Андрей Валентинов - Дезертир Страница 4

Да, я вспомнил. Мой бывший друг Мари Жильбер де Ла Файет четыре года назад предал Родину и Короля, перейдя на сторону мятежников и убийц. Наверно, я ненавидел его, но теперь ненависть ушла, и я горько пожалел, что его сейчас нет рядом. Он бы помог — ведь там, в Америке, мы помогали друг другу во всем. Под Йорктауном, где мы обложили лорда Корнуэллиса, Мари Жильбер командовал дивизией, а я…

Но тут источник памяти, столь щедро напоивший меня в этот вечер, иссяк. Наверно, это к лучшему, поскольку и того, что я вспомнил, было более чем достаточно. Меня звали Франсуа. Франсуа… Именно так должен был позвать меня Всевышний после того, как я встретился со смертью по имени Бротто. Но меня не позвали. Тот, кто носил когда-то имя Франсуа, не сделал того, что должен, в чем поклялся…

Да, поклялся! Даже странно, что я понял это только сейчас. Там, в оставшейся позади жизни, я в чем-то поклялся, и эта клятва не исполнена до сих пор. Но я не могу ее нарушить, хотя и не помню, какой я дал обет. Ясно одно — это как-то связано с «Синим циферблатом». Клятва не отпускает меня, она сильнее смерти, важнее вечного блаженства…

Я попытался успокоиться. Может, это все было именно так. А может, это всего лишь догадка, такая же смутная, как тени, что обступили меня, загораживая близкое — такое близкое! — небо.

На площади, куда я все-таки завернул, произошли немалые перемены. Столы исчезли, толпа потеснилась в стороны, а в центре, неподалеку от Дерева Свободы, собралась небольшая группа людей, весьма несходных друг с другом.

В центре стоял толстяк в распахнутой офицерской шинели — командир эскадрона. Рядом с ним терся блеклого вида худощавый субъект в черном английском пальто и криво сидевшей шляпе. А за ними трое здоровяков с палашами наголо охраняли двоих — связанных, с черными повязками на глазах. Подсказки не требовалось. Я уже успел услыхать, что в скоротечном бою удалось взять двоих пленных. Очевидно, славные драгуны Западной армии решили завершить праздник достойно, по-якобински.

Поискав глазами, я нашел лейтенанта Дюкло, стоявшего в первом ряду, и поспешил отойти подальше. Того и гляди этот сын мебельщика не вовремя вспомнит, что я национальный агент, и предложит стать поближе. И тут я впервые по-настоящему пожалел, что мертв. Будь я жив, будь я не один, будь у меня хотя бы пистолет! Но пистолет, конечно, не поможет. Мне скрутят за спиной руки и поставят рядом с этими двумя. Конечно, убить меня не смогут, но смерть, которая сейчас навестит эту площадь, — не моя смерть. Ее не зовут Бротто…

Худощавый субъект махнул рукой. Постепенно толпа стихла, и тип в английском пальто, достав из-за пазухи внушительного вида бумагу, принялся что-то выкрикивать. Я не стал вслушиваться. Все и так ясно: Республика Единая и Неделимая… Враги нации, схваченные с оружием в руках… Впрочем, что-то в этой страшной сцене было не так. Да, я видел такое — совсем недавно, когда был еще жив, но видел не совсем то или не совсем так. Обычно эти разбойники используют гильотину. Ее даже таскают с собой — «бритва», как я помнил, полагается каждому полку, а то и батальону. Но сейчас ее не оказалась, и на этих пленных ребят придется тратить свинец… Да, гильотины не было, но мне показалось, что я видел и такое — но как-то иначе. Сейчас этот мерзавец дочитает свою бумагу, кивнет толстяку в шинели…

Толстяк что-то приказал — впрочем, что именно, я понял, хотя и не слышал слов. Конвоиры отошли в сторону, и шеренга солдат с мушкетами шагнула вперед. Да, что-то в этой сцене было не так. Конечно! Драгунам мушкеты не полагаются, и те, что сейчас будут стрелять, вовсе не драгуны, а знакомые ребята из роты Лепелетье. Похоже, победители решили сделать небольшой подарок лейтенанту Дюкло. Они разбили врага, но честь расстрелять безоружных предоставлена их братьям-патриотам из Внутренней армии. А может, этот толстяк-капитан и его люди просто не хотят пачкать руки. В конце концов, они солдаты, а не каратели…

Те двое стояли неподвижно, и на груди у одного я разглядел небольшое пятнышко, похожее на кровь. Но это не кровь. Даже издалека я догадался — вырезанное из красного шелка изображение сердца с королевским вензелем в центре. Когда-то и я носил такое. Святое Сердце, знак армии, оборонявшей Лион…

Я затаил дыхание. Да, все так и было! На моей груди — знак Святого Сердца, я стою перед шеренгой солдат, правда, глаза мои не завязаны, и я вижу красные от водки лица с безумными вытаращенными глазами. Офицер в синей шинели командует: «Огонь!»…

Тот, что стоял слева, внезапно поднял голову. Его крик: «Да здравствует Король!» слился с воплем толстяка. В уши ударил грохот…

Я закрыл глаза. Нет, мне нельзя видеть такое. Я вновь, пережил свою смерть, только прежде видел ее совсем по-другому. Не со стороны, не из безопасного далека, а лицом к лицу, и вспышки выстрелов ослепили меня, бросив на землю. Да, так я встретил смерть. Смерть по имени Бротто…

— Гражданин Шалье! Гражданин Шалье! Я открыл глаза и понял, что лежу на знакомой повозке, укрытый двумя синими шинелями, а рядом со мной — кому же еще быть? — лейтенант Дюкло.

— Вы слышите меня? Гражданин Шалье!

— Слышу…

Я приподнялся и обнаружил, что уже утро и мы вновь не торопясь двигаемся по дороге. Оставалось поинтересоваться, что со мной приключилось, но лейтенант поспешил внести ясность:

— Вы всю ночь без сознания пролежали. И весь вечер. Мы уже не знали, что делать…

Весь вечер? Значит, меня не было на площади? Я пошарил рукой и нащупал знакомую деревянную коробку. По крайней мере, испанские папелитки мне не привиделись…

— А что было вчера?

— Праздник, — Дюкло пожал плечами. — Погуляли с гражданами драгунами! Жаль вас не было, гражданин Шалье!

Вчера был праздник… Значит, расстрел мне привиделся? Или для этого санкюлота праздника без казни не бывает?

— Они… Драгуны разбили… какой-то отряд, — неуверенно начал я, и лейтенант согласно закивал:

— Да! Этих — из Святого Сердца. Но они уже не опасны! С тех пор, как мы Руаньяка «побрили»…

Фамилия внезапно показалась знакомой. Или это тот, кто подсказывает мне, поспешил внести ясность?

— Маркиз де Руаньяк, генерал-майор армии Его Величества, был гильотинирован в Лионе…

— Точно! — Дюкло рассмеялся. — Жаль, что увидеть не пришлось! Мы как раз его шайку добивали! «Побрили» маркиза! Теперь его армии конец! Говорят, гордый был — страх! На эшафоте чуть ли не целую речь произнес! Ну ничего, теперь пусть сколько хочет болтает со святым Петром!

— Нет… — Я помолчал и вдруг понял, что знаю об этом.

— Маркиз де Руаньяк ничего не говорил на эшафоте. На нем был белый солдатский мундир и знак Святого Сердца. Говорил его друг, виконт Пелисье…

Слова замерли на языке. Почему-то вдруг стало страшно, хотя я ничего не помнил — ни эшафота, ни красного знака на белом мундире. Тот, оставшийся вдалеке, в очередной раз подсказал мне, но от этой подсказки стало не по себе. Наверно, я знал маркиза. Или по крайней мере видел его — на мне ведь тоже когда-то был знак Святого Сердца…

— А-а-а! — охотно подхватил Дюкло. — Вы, наверно, гражданин Шалье, тогда в Лионе были! Вам ведь по должности положено!

Я не очень помнил, что положено по должности национальному агенту, но на всякий случай кивнул.

— Хотел бы я посмотреть, как этого белоручку «брили»! — Лейтенант вздохнул. — Мы же с ним два месяца воевали! Ни дня покоя! Пресси12 — тот в городе отсиживался, а Руаньяк — то здесь, то там! Все в спину ударить норовил! Сколько раз за ним гонялись, а он — словно привидение! Ночью здесь, а наутро — в двадцати лье! Наши уже шутить начали, что он не человек, а призрак. Его так и звали — Оборотень!

Я постарался усмехнуться. Это, похоже, задело гражданина Дюкло, и он обиженно хмыкнул:

— А как еще сказать? Я ведь сам видел! Прижали мы его однажды к самой Луаре. У Понт-де-Веля это было, в начале октября…

Похоже, в горячке спора гражданин Дюкло внезапно вспомнил, как правильно называть месяцы.

— Два дня с ним возились, а он таки прорвался, мерзавец! Мы в Лион вернулись… Ну не в Лион, там еще «белые» были, а к Тарантану, это в двух лье… Так в ту самую ночь, когда мы под Понт-де-Велем дрались, Руаньяк лично наших под Лионом атаковал! Его все узнали — он без шляпы был… Оборотень! Говорят, один патриот его выследил и святым крестом припечатал, а то бы ушел…

Я мысленно пожалел, что, пока был жив, не добрался до этого, столь догадливого «патриота». Впрочем, заинтересовало другое.

— Гражданин Дюкло, честно говоря, странно слышать! Оборотни, привидения, святой крест…

— Оборотень! — упрямо повторил Лейтенант. — Это уж точно!

И вдруг мне стало не по себе. Этот молодой парень с кашей в бестолковой башке не так и ошибается. Я не встречал оборотней, но знал, что по земле бродит неупокоенный мертвец. Мертвец, которому почему-то очень надо найти какой-то «Синий циферблат»…