Андрей Посняков - Зов Чернобога Страница 4

— Ты ж сказала — не пойдешь. — Дик попытался встать.

— С тобой — пойду! — Со смехом соскочив с крыльца, девушка подбежала к распахнутому окну, дождалась, когда динамики смолкнут. — Джон, брось, пожалуйста, рубашку и джинсы. Да, еще кеды и пластиковое ведро.

Все вышеперечисленное вылетело в окно одно за другим. Ловко поймав рубашку и джинсы, Мерилин уклонилась от ведра.

— Идем! Сейчас вот только переоденусь.

Без всякого стеснения она скинула купальник, крутнулась обнаженной перед растерявшимся Диком и принялась не спеша натягивать джинсы. Потом, погладив тугую грудь, накинула на загорелые плечи рубашку, завязав ее крупным узлом на животе:

— Ну что, Дикки, готов?

На крыльце появился Джон с початой бутылкой виски.

— Смотри-ка, и в самом деле осталось! Глотни, Дик.

Дик послушно протянул руку. Глотнул. Худой кадык заходил по тонкой шее. Бородач оглянулся на девушку.

— Что, Мерилин, собралась уже? Ну, иди, прогуляйся. А мы с Диком тут посидим, попьем. Верно, Дикки?

Дик, вот дурень, согласно кивнул. Ну надо же, идиот — предпочел девушке бутылку поганого виски! А может, он гей? Хм… может быть, может быть. Ладно, вечерком проверим с девчонками.

Приняв такое решение, Мерилин повеселела, показала обоим парням язык, подхватила ведро и бодро зашагала к лесу. Вслед ей неслись могучие аккорды первого альбома «Лед Зеппелин»

Вообще-то Мерилин обиделась. Ну ладно Джон, сиволапый, но этот молодой, Дик… Да ну их, козлов, к лешему, вот взять сейчас в лесу да повстречать настоящего парня, мускулистого и сексуального, как ковбой Мальборо. А потом смачно, с этакими подначками и смехом, рассказать об этом вечером, когда соберутся все. Можно себе представить, какой бледный вид будет у Дикки с Джоном!

Дойдя до лесной опушки, девушка остановилась. За кустами жимолости тропинка раздваивалась. Слева были болото и лес — там и росла черника, справа — ручей, озерцо, песочек, а неподалеку — шоссе. Черники там точно не было, зато вполне можно было с кем-нибудь познакомиться, а потому Мерилин, не долго думая, свернула направо, даже не заметив, что из дальних кустов внимательно наблюдают за ней чьи-то серые злые глаза… Впрочем, нет, не серые. На миг они стали черными. Кусты затрещали…

Немного задержавшись у малинника, Мерилин вышла к оврагу и остолбенела. Прямо перед ней, повернувшись спиной, стоял абсолютно голый парень и развешивал на гибких ветках ольхи мокрую одежду, вернее — пытался развесить. Вымокшая одежка — и где его угораздило в ясный день? — соскальзывала и падала под ноги парню. Девушка с усмешкой поставила ведро.

— Эй, помочь чем-нибудь?

— Ой! — Парень обернулся, смешной, растрепанный, тощий. Нет, даже не парень, юноша, подросток. Но красив, красив. Эх, был бы годков на пять постарше! Впрочем, и так хоть куда. Мерилин бесстыдно оглядела засмущавшегося парня, быстро обмотавшего вокруг пояса мокрую рубаху.

— И как же тебя угораздило-то?

— Да, понимаешь, ехал на велосипеде краем оврага и вдруг…

— Свалился в овраг? — Мерилин едва сдержала смех — Ну, не ты первый, не ты последний. Тут раззяв каждое лето хватает. Извини, что я так…

— Ничего. — Парнишка улыбнулся. А ведь и вправду красавчик. — Можно вас попросить кое о чем?

— Проси, за спрос денег не берут. Тебя как зовут-то?

— Крис.

— Красивое имя. Крис Кристоферсон, Крис Норман, Крис Ри, Крис Айзек, Крис де Бург… Много всяких Крисов. Я — Мерилин.

— Монро? — Юноша наконец улыбнулся.

— Можешь и так называть. — Мерилин потянулась, как кошка, втянула живот так, чтобы джинсы съехали вниз, насколько возможно, чтобы было ясно видно — никакого белья под ними нет. Парень, похоже, это отметил.

— Чернику вчера собирала, — призналась девушка. — Спина болит, думала, утром не разогнусь. Кто бы массаж сделал? — Она призывно облизала губы. Ну, уж если и этот сигнал непонятен, то что вообще сегодня случилось с мужским полом?

Нет, слава святому Патрику, сигнал поняли.

— Давай я сделаю, — тут же предложил Крис. — Ложись во-он сюда, на край оврага.

— Сюда? — Мерилин недоверчиво взглянула на глинистую почву. — Я думала, мы пойдем в лес, на лужайку, там такая мягкая травка…

— И полно комаров и мух. — Юноша усмехнулся. — Да ложись, тут чисто… Можешь подстелить свою же рубашку. Раздевайся, я отвернусь.

«Мог бы и не отворачиваться», — снимая рубашку, подумала Мерилин. Хотела скинуть и джинсы, да решила, что так будет уж слишком навязчиво. Ладно, пусть он сам помучается, порасстегивает застежки, глядишь, быстрей созреет.

— Ну, что же ты?

Ага… Мерилин наконец-то почувствовала, как руки Криса начали торопливо — слишком торопливо! — гладить ее спину, поясницу, шею… Ага, вот уже подобрались к животу, прошлись по груди… залезли в джинсы… Ну, что ж он медлит?

Мерилин застонала:

— Снимай, снимай же…

— Сейчас, сейчас… — тихо прошептал Кристиан. Поднявшись, он осмотрелся, проворно юркнул в кусты и вытащил оттуда увесистый булыжник. Вот прямо сюда, под эти рыжие волосы… А не смягчат ли они удар? Нет, не должны, удар будет силен. А потом тело в овраг — сама упала, случаи бывали. Не забыть только про кровь… А может, может, сначала ее… Нет, слишком опасно! Могут появиться люди. Ну, а пока, раз нет никого… Самое время. Кристиан поднял над головою камень.

— О великий Кром Кройх!

Вечер выдался такой же, как и день, светлый и тихий. Заходящее солнце золотило вершины гор, покрытые синим еловым лесом, отражалось в стеклах домов, яркими лучиками блестело на шпиле старинной кирхи. В парках, на улицах, во дворах играли дети, молниями проносились на велосипедах подростки, у пруда туристы кормили булками уток. И над всем этим нависали синие воды фьорда — Радужного залива, как его прозвали в глубокой древности. Хороший был вечер, спокойный. Только вот инспектор Ньерд Плеске не знал покоя, не было к тому оснований. Скорее наоборот. Хотя, казалось бы… Первый труп — а сейчас вот-вот и второй — он давно уже списал в дело, комиссар подтвердил, не глядя и не особо вникая. Да и чего там вникать-то? В первом случае — дорожная авария, во втором — типичный несчастный случай. Нечего по краю оврага прогуливаться, эвон, овражище-то, на дне хоть трехэтажный дом ставь — до краев не достанет. Давно уже говорили муниципалитету про ограждения, так ведь пока ленивый гном не свистнет… Только теперь обещали поставить. Это после третьего случая за четыре последних года. Сейчас вот подшить в дело заключение патологоанатома, и все — можно смело списывать. Правда, что-то невесело было инспектору, словно бы пропустил он что-то важное, что-то такое, без чего оба случая нельзя считать до конца расследованными. Возникало, возникало у инспектора такое чувство, как вот его только назвать. Интуиция, что ли? Одно не давало покоя: у первого (дорожного) трупа обнаружен след укола в вену. Странный, очень странный след. И похоже, сделан уже после смерти. Ньерд сразу после аварии опросил очевидцев… вернее, каких там очевидцев? Само-то ДТП никто и не видел, так, просто запомнили на концерте погибшую девчонку. Жаль ее, в приюте говорят, неплохая была, добрая и веселая. И на наркоманку совсем не похожа. Но ведь укол, укол… И — точно ли после смерти? Нелепость какая-то.

Попив кислый кофе — а может, он просто казался кислым? — в открытом кафе на Меллергате, рядом со зданием Королевского общества милосердия, Плеске расплатился с официантом и, сев в служебный «вольво», поехал к моргу. Словно предчувствовал что-то. И ведь в самом деле, накаркал! Патологоанатом прямо-таки ошарашил:

— Девочку-то сначала хорошенько приложили по голове тяжелым предметом — отчего и наступила смерть, — а уж потом сбросили вниз, в овражек.

Вот те раз! Хорошенькие дела. Прощай, уик-энд. А они-то с Фридой думали 29 июля — на день святого Олава — съездить в «Деревню викингов», поразвлечься, прикупить сувениров. Теперь уж поедешь, как же! Хорошо б еще своими силами с трупом разобраться, а то понаедут тут всякие из Тронхейма, да, не дай-то боже, из Осло, мешать ценными указаниями. Да, лучше б уж, конечно, без них…

— Да, лучше б уж, конечно, без них, — точно такими же словами и сказал обо всем комиссар, собравший всех инспекторов в здании комиссариата. — Пошуршите-ка, ребятки, по местным жителям там. Недалеко от оврага коммуна есть… этих… как их? Нудистов.

— Не нудистов, господин комиссар, а хиппи!

— Вечно ты все знаешь, Ньерд, — Комиссар желчно усмехнулся, тряхнул бакенбардами и оттого стал еще больше похожим на старого сенбернара. — Вот и съезди к этим, ну… хиппи, поговори.

На заваленном бумагами столе комиссара зазвонил телефон. Старинный, из черного эбонита, сработанный еще в пятидесятые, давно пора было его выкинуть или сдать в какой-нибудь музей, а вот комиссар берег, видно, как память.