Ай Рин - Диггер Страница 4

— Ладно вам! — произнесла мама. — Ну не повезло с этим провалом! Ничего, другой объект дадут!

— Действительно, па, почему вас не переведут?

— Понимаешь, дом уже почти готов. Застройщик в него кучу денег вложил. А теперь что получается?! Вызвали специалистов, а они говорят, что карстовые пустоты как раз под фундамент дома уходят. То есть в любую минуту он может под землю провалиться. Вот сейчас и решается вопрос о том, как грунт укрепить. Потому и на другой объект нас не переводят.

— Страшно! — вздохнула мама. — А вдруг под нами тоже пустота?

— Под всей Москвой пустота! — хмыкнул отец. — Мы ж над морем живем. Нас от него всего небольшая земляная перемычка отделяет. Это я как специалист говорю.

— Будет тебе, отец, страсти на ночь рассказывать! — заметила мама. — Глебу приятные новости нужны, а ты на него всякую чернуху льешь.

— Уж простите! — усмехнулся мужчина. — Как-то я не подготовился!

— Не слушай его, Глебушка, — произнесла мама. — Это он так… болтает.

— Ладно, проехали! — сказал журналист. — Давайте лучше за встречу выпьем! Пап, плесни мне коньячку немного.

— Давай! — воодушевился отец. — Коньяк — это напиток богов! Он сердце и сосуды лечит. Но не тот, который ты из магазина принес, а фирменный! Мне как раз один клиент, которому мы дачу делали, презент преподнес. Смотри! Настоящий армянский коньяк! Выдержка пятнадцать лет! Каково, а?!

Он достал из бара небольшую пузатую бутылку и разлил по рюмкам пахучую темно-коричневую жидкость.

— Ну вот, пап, а ты все прибедняешься… денег, говоришь, нету! — рассмеялся Глеб. — Сам-то халтуришь!

— Как же без этого?! — хитро прищурившись, произнес отец. — Мать, неси лимон!

Мама скрылась на кухне, а через несколько минут вернулась с тарелкой, на которой лежал порезанный дольками ярко-желтый ароматный плод.

— Что ж, Глеб, за встречу! — громко сказал отец и чокнулся с сыном.

Парень кивнул, осушил содержимое своей рюмки и закусил лимоном. Коньяк показался ему слишком крепким, поскольку в ногах Глеб ощутил некоторую слабость.

— Еще по одной? — поинтересовался отец.

— Нет, пап, хватит! Мне же завтра на работу, а сейчас еще домой ехать.

— Так ты бы у нас остался! — предложила мама.

— Я бы с удовольствием, но от вас до редакции далеко добираться. Лучше я к себе поеду.

— Тогда, сынок, давай не задерживайся, — засуетилась мама. — Как доедешь, обязательно позвони, скажи, что все нормально. А я тебе на дорожку оладушков положу.

Она вышла на кухню за пакетом, затем вернулась и стала складывать в него душистые пухлые оладьи.

— А как с котом быть? — вдруг спросила мама. — Я к нему уже привязалась.

— Я бы оставил его тебе с большим удовольствием, — проговорил Глеб, — но эта рыжая морда все равно за мной последует. Не может он без меня!

Парень встал и прошел в коридор. Жорик тут же бросился следом.

— Я же говорил, — усмехнулся журналист. — Ладно, идем, Георгий Матвеевич!

Он обулся и подхватил кота на руки.

— Как же ты его в метро повезешь? — забеспокоилась мама. — Не пустят тебя! Погоди-ка, я тебе лукошко дам, в котором шерсть для вязания храню.

Она скрылась в комнате и через пару минут принесла небольшую корзинку, в которую Глеб усадил Жорика. Сверху мама прикрыла его салфеткой, и если бы кот периодически не высовывал голову, то было бы трудно догадаться, что в лукошке спрятано настоящее животное. После этого женщина вручила сыну пакет с оладушками и кошачьим кормом, отец пожал ему руку, и Глеб, наконец, покинул родительский дом.

В метро все прошло благополучно. Никто не интересовался парнем с корзиной. Журналист добрался до родной квартиры. Там он выпустил Жорика, накормил его «Вискасом» и отправился стелить себе постель. Слабость в ногах усилилась, кроме того, добавилось теснение в груди и колющие боли в голове.

— Похоже, коньяк мне не пошел, — пробормотал Глеб.

Он позвонил родителям, сказал, что нормально добрался, и поинтересовался, как чувствует себя отец. Получив ответ, что все прекрасно, парень положил трубку и стал думать, что же ему делать. Наконец он решил, что языческому мыслеобразу мог не понравиться алкоголь, поэтому лучше побыстрее вывести коньяк из организма. Журналист нашел в аптечке активированный уголь и сразу выпил шесть таблеток. После этого лег в постель и попытался уснуть. Но сон не шел.

На Глеба навалилась невероятная слабость. Он совершенно перестал ощущать свое тело. Ему было не больно, но внезапно появился дикий страх. Парень понимал, что своим необдуманным поступком с выпивкой он как-то повлиял на огненного монстра, но не знал, что с этим делать.

— Жорик! — слабым голосом позвал журналист. — Жорик, или сюда!

Из зала раздалось зловещее урчание.

— Жорик, милый, спаси! — продолжал бубнить Глеб.

Он несколько раз кашлянул, и из его рта вырвался сноп огненных искр. Внезапно в комнату ворвалось огромное чудовище с пустыми глазницами и клочками рыжей шерсти на лысом черепе.

— Жорик… — одними губами прошептал журналист и отключился.

Перед его внутренним взором открылась огненная бездна. Глеб парил над ней и наслаждался близостью пламени. Несколько раз он пикировал вниз и, уже почти коснувшись огненных языков, взмывал вверх. Эта игра невероятно веселила его. И вдруг… парень сорвался вниз! Он падал в бездну! Пламя исчезло, а на журналиста надвигалась чернота. Толчок!..

Глеб вздрогнул и открыл глаза. Сквозь окно пробивался солнечный свет. Парень лежал на полу в собственной спальне, а вокруг него валялись обгоревшие куски того, что некогда было его кроватью. В остальном комната не изменилась. Журналист поднялся на ноги и бросился к зеркалу. Он был обнажен. Только несколько полос обгоревшей ткани, болтавшихся на плечах и руках, свидетельствовали о том, что на нем была когда-то одежда. Глеб внимательно осмотрел свое тело, но следов ожогов не заметил.

— Господи, счастье-то какое! — обрадовался он. — Спасибо Жорику, спас меня!

Вдруг его сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

— Жорик! — пробормотал парень. — Ты где?!

Он накинул на себя махровый халат и кинулся в зал. К его счастью, кот сидел на диване, словно ничего не случилось, и умывался.

— Георгий Матвеевич, — с облегчением произнес журналист. — Как я рад, что с вами все в порядке!

Он схватил кота на руки и только теперь заметил, что вся шерсть на его мордочке была опалена.

— Прости меня, Жорик! — сказал Глеб. — Обещаю тебе, что больше такой оплошности с моей стороны не повторится!

Он приласкал кота и отправился на кухню за кормом. Взглянув на часы, журналист ахнул. Стрелки показывали половину девятого утра.

— Жорик, ешь скорей! — закричал он, выкладывая мясные кусочки на блюдце. — Мы с тобой опаздываем! А ругаться с главредом ужасно не хочется.

2

Кот, не торопясь, поел, затем вылизал блюдце, взобрался на диван и развалился на нем.

— Так, Георгий Матвеевич, я не понял! — громко сказал Глеб. — Нам идти пора, а ты, похоже, не торопишься. В последний раз предупреждаю, иначе… я пошел.

Парень вышел в коридор, обулся, открыл дверь и стал ждать кота. Но Жорик и не думал следовать за ним.

— Странно, — пробормотал журналист. — Вчера он за мной через всю Москву проехал, а сегодня и вставать не желает. Может, он ночью «огненному братану» хорошую взбучку устроил и теперь совершенно за меня спокоен? Что ж, разбираться некогда. Я пока еще числюсь в журнале и опаздывать не должен.

Он еще несколько секунд подождал кота, но поскольку тот не появился, Глеб вышел в подъезд и закрыл дверь на ключ.

— Нужно будет ему песок принести для туалета, — сам себе сказал парень. — А то нагадит где-нибудь на диване…

Он быстро сбежал вниз по ступенькам и отправился в редакцию.

Работал Глеб в двадцати минутах ходьбы от собственного дома. Это обстоятельство даже как-то примиряло журналиста с вредным редактором Коровиным. «Где еще я найду такую близкую к дому работу? — рассуждал он. — А „главвреда“ можно и потерпеть!»

Добравшись до офиса, парень поднялся по ступенькам на второй этаж и постучал в кабинет редактора.

— Войдите! — раздался голос Коровина.

Глеб вздохнул и зашел в кабинет.

— А, Глеб вернулся! — громогласно заявил редактор.

— Здравствуйте, Яков Михайлович!

— Ну, здравствуй, мил человек!

Редактор поднялся из-за стола, подошел к журналисту и хлопнул его по плечу.

— Удивительно, как это ты вдруг сподобился сам ко мне на ковер явиться? — язвительно произнес он. — Попросил неделю за свой счет, а пропал почти на два месяца. Как выкручиваться будешь?

— Не буду я выкручиваться. Прошу только дать мне доработать три недели с последующим увольнением по собственному желанию. Ну и расчет, разумеется…