.

– Зачем тебе мои дети, боярин? – удивилась она. – Ах, ты из этих… Тьфу! – Сплюнув, она бросила деньги на мостовую и отошла от края тротуара. – Поезжайте отсюда, бояре. Таких, какие вам нужны, вы здесь не найдете.