Владимир Свержин - Сын погибели Страница 4

— Доверься мне. — Никотея успокаивающе погладила нежными пальчиками щеку герцога. — Доверься и чти во мне не бессловесную наложницу, а императрицу. Ты станешь вторым в этом мире после Господа.

— Я клянусь, — обескураженно произнес Конрад Швабский.

— Я знала, милый. Знала и верила тебе, — проворковала Никотея с той же интонацией, с какой шептала подобные фразы персиянка Мафраз, рассказывая свои бесчисленные сказки. — Обними же меня, мой повелитель!

И она обвила руками шею мужа, прижимаясь к нему всем телом.

Глава 2

Всякий волен погубить свою душу, если ему нравится.

Отряд в две дюжины всадников двигался к Корнуоллу. Среди воинов внимательный глаз легко мог распознать суровых голубоглазых варягов, темнокудрых херсонитов, русоволосых бородачей с берегов Данпра, ну и, конечно же, коренных обитателей здешних мест — бриттов. Впрочем, по мнению тех, кто видел это небольшое воинство в деле, оно отличалось не только пестротой личного состава, но и отменной боевой выучкой.

Несложно было понять чувства короля Гарольда III, когда его недавний соратник — храбрый сицилийский граф Квинталамонте — испросил разрешения отправиться на родину. Без особой радости государь бриттов отдал распоряжение предоставить Камделю со свитой один из кораблей, приписанных к портам королевства. Будь Мономашич более сведущ в местной географии, он бы удивился, отчего вдруг графу понадобилось направляться в Корнуолл вместо того, чтобы сесть на корабль прямо в Лондоне. Но Мстислав, пусть даже и принявший имя Гарольда III, еще плохо знал расположение портов собственной державы.

— …Капитан, шо паришься по поводу корабля, как та непареная репа? — увещевал друга Лис. — Кому какое дело, откуда и куда мы уходим в туманную даль? С этим мандатом я так отполирую уши первого же крупно попавшего судовладельца — в лучах полной луны они будут сверкать огнями святого Эльма!

— Огни святого Эльма предвещают бурю, — в пространство бросил его спутник.

— Вальдар, шо ты такой придирчивый, как попадья на Сорочинской ярмарке? Я тебе его уши продавать не собираюсь. Главное, чтобы на тот берег залива мы прибыли на чужестранном корабле, и чем чужестраньше — тем лучше.

— Да нет, я не о том. Что в Институте рассказывать будем?

— Ну, как водится — закатав рукава, мы выполняли спущенный приказ «сидеть и не рыпаться». Всем дружным коллективом в целях профилактики гриппа, для активизации и недопущения отправились подышать свежим воздухом, а заодно половить рыбку в мутной воде Бристольского залива. И стоило нам ступить на палубу, откуда ни возьмись, налетел ветер, который, шо того пса на поводке, притащил несчастное судно аккурат куда надо. Музеев нет, базар отстойный, вокзал — и того хуже… Так шо, как ни крути, пришлось устроить праздник со слезами на глазах.

— Ты думаешь, нам поверят? — хмыкнул граф Квинталамонте.

— Ну… Отпускные я бы на это, пожалуй, не поставил. Однако следственный эксперимент вряд ли решатся проводить.

Камдил усмехнулся, живо вообразив повторение на бис предстоящей операции:

— Ладно, уговорил. Главное — сделать все быстро и четко. А там, глядишь, и обойдется. Я с херсонитами направляюсь к местному епископу и, потрясая грамотой от Бернара Клервосского, требую передать Федюню в руки этого неистового охотника за демонами.

— Скажи уж просто — бесогона.

Вальдар неодобрительно покачал головой:

— Надеюсь, одеяние тамплиера и необычный выговор южан произведут на тамошних святош должное впечатление.

— Я в это время блокирую тюрьму и пресекаю любую попытку вывезти нашего мальчика в какое-нибудь очередное «прекрасное далеко». В случае необходимости врываюсь в крепость под видом поставки свежих заключенных, а дальше — не зевай, хохол, на то ярмарка.

— Это нежелательный вариант.

Между тем запыленный, утомленный неблизкой дорогой отряд миновал городские ворота и, пугая упитанных свиней, философически созерцающих белый свет из переполненных сточных канав, направился по центральной, относительно прямой и относительно мощенной улице к порту.

— Слушай, Вальдар. Даю голову мэра на отсечение, где-то тут, буквально в зоне досягаемости твоей верной руки, должен сыскаться постоялый двор.

— Наверняка, — подтвердил граф Квинталамонте.

— Это я к тому, шо перед отправкой в порт надо бы вкинуть чего-нибудь в топку. А то в желудке такой заунывный вой — совсем не похоже на «Правь, Британия, морями».

К счастью мэра, пребывавшего в счастливом неведении о приезде незваных гостей, его голова могла и далее украшать собою плечи. Постоялый двор оказался на месте, там, где ему и следовало находиться — у самых ворот портовых укреплений. Радушный хозяин заведения, увидев на пороге запыленных усталых вояк, в мгновение ока соорудил великую китайскую стену из глиняных кружек и бросился наполнять их хмельным элем. Арифмометр в его голове стрекотал так, что было слышно даже на конюшне. Налив всем еще по одной кружке, владелец постоялого двора предложил доблестным воинам отобедать и вздремнуть с дороги. Совсем дешево!

По беглой прикидке Лиса, зафрахтовать корабль до Сицилии обошлось бы примерно в те же деньги. Сообщение о том, что гости, едва подкрепив силы, намерены отправляться дальше, несколько разочаровало кабатчика. Казалось, если б мог, он тут же отобрал бы все прежде выпитое, но стоило ему услышать, что бойкий соратник благородного рыцаря интересуется кораблями, готовыми отплыть к противоположному берегу Бристольского залива, в глазах его вновь замаячил огонек надежды.

— Да что вы, что вы, — замахал он руками, — и не пытайтесь даже! Нынче туда никто не ходит.

— Отчего же вдруг? — поинтересовался Лис, как обычно в таких случаях ведший переговоры. — По велению Аллаха море обернулось горами? Фея Моргана превратила валлийцев в перелетных дятлов, и они упорхнули в теплые страны? Настал день, когда жители Преисподней стирают исподнее?!

— Вот-вот, именно что Преисподней! — закивал хозяин постоялого двора и, наклонившись к уху посетителя, многозначительно прошептал: — Там змеи!

— Дружище, уйми печаль! — насмешливо успокоил его Лис. — В Святой Земле мы видали таких кобр, что по сравнению с ними все местные змеи — так, мелочь шипящая, буквально шнурки для четок!

— То-то и оно, — заговорщицки продолжал магистр вертела и поварешки, — что хоть где, а таких не видали! Намедни в Суонси — это городок на том берегу — привезли странного мальчишку. Рассказывают, будто его изловили, когда он по воде ходил! Вот как я по полу!

Кабатчик для убедительности прошелся вдоль стойки.

— Ну-у… — заинтересованно наблюдая за хозяином, протянул Лис. — Он теперь бродит по Бристольскому заливу и пугает шкиперов?

— Все бы вам шутить, — обиделся трактирщик. — Прозвали этого малого Сын погибели и, по всему видать, не зря прозвали. Как приволокли его к епископу на суд, он давай его преосвященству всякую околесицу городить — пришел де нести истину… и все такое несуразное. Епископ на него, сказывают, рявкнул: «Отрекись, мол, ждут тебя муки адовы!»

— А тот?

— Уж что там Сын погибели ответил, никому не ведомо, а только вдруг путы, коими руки его были связаны, наземь упали и обратились в змей. И копья в руках у стражников тоже обратились в змей…

— Ну ничего себе! — от неожиданности присвистнул Лис.

— Ой, да что это вы в доме свистите, благородный господин! Денег же не будет!

— На вот тебе, не отвлекайся. — Лис вытащил из кошеля серебряный динарий. — Что дальше-то было?

— А что было? — Кабатчик ловко прибрал монету и развел руками. — Вроде бы змеи никого не тронули, только шипели да головами кивали, когда кто с места двинуться хотел. А мальчонка — тот взял да и ушел, куда глаза глядят, а как ушел, так змеи вновь обернулись кто копьем, кто путами. Но только все едино: плыть туда нынче боязно. Сын погибели на воле гуляет.

— Обалдеть, — подытожил Лис, поворачиваясь к графу Квинталамонте. — Ну шо, монсеньор, какие есть мысли?

— Есть, — со вздохом признался Камдил. — Безрадостные. Одна деталь настораживает.

— А конкретней?

— Представить себе не мог, что Федюня умеет свободно изъясняться на валлийском наречии.

Брат Россаль сдавленно кашлянул, пытаясь таким образом привлечь внимание настоятеля Клервосской обители. С самой заутрени аббат безмолвствовал. Он стоял на коленях и, молитвенно сложа руки перед грудью, пристально глядел на распятие, висящее на стене в его убогой келье. Казалось, что душа преподобного Бернара ныне вознеслась в горние выси и пребывает там меж ангелов у престола Господня. После внезапного и необычайного возвращения из Британии он вообще мало говорил, лишь изредка вызывал к себе одного из смиренных братьев и диктовал послание к мирянам, будь то владыки земные или же последние свинопасы. И всякий раз каждое его слово громыхало набатной бронзой и жгло каленым железом.